Вернувшись после ужина в свою комнату, я уже не обнаружил здесь ее вещей. Она забрала их. Специально воспользовалась моим отсутствием. Остался только "пазл" — тот самый, с Медведем и Принцессой.
О, зачем я только покинул свою комнату! Зачем пошел на ужин, к которому испытывал такое отвращение? Тем самым я, быть может, похоронил свой последний шанс хоть как-то исправить ситуацию!
И я снова был у ее комнаты, и снова стучал в ее двери, но оттуда также не слышно было ни звука. Я не отходил от ее комнаты почти до самой темноты.
Ночью я все никак не мог заснуть. Все думал, и мысли эти были тяжки и горестны.
Вот, была рядом со мной замечательная девушка. Самая замечательная девушка в мире. Верила в Сказки, и верила в меня. Верила в Рыцаря, который готов защитить ее от всякой опасности. И вот этот Рыцарь, при первом же случае, позорно бежал от опасности... Вернее — позорно остался, что еще хуже!
Я позволил каким-то другим людям растоптать ее идеалы. Я молчаливо и безучастно взирал на это, и не предпринял ничего, чтобы защитить их. Можно сказать, что я сам это сделал!
Да, я сам растоптал ее идеалы! Все это время я медленно и постепенно растаптывал их! Поскольку сам в них не верил, только лишь делая вид, что мне они также близки. И занимался преимущественно тем, что поддерживал в Маркизе эту уверенность. И она верила мне, верила моим убедительным словам. А настоящую жизнь воспринимала как нечто незначительное, как некий досадный, но неизбежный переходный этап, за которым неминуемо начнется другая жизнь. Жизнь, где все ее светлые идеалы обязательно и неизбежно материализуются, и сбудутся все самые заветные мечты.
Она, действительно, была самой настоящей Сказочной Принцессой! А я...
А я оказался недостоин этой женщины. Оказался недостоин осуществлять ее мечты, раз сам в них не верю.
Еще вчера, на требование дать честный и откровенный ответ на вопрос — люблю ли я эту женщину? — я бы крепко задумался над ответом. Сегодня этот ответ для меня был очевиден, но чего мне стоила такая определенность!
Давно уже окутала мир темнота ночи, давно пора было спать. Но спать я не мог.
Глава 13.
Сон овладел мной только под утро. Он был беспокойным, тревожным, не приносящим отдохновения ни телу, ни разуму, ни душе.
Завтрак я безнадежно проспал. Выйдя на просторы коридора, я обнаружил там одну лишь тишину. И вспомнил, что сегодня понедельник — день творчества.
Творчество меня не интересовало.
Я вновь был у двери комнаты Маркизы. Нет, я уже не стучал в ее двери, и не взывал к ней сквозь эту преграду. Просто медленно бродил в их непосредственной близи.
Не знаю, на что я рассчитывал в этой своей прогулке? Быть может, на то, что Маркиза в это же время случайно тоже выйдет из своей комнаты? И — что тогда? Я совершенно не мог себе этого представить. Но никуда не уходил, чего-то ждал, и чего-то боялся.
Вплоть до того момента, пока совершенно неожиданная идея не пришла в мою голову! Ослепительно блеснув в моем сознании, она буквально озарила его! Я понял, что должен был сделать. Сделать прямо сейчас, сделать немедленно, сделать безусловно!
Спустя несколько минут в непосредственной близи от Обеденного Зала можно было увидеть человеческую фигуру, похожую на Рыцаря Макмагона. Однако пустынны в это время были помещения коридоров и залов. Только одинокая фигура, закутанная в зеленый плащ, отражалась в зеркалах. Оглянувшись по сторонам, фигура приоткрыла двери в Обеденный Зал, и проникла туда.
В Обеденном Зале фигура таинственного посетителя приблизилась к стеклянной банке с находившимся в ее недрах Мышом. Взяла ее в свои руки, чтобы потом осторожно опустить ее вниз, к самому полу, и наклонить горизонтально.
