— Домой, — приказала Сука собакам. Одна за другой они прыгнули в канализацию. Я догадалась, что они трансформируются обратно прежде, чем самостоятельно вернутся в лофт.
Затем Сука сняла маску. Она одарила меня насмешливым взглядом.
— Что?
— Ты собираешься переодеться? Нельзя идти в таком виде обратно.
— У меня нет с собой смены одежды. И я не прятала её заранее.
— Что ж. Чертовски глупо. — ответила она мне.
— Я не подумала об этом, когда решила пойти. Можешь подать на меня за это в суд, — сказала я с вызовом.
— Что на тебе надето под костюмом?
— Майка и обтягивающие шорты.
Она огляделась.
— Не так уж холодно.
Я вздохнула и отстегнула броню, чтобы расстегнуть молнию на спине. Я сняла костюм — снять было гораздо проще, чем надеть — и сложила так, чтобы все узнаваемые части маски и брони оказались скрыты тканью. Песок был влажным и липким под моими босыми ногами.
Когда Сука потянулась к моему лицу, я вздрогнула. Она приложила ладонь к моей щеке, и на долю секунды я подумала, что сейчас произойдёт что-то невероятно неловкое.
Затем она резко наклонила мне голову на бок.
— Ты выглядишь так, будто тебя пытались повесить.
— Что? — спросила я.
Она коснулась моей шеи, но у меня не было возможности увидеть себя без зеркала. Я задумалась на секунду, и поняла, что она имела в виду. Я задрала майку на боку и, конечно же, на животе и талии оказался красно-чёрный синяк. Я подняла майку чуть выше и нашла ещё один след на рёбрах. Я знала, что ещё один будет возле подмышки, и один шёл вокруг шеи.
Гигантские отпечатки руки на моем теле, знаки внимания Луна.
Я испустила долгий стон, касаясь шеи там, где болело.
— Я никак не смогу скрыть это от папы.
Моё хорошее настроение рассеялось как дым, когда мы побрели обратно в лофт. Я была одета слишком легко и шла босая, а земля под ногами была холодной, что делало прогулку ещё неприятнее
Я вздрогнула и обняла себя руками так крепко, как могла, всё ещё держа в руках свой костюм и пакеты с деньгами.
Что-то тёплое опустилось мне на плечи. Я посмотрела на Суку, которая накинула на меня свою куртку. Она отошла, нахмурив брови и глядя на меня. Я положила сумки и костюм чтобы просунуть руки в рукава и застегнуться на кнопки. Это была тканевая куртка с ершистым меховым воротником, но для меня она была велика и казалась тяжёлой. Я обнаружила, что карманы заполнены разным добром. Там были пакеты, шоколадные и протеиновые батончики, пачка сока, мелкие гранулы — я догадалась, что это или лекарство или собачий корм — припасы нехарактерные для кейпа. В общем, в ней было не очень-то удобно.
Но тепло.
— Спасибо, — сказала я, поражённая её поступком.
— Тебе нужно что-то, чтобы закрыть шею, — она выглядела озабоченной. — Люди будут глазеть.
— Не имеет значения. Спасибо. — я попыталась улыбнуться.
— Ты уже говорила это, — из озабоченной она превратилась в сердитую. — Она моя, я могу забрать её обратно.
— Конечно, — сказала я. Затем, на всякий случай, предложила — Ты хочешь?
Она не ответила, оставив меня абсолютно сбитой с толку. Почему когда я кого-то благодарила, например, папу за подарок, мне казалось, что это звучало саркастично или банально, что бы я ни пыталась сказать. И вот в первый и единственный раз, когда я была на девяносто пять процентов уверена, что говорила так же искренне, как и чувствовала — это было с Сукой, и она не приняла этого?
