— Какая теперь разница? — я раскинул руки, совершенно не понимая, к чему эта проповедь.
Вместо ответа Нина подошла, сопровождая каждый шаг укоризненным взором. Ее руки нежно обняли, отчего я резко вздрогнул, но не вырвался.
Ее поцелуй был неожиданным. Чуть неумелым. Но приятным. После всей пережитой боли это была одна из немногих хороших вещей...
Но все же руки, очень нехотя, но все же отстранили блондинку.
— Нет, ничего не выйдет...
— Перестань, — Нина провела рукой по моей щеке, захотелось прижаться теснее и закрыть глаза, но борьба с успехом продолжалась.
— Нет, — твердо сказал я. — Ты достойна лучшей жизни, чем жить со мной в бегах и постоянной опасности. А туда, куда отправляюсь я, по-другому не будет.
— Ты просто боишься, — девушка вновь попыталась приблизиться. — Но мы можем погибнуть и порознь. И перед смертью будем жалеть, что...
— Не будем, — с болью вырвалось у меня, и взгляд ушел в сторону. — Я не буду. Потому что уже ходячий мертвец. А ты свободна, можешь начать новую жизнь. Подальше от всего этого...
— Я не хочу этого...
— Я этого не спрашиваю, — каждое слово давалось с трудом.
Всегда сложно кого-то отталкивать, особенно кого-то дорогого. Но порой другого выбора нет...
В голове регулярно мелькал холодный труп девушки. Стало ясно, что это будет последнее, что я увижу, прежде чем окончательно тронусь рассудком.
Казалось, все закончится пощечиной. Но Нина сдержалась и с грустным видом отстранилась, начав собираться:
— Знай, что если ты опять окажешься весь израненный в лесах, я тебе помогу. Всегда.
Последние слова добили окончательно. Хотелось броситься, остановить девушку. Признаться, что веду себя как настоящий идиот.
Но благородный поступок перекрыли слова 'лейтенанта Громова'. Мягкотелый, значит... мягкотелый совершил бы очередную ошибку и подвел бы Нину к смертной черте. Как многих собратьев до этого. Ибо уже достаточно испоганил жизнь девушке, которая лишилась сестры. Прямо как Ольге, которая по моей вине лишалась родителей.
Все эти грехи уже в прошлом. Но новые, если и будут, то во имя чего-то большего.
Когда я вернулся, Дункан даже не просиял. Казалось, он был твердо уверен в моем выборе. Или старый вожак слишком хороший актер...
— Ты поступил правильно. Несчастной девочке больше не к чему страдать...
— Она не девочка, — не зная зачем, но вступился я.
— Конечно, конечно... — старик подошел ближе. — Я должен предупредить тебя, что процесс... нужный для внутренний трансформации... крайне опасен.
— Опаснее, чем идти на бой с Маркусом?
— Гораздо.
Москва. 3 февраля. 2010 год.
Андрей.
Последние месяцы жизни оборотня проходили в постоянном поиске. Поиске ответов, к которым он даже порой не знал вопроса.
Гибель Иры, обвинение Максима, странная смерть маньяка... не давали покоя.
Работать в таких обстоятельствах можно было лишь в одном направлении. Сославшись на подорванное психическое здоровье, мужчина ушел в бессрочный отпуск.
Обычно в таких обстоятельствах многие начинают беспробудно пить. Даже оборотни, пусть им и тяжелее достичь нужной кондиции.
Но после первых двух дней подобного лечения бывший следователь почувствовал отвращения и бросил это безблагодатное занятие.
Разум продолжал без перерыва собирать воедино мозаику, но ее черты даже толком не начали прослеживаться.
Задавать вопросы напрямую было нельзя. Еще неизвестно, следят ли за ним из-за дружеских отношений с Максимом. И как за обращенным преступником... видел он таких пару раз. Даже самые близкие друзья порой настороженно поглядывали.
Но, к счастью, Сивый оказался слишком простым парнем, чтобы иметь подобные предрассудки. Светловолосый тоже верил в невиновность их общего друга, но все равно не копался в ситуации, предпочитая отдать это в руки людей поумнее. Хотя бы не мешается под ногами.
А вот его друга Сержанта Андрей опасался. Любой неосторожный жест, и обо всем узнает Глеб. Оборотень не считал собрата стукачем, тот просто был очень правильный, не делающий исключений из правил. С точки зрения стаи — он герой. А вот как человек... впрочем, разве тут ситуация, когда кого-то волнуют подобные мелочи?
Мысль провести собственное расследование настолько засела в голове, что Андрей купил гараж в пригородах, однако наведывался туда нечасто. Кроме замка были и небольшие меры предосторожности. Даже самый осторожный оборотень не сможет проникнуть туда, сохранив свой визит в тайне. Дело не ограничилось лишь бумажками в дверях. Множество мелких ловушек, начиная от малозаметной паутины, заканчивая более крупными вещами. За весь месяц туда никто не зашел.
Все материалы лежали в небольшом столике под простым замком. Хотелось поставить простейшую огненную ловушку, но слишком большой риск спалить здесь все дотла. А материалы абсолютно безобидны. Под категорию 'шпионаж' точно не попадут.
Но, оказалось, оборотень сумел заставить беспокоиться кого нужно. Во-первых, когда тайно протащил криминалиста, знакомого еще по работе в УВД, чтобы тот сам осмотрел машину и сделал фотографии.
После консультаций с другими службами нашлись расхождения с официальной версией. По ней девушка выехала навстречу грузовику. Но след удара показывал, что Ира стояла на месте, когда все это произошло. Точнее, улики весьма косвенны, по обгоревшему остову определить сложно...