Мыш, в первое мгновение не поверив в свое неожиданное счастье, уже секунду спустя отчаянно ринулся на свободу. Очутившись на просторах окружающего мира, он, безошибочно угадав направление, совершив несколько прыжков, стремительно юркнул в темную дыру между барной стойкой и шкафом с посудой...
Фигура, похожая на Рыцаря Макмагона, вернув необитаемую отныне банку на место, поспешила покинуть Обеденный Зал. Обратный путь ее пролегал по все таким же пустынным коридорам...
А перед самым обедом в Обеденном Зале разразился скандал.
Я немного опоздал к его началу, и теперь приближался к эпицентру событий, откуда уже доносился какой-то шум и громкие возгласы. Сделав глубокий вдох, я вступил в помещение, где уже собралось большое количество народа.
Все присутствующие сгрудились толпой почти у самых дверей Зала. Мое появление тут же встретила свежая новость, сообщенная мне Магистром:
— У Герцога Мыш пропал! Исчез из банки!
Я протиснулся сквозь толпу "артистократов", пытаясь оказаться поближе к месту происшествия. Моему взору предстала следующая картина.
Посреди свободного пространства стоял Герцог, с красным от бешенства лицом, с пустой стеклянной банкой в руке. А прямо перед Герцогом, с крайне виноватым видом, стояли Слуга и Служанка.
— Вы это сделали! — кричал Герцог на них в крайней степени гнева. — Больше некому!
Слуга и Служанка покорно молчали, не смея возразить ни слова.
— Ну, Герцог! — попытался урезонить Герцога Судья. — Это, в конце концов, нелогично! Не могли же они не знать, что первое же подозрение падет именно на них! И вообще, зачем им было это делать? Что, Вы думаете, у них нет других забот, кроме как делать Вам гадости?
Я ощутил потребность немедленно прекратить эти разбирательства. Я решительно вышел из толпы вперед, и, гордо подняв свою голову, громко, во всеуслышание, провозгласил:
— Это сделал я!
В этот момент я совершенно не страшился никаких возможных последствий такого своего поступка. Хотя они могли оказаться для меня поистине катастрофическими. Такого отношения к своей собственности Герцог не способен был простить никому. И никому нельзя было пожелать нажить неприязнь Герцога.
Но сейчас я не думал о своем персональном будущем. Я был горд тем, что совершил, наконец, поступок, за который мне не было стыдно. Поступок, достойный имени, чести и славы моего сценического персонажа. Такой поступок, который я уже давно должен был совершить, но все почему-то воздерживался от этого.
Впрочем, в ответ на мое заявление Герцог посмотрел на меня без особой неприязни.
— Да бросьте Вы геройствовать, Рыцарь Макмагон! — вскричал он раздраженно. — Здесь Вам не Пьеса, чтобы так вот благородно покрывать чьи-то проделки!
С немалым изумлением я вдруг осознал, что моим словам просто-напросто не поверили! Никто не принял моего заявления всерьез!
— Успокойтесь, Рыцарь, — принялась увещевать меня Баронесса, беря за руку. — Всем уже известно, что это сделали не Вы. Маркиза уже за Вас поручилась!
— Как? — мое изумление было выше всяких пределов.
— Честно говоря, Герцог и сам подумал на Вас, в числе первых подозреваемых, — шепотом пояснила мне Баронесса. — Но тут как раз появилась Маркиза, и клятвенно подтвердила Ваше алиби!
Вот как! Но как же это?
Видя, что меня готовы обвинить в "преступлении", Маркиза тут же, не задумываясь, рискнула пожертвовать для моего спасения своей безупречной репутацией. Любое слово, сказанное Маркизой, никто (даже Герцог!) и не подумал подвергнуть хоть малейшему сомнению!
— Где же сейчас Маркиза? — с затаенным дыханием спросил я.