Обеспокоенная тем, что всё, что я могу сказать, будет не так понято, я замолчала, обнаружив, что делаю это всё чаще рядом с ней. Путь был неблизкий, мои ноги всё ещё чувствовали, как тепло уходит из них при каждом шаге, но тело было согрето, и этого было достаточно, чтобы идти дальше. Вот так мы и дошли до лофта. Сука открыла дверь, и мы вошли. Я позвала Брайана и Лизу, но никто не ответил на моё приветствие. Другие ещё не вернулись. Действительно, Мрак ещё должен был забрать Сплетницу и Регента, а когда я звонила, было не похоже, что команда Сплетницы была близка к завершению работы. Сука поднялась по лестнице, я следом за ней, там я сняла куртку и молча протянула ей. Она всё ещё сверлила меня взглядом.
Что я могла сделать, что сказать? Казалось, что всё, что я делала, злило её, воспринималось неправильно.
Я вернулась в свою комнату и порылась в сумках, ища свободные джинсы и рубашку с длинным рукавом. К сожалению, чистых носков не было, но на кровати было несколько покрывал. Я схватила пару и взяла с собой в гостиную, где Сука смотрела телевизор. Она одарила меня злым взглядом, но не жаловалась, когда я, укутавшись в одеяла, села на другой диван.
Пульт был у неё, и я была не против. Она неустанно переключала каналы, остановилась минут на пять на боевике, затем снова начала щёлкать пультом, когда началась реклама, но так и не вернулась к фильму
Смотреть было не слишком интересно, но я не возражала. Я легла на спину, вспоминая события дня, разговоры, новую интересную информацию.
Я уже почти задремала, когда мои мысли натолкнулись на то, о чем бы я забыла, если б позволила себя заснуть. Я заставила себя открыть глаза и сесть.
— Сука? — я рискнула привлечь её внимание, надеясь, что она уже немного успокоилась. Она посмотрела на меня.
— Хм... Когда мы недавно разговаривали, я поблагодарила тебя. Для тебя это звучало саркастично или как?
— Ты снова доёбываешься до меня?
— Нет, — я подняла руки, чтобы остановить её. — Я не об этом. Мне просто интересно.
— Держи свой интерес при себе, — отрезала она. Когда она обратила своё внимание обратно к телевизору, перещёлкивание каналов участилось.
— Я заплачу, если ты ответишь мне, — попробовала я.
Она посмотрела на меня.
— Деньги, которые мы взяли. Ты можешь оставить всё себе.
Её глаза сузились.
— Мы должны разделить наш улов на пятерых.
— Мы их заработали, верно? Мы, вместе. Я не расскажу остальным, если ты не скажешь. И я говорю, что ты можешь оставить всё себе. Не знаю сколько там, но всё это будет твоим.
— Это какая-то хитрость?
— Не хитрость. Просто ответь на мой вопрос, а потом можешь сказать, чтобы я отвалила, и я пойду в свою комнату и посплю.
Она откинулась назад и убрала руку с пульта на коленях, глядя на меня. Я сочла это согласием.
— В общем, как я уже спрашивала раньше, когда я сказала "спасибо", ты думаешь я была саркастична или искренна?
— Не знаю.
— Ты имеешь в виду что не могла понять, или не можешь вспомнить, или...
— Я сказала — не знаю.
— Хорошо, — вздохнула я. — Проехали. Деньги твои.
— Так легко?
Я пожала плечами.
— Ты сказала что исчезнешь, если я попрошу, — напомнила она.
Я кивнула, собрала покрывала и удалилась в свою комнату.
Всё же я не заснула. Вместо этого я бесцельно глазела на железные балки на потолке, раздумывая о беседе с Тритоном о Лабиринт.
Я всё ещё разбиралась в своих мыслях, когда вернулась остальная часть банды.
Я решилась выйти из комнаты, укутанная в одеяло, чтобы поприветствовать их. Брайан подарил мне торжествующую улыбку, сняв свой шлем, и я привлекла всеобщее внимание из-за того, что у меня были самые серьёзные травмы за сегодняшний день.
Как только Алекс, Брайан и Сука начали рассказывать о своих приключениях, Лиза потянула меня в сторону. Мы оказались на кухне. Лиза поставила чайник и спросила:
— С тобой всё хорошо?