В Обеденном Зале ее не было. Никто не видел, когда и как она покинула его.
Что же мне следовало предпринять при таком повороте дел? Совершая свое "преступное" деяние, я и не собирался скрывать этого! Напротив, я хотел, чтобы об этом узнали все! Но при новых обстоятельствах настаивать на своей причастности к исчезновению Мыша было бы опрометчиво. Это значило бы, если и не объявить Маркизу своей соучастницей, то, во всяком случае, самолично обвинить ее в ложном свидетельстве.
Тем временем, Судья продолжал увещевать Герцога отказаться от немедленного рассмотрения произошедшего инцидента, с тем, чтобы собравшиеся актеры имели возможность приступить, наконец, к трапезе. Герцог какое-то время продолжал настаивать на проведении расследования по горячим следам, пока Король, воссев во главу стола, силою своей власти не прекратил общественный беспорядок.
— Совершено преступление, — констатировал он. — По этому поводу я, пользуясь своими полномочиями, назначаю Судебный Процесс. Назначаю на среду, сразу после завтрака.
— Процесс! — возбужденно зашумела актерская масса. — Процесс!
Хотя мне ни разу еще не доводилось участвовать в Судебном Процессе, я имел некоторое представление, в чем состоит суть этого одного из излюбленных развлечений обитателей мира. Теперь же я получил возможность поучаствовать в этом мероприятии, да еще в какой роли! В роли фактического виновника происшествия, которому, правда, еще не было предъявлено официального обвинения.
Все время до объявленного момента начала Процесса меня терзали самые жестокие сомнения. Совершенно противоречивые мысли и переживания не давали мне покоя.
Несколько раз пытался я встретиться с Маркизой. Мне просто необходимо было поговорить с ней. Если не о наших с ней взаимоотношениях, то хотя бы о том, что я имею твердое намерение честно и открыто признаться в совершенном мною поступке. Который вовсе и не собирался признавать никаким преступлением, а, можно сказать, считал некоторым... подвигом?
Впрочем, рассуждал я далее, насколько ценно героическое деяние, о котором все знают? Быть может, гораздо почетнее такой подвиг, о котором неизвестно никому... К какому-то определенному мнению на этот счет я не пришел. В общем, сложно оказалось с ними — с геройскими поступками, и поэтому становилось понятно, почему не все и не всегда стремятся их совершать.
Я прилежно посещал всякую трапезу, но в урочные часы в Обеденном Зале Маркиза не появлялась. Несколько раз я прогуливался в непосредственной близи от дверей ее комнаты, но — безрезультатно. Поговорить с Маркизой мне так и не удалось.
Мое нервное напряжение дошло до того, что на завтраке в среду я попался на традиционную уловку Герольда, проиграв "застольный" конкурс. Впрочем, это была не самая большая неприятность, которая могла ожидать меня сегодня.
Направляясь в Гостиную, на Судебный Процесс, я пытался сконструировать линию своего на нем поведения. И проблема эта все никак не хотела становиться проще. Бросать тень на репутацию Маркизы я никоим образом не мог себе позволить. Только она сама имела право отказаться от своих слов, защищающих меня. В этом случае я был волен честно и открыто признаться в своем непосредственном причастии к исчезновению Мыша. А что же мне делать, если Маркиза не откажется?
Тогда, решил я, если мне в лоб зададут вопрос: "Рыцарь Макмагон, не Вы ли совершили этот поступок?" — тогда я буду вынужден ответить утвердительно.
И еще в одном случае я не смогу скрывать правды. В том случае, если в этом "преступлении" обвинят кого-нибудь другого. Я никак не могу позволить, чтобы вместо меня был осужден и понес наказание кто-нибудь другой!