— Не столько больно, сколько выглядит уродливо, и, думаю, школьные проблемы потеряли для меня свою остроту.
— Но что-то сбивает тебя с толку.
— Я разговаривала с Тритоном. Ты знаешь, что Лабиринт немного не в себе из-за своей силы, да?
— Ты хочешь знать, может, с тобой что-то не так, а ты об этом и не знаешь?
— Нет, — я покачала головой. — Подожди, правда что ли?
— Не-а. Итак, в чем дело?
— Сука.
— А-а-а.
— Я долго размышляла об этом, но мне не хотелось бы построить у себя в голове теорию, и делать на её основе предположения только для того, чтобы попасть пальцем в небо.
— Скажи мне, что ты думаешь, и я скажу, если ты ошибаешься.
— Она очень хорошо читает язык тела, верно? Она смогла прочесть Брайана, даже когда он был скрыт тьмой и в маске. Это что, какая-то из мелких особенностей её силы?
— Отчасти это врождённая способность. Отчасти да, её сила скорректировала то, как она думает. Таким образом она может лучше общаться с собаками.
— Верно, — я мельком взглянула на зал, туда, где разговаривали остальные. Или скорее где говорили Брайан и Алек, и стояла Сука. — В том-то и дело. То, что я имею в виду... может ли быть, что когда сила наделила её способностью понимать собак, это изменило что-то ещё? Похерило её способность иметь дело с людьми?
Лиза повернулась и вытащила несколько кружек из шкафа. Она одарила меня извиняющейся полуулыбкой.
— Да. Что-то вроде этого.
— Так что, она не может читать выражение лица или тон?
— Все подсказки, которые мы даём другим в рамках обычной беседы... Она не получает их, она, вероятно, не смогла бы изучить их за годы настойчивой учёбы. Она не просто не получает их... самое базовое взаимодействие искажено собачьей психологией, жёстко прописанной в её голове. Ты улыбаешься ей и спрашиваешь, как её дела, и первое, что приходит ей в голову — что ты обнажаешь зубы в гневе, и ей приходится напомнить себе, что ты не злишься. Но даже после этого она, вероятно, задаётся вопросом, была ли ты саркастичной или снисходительной или доброй, или какой-то ещё. Конечно она знает, что ты не кричишь на неё по тону твоего голоса, но ведь мы не всегда поднимаем голос, когда сердимся.
— Да уж.
— И она возвращается к тому единственному, что действительно понимает — собачьему поведению, потому что это действительно помогает на каком-то уровне. Заявка на доминирование, зрительный контакт, иерархия стаи, захват территории, приспособленные и адаптированные к её человеческой жизни.
— Значит, на самом деле она не социопат.
— Нет, не совсем.
— Почему ты раньше ничего не сказала?! — запоздало я поняла, что это прозвучало обличительно. Возможно, у меня было на это право.
— Если она услышит об этом, то уйдёт. По неизвестным мне причинам босс хочет держать её в команде. Всю свою жизнь она считает, что стала ебанутой, из-за своего дерьмового детства. Её собаки — единственное, что нормально и правильно для неё. Если она узнает, что стала такой ненормальной по той же самой причине, по которой она так хорошо понимает собак...
Она позволила этой мысли повиснуть в воздухе.
— Поняла, — ответила я.
— Потому пожалуйста, ни говори ни слова об этом, разве что это будет абсолютно необходимо и ты будешь уверена на сто процентов, что она не услышит.
— Другие знают?
— Не думаю, что это знание что-то изменит, и я не верю, что те двое смогут держать это в тайне. Брайан... Я не хочу сказать, что он слишком честный. Но он прямой, Сука может его прочесть. Алек забудет, что надо молчать, и обронит это в какой-нибудь шутке. Иногда он не понимает, когда шутить не стоит.
— Хорошо.
Она налила полную чашку, размешала, затем вручила мне кружку молочного напитка. Затем поставила другие кружки на поднос и понесла в гостиную. Я осталась, чтобы подумать.
Я вспомнила научно-популярную книжку, в которой я прочла, как ребёнок пару лет учился в старших классах школы прежде, чем учителя поняли, что он не умел читать. Он дурачился на уроках, шутил над всеми, притворялся, что всё нормально. Сука была такой же? Насилие и враждебность, по крайней мере частично, могли быть прикрытием её неспособности общаться. Конечно, немалая часть этой враждебности могла быть настоящей. У неё и в самом деле было дрянное детство, она действительно жила на улицах и боролась изо всех сил, чтобы жить так дальше и избежать ареста.
Но что в итоге? Я-то полагала, что это у меня проблемы в повседневной жизни. А у неё всё было в сто раз хуже.
Интерлюдия 5 (Грегор-улитка)
— Это то, что вам было нужно? — парень с щетиной на подбородке и поднятым капюшоном передал бумажный пакет.
Широкие руки с изломанными, гнилыми коричневыми ногтями порылись в содержимом.
— Да. Держи. — в голосе был небольшой акцент, он тщательно проговаривал слова и звуки, будто был не уверен в своём английском.
Подросток протянул руку, и вытаращил глаза, когда пачка сложенных банкнот оказалась в его руках.
— Здесь... больше, чем я рассчитывал.
— Ты что, жалуешься?
Молодой человек помотал головой.
Грегор-улитка засунул руки в карманы, будто скрывая ногти и наросты на тыльной стороне рук. На каждом жёстком наросте, который, возможно, был раковиной, по размеру немного больше монетки, был виден спиральный узор. Он мог спрятать руки в карманах, но он не был способен закрыть лицо. На голове у него не было волос, даже бровей и ресниц, и жёсткие наросты покрывали лицо как худшие из прыщей. Самой странной и смущающей была его бледная кожа, настолько прозрачная, что можно было увидеть силуэты его скелета, зубов и языка во рту.
— Как ты можешь видеть, — сказал Грегор без притворства, — мне было бы трудно пойти в магазин и что-то там купить. Мне не нравится полагаться в этом на моих друзей. Я начинаю чувствовать себя в долгу по отношению к ним, а это не хорошо для дружбы. Если тебя заинтересует повторение сделок такого типа, когда ты будешь некоторое время выполнять мои поручения, то это можно устроить.
— Правда? — парень потер подбородок. — И как долго?
— Пока я не позову тебя, а ты не сможешь или не захочешь выполнить моё поручение. Если это произойдёт не один раз, или если причина будет не уважительной, то я найду кого-нибудь ещё, как я сделал это с предыдущим посредником.
— Вы ничего такого с ним не сделали?
— Нет. Не делал. Он решил, что лучше проведёт вечер со своей девушкой. Я больше ему не звонил.
— Не будет ничего противозаконного?
— Нет. Ни наркотиков, ни проституции, ни оружия.
— Значит, вы звоните мне, я бегу, беру для вас продукты, или одежду, или еду на вынос, или шампунь, или что бы там ни было, и вы платите мне три...
— Четыре. И у меня нет волос, потому тебе не нужно беспокоиться о шампуне.
— Верно. Простите. Так четыреста долларов каждый раз? В чем подвох?
— Никакого подвоха. У меня есть деньги, и мне нравится, когда всё удобно. Есть лишь небольшая вероятность появления неприятностей. Моя первая помощница ушла, потому что боялась, что мои враги могут использовать её, чтобы добраться до меня. Не буду отрицать, это возможно.
— У вас есть враги?
— Да. Но ещё не было случая, чтобы у кого-то из моих помощников были из-за этого проблемы.
— Что, вообще ни у кого не было никаких проблем?
— Последний помощник, парень, у которого была подружка. Он думал, что сможет получить больше денег, если пойдет в полицию и расскажет им всё, что знает обо мне. Ему повезло, что он попробовал мне это сказать, когда я был в хорошем настроении. Я переубедил его. После этого он ещё два месяца работал на меня без нареканий. Мы не были друзьями, просто бизнес. Но я рекомендую, чтобы ты не пробовал то же самое.