Пытаясь скрыть свое душевное волнение, я вошел в Гостиную. Здесь уже находилось немало народу. Я занял какое-то свободное место, рядом с Генералом. Слева от себя оставил свободное место — вдруг появится Маркиза, вдруг она сядет рядом со мной? Но Маркизы все не было, в отличие от прочей публики. Второстепенные персонажи в массовом порядке заполняли не такое уж большое пространство Гостиной, и вскоре свободных мест совсем уже не осталось.
Уже подошло время начала Процесса, и Судья, выглядевший весьма импозантно и представительно в судейской мантии и парике, занял свое место, специально сконструированное для него на небольшом возвышении.
Солидно откашлявшись, он взял в руки деревянный молоток, и три раза ударил им о специальную подставку. Все разговоры, шелестящие по углам помещения, мгновенно стихли.
— Судебный Процесс объявляется открытым! — в наступившей тишине провозгласил Судья. — Прошу Герцога изложить суть дела!
Герцог встал, отвесил Судье легкий поклон, и тут же приступил к докладу:
— Ваша Честь! Суть дела заключается в пропаже принадлежащего мне Мыша. Вышеозначенный Мыш был пойман мною несколько дней тому назад, и помещен в стеклянную банку. Банка эта стояла в Обеденном Зале, и Мыш находился в ней вплоть до утра понедельника. А перед обедом обнаружилось его отсутствие. Я утверждаю, что исчезновение Мыша могло произойти только с посторонней помощью. В связи с вышесказанным, я заявляю свое требование установить лицо, причастное к этому преступлению, и привлечь его к ответственности!
— Понятно! — сказал Судья. — Имеются ли у Вас какие-нибудь личные подозрения?
Герцог на секунду задумался, и нехорошо оглядел всех присутствующих.
— Нет, Ваша Честь, — сказал он с видом, по которому сразу становилось ясно, что подозревать он склонен практически всех присутствующих. Может быть, даже самого Судью.
В этот-то момент в Гостиной и появилась Маркиза. И встала в самых дверях, поскольку куда-то пройти было уже невозможно. Кто-то из второстепенных персонажей уступил ей свое место, она села. Я попытался было привлечь ее внимание отчаянными знаками, но тщетно. Она как будто совершенно ни на что не обращала внимания, уперев свой взгляд в пол прямо перед собой.
Тем временем, судебное заседание продолжалось. Судья пытался выяснить, в какой момент времени была обнаружена пропажа. На этот вопрос вызвался отвечать Слуга, и его показания полностью подтвердила Служанка. Согласно их заявлению, за час до начала обеда они, как обычно, появились в Обеденном Зале, для исполнения своих прямых служебных обязанностей — сервировки стола и разогрева готовых блюд. И стоящая на самом видном месте пустующая стеклянная банка сразу же привлекла их внимание.
Судья задал этим персонажам еще несколько уточняющих вопросов — в частности, почему они сразу же не известили об этом Герцога. На что те ответили, что, мол, откуда им было знать, не сам ли Герцог куда-то девал своего подопечного.
Потом Судья попытался выяснить, кто последним видел Мыша в банке. Тут же выяснилось, что это были все те же Служанка и Слуга, которые, опять же в силу своих должностных обязанностей, мыли посуду после завтрака.
Герцог выразился в том смысле, что главные подозреваемые очевидны.
— Слишком очевидны, уважаемый Герцог! — отозвался Судья. Шум аудитории подтвердил явное нежелание присутствующих так вот быстро разобраться с этим делом. Общественность желала стать свидетелем длительного разбирательства, насыщенного всякого рода коллизиями и детективными поворотами сюжета.
— К тому же, — добавил Судья, — у данных фигурантов я решительно не нахожу никакого мотива для совершения подобного поступка!
Герцог нехотя согласился с этими доводами.
Судья снова приступил к делу. Он еще раз извлек в центр всеобщего внимания Служанку и Слугу, но только для того, чтобы уточнить временной промежуток, в течение которого было совершено преступление.
— Два часа! — объявил он собравшимся. — Нами установлен интервал времени, в течение которого любой из обитателей мог совершить это деяние!