Но в целях предосторожности Андрей велел уничтожить снимки и велел старому знакомому обо всем забыть.
Вторым открытием стало общение с одним из городских охотников, которые и занимаются отстрелом сошедших с ума оборотней и других нежелательных элементов. Точнее, большинство из них часто сидело в одном из клубов.
Смутное описание того охотника, что пристрелил маньяка, которого обратил Максим, ничего не дало. Разглядеть удалось мало чего. Да и тот был в маске...
И как выяснилось, эти охотники свои лица не слишком-то скрывают. Умеют исчезать из нужного места и без этих дешевых приемов. Все-таки они воины скрытого фронта, а не передовой, где оборотням свои лица порой лучше не показывать, в первую очередь, людям.
Это все означало, что убийца вряд ли был ходоком в этот закрытый клуб. Неужели кто-то из спецлужб вожака постарался? Но ради чего все это?
О третьем же открытии оборотня узнал лишь один человек. Поэтому, когда Андрей вошел в гараж и понял, что, несмотря на все ловушки, находится здесь не один.
Его не пасли, его здесь ждали. Занавеска, за которой скрывался стол, отодвинулась, за ней оказался высший командир Эдвард, непринужденно сидевший на стуле, прижав к колену пистолет.
— Закрой дверь, чужие глаза ни к чему...
— Если так надо, то делай все быстро, — отчасти смирился с судьбой Андрей, параллельно ища выход из сложившейся ситуации.
— Я пришел тебе помочь, а не убивать. В ГРУ меня научили убивать жертву так, чтобы она даже после смерти не поняла, что мертва. Думаешь, мне нужна какая-то театральщина, чтобы тебя убрать?
После недолгих раздумий оборотень обернулся и закрыл железную дверь на засов.
— Думаю, не нужна...
— Садись, — нежданный гость кивнул на соседний стул.
Бывший следователь двигался медленно, будто боялся спровоцировать выстрел. Но страха не было. Скорее непонимание...
— Я думаю, ты знаешь, что тебя пасут, не так ли? — положил начало беседе Эдвард.
— Догадывался, но ни разу не заметил слежки.
— А им не нужно за тобой следовать. Несколько тысяч наблюдателей в одной только Москве докладывают ежечасно обо всем. Сам участвовал в разработке этой методики в девяностых...
— Чтобы следить за каждым нашим шагом? — в голосе Андрея скользнуло презрение.
— Для безопасности. Тогда такое творилось, что по другому никак. Да и сейчас не обойтись. Враги повсюду, нельзя просто взять и остановить их какой-либо границей.
Взгляд оборотня то и дело возвращался к пистолету высшего командира. С глушителем. В закрытом гараже никто ничего не услышит.
— Это не для тебя, — повертев в руке пистолетом, 'успокоил' собеседник. — Это для того, кто действительно решит тебя грохнуть по приказу Глеба.
— Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то умер, — твердо заявил бывший следователь.
— Я тоже. Это лишь крайняя мера.
Андрей сжал руки в кулаки. Такой тип личности встретишь нечасто. Такой выдержки и манеры держаться можно достигнуть, лишь убив почти все эмоции. А Эдвард точно их испытывает, хоть и тщательно скрывает.
Фигура не его масштаба. Если Маркус главнее этого оборотня, то страшно представить, что конкретно представляет из себя вожак.
— Я лишь пытался узнать правду, — понимая, к чему весь этот разговор, сказал бывший следователь.
Не оправдываясь. Для тех, кому он перешел дорогу, это не оправдание, а приговор.
Но Эдвард, казалось, специально уходил от сути дела.
— Маркус поделился со мной кое-чем однажды. Когда произошла та бойня в Измайлово... Глеб, который и так облажался при организации безопасности, хотел тебя прикончить. И Максима заодно. Он часто пользуется такими методами, да только мне и Маркусу удается держать эту зарвавшуюся свинью в узде.
— Что вы хотите этим сказать? — не понял Андрей.
На душе появилось неприятное ощущение. Его судьбу решали уже там... и не только его, но и несчастного парня, который собирался помочь.
— Я не верю, что Максим виновен в том, что произошло. Может, он даже и обратил того парня, случайно. Я встречался с ним не раз, прекрасно видел, кто он такой...
Оборотень отвел взгляд на секунду, словно о чем-то задумался:
— ...поэтому не дал убийцам Глеба с ним покончить в аэропорту сразу по возвращению. Я повел его к Маркусу, думая, что это не его личный приказ, а инициатива этого недокомандующего...
Эдвард не мог подобрать к коллеге даже нейтральных слов.
— Вы пытались обеспечить ему правосудие, не так ли? — уточнил Андрей, проникаясь волей неволей уважением к собрату.
— Да... но нужно было вывезти парня подальше от Москвы и отпустить на все четыре стороны. А Маркусу сказать, что он мертв, можно было даже подбросить улики. Пусть это и грозило трибуналом... но так было бы правильно. И моя семья бы поняла меня.
Последнее было сказано с полной уверенностью.
— Но он все равно где-то там, наверное, уже покинул страну, — пожал плечами Андрей.
Казалось, Эдвард хотел было сообщить какие-то подробности, но после отмахнулся и подвел разговор к нужной мысли.
— Я делал много вещей, о которых жалею. Но делал их, потому что знал, что это не только на благо моей семьи, моих собратьев, а, возможно, и мира.
Бывший следователь на секунду задумался над этим заявлением. При чем здесь весь мир?
— Дело в том, что в любой войне есть свои жертвы. Порой приходится жертвовать ресурсами, порой солдатами. А порой... делать то, что нормальному человеку в голову не придет. Потому что правила у этого мира просты — не мы, так они. Поэтому если Маркус считает Максима опасным для вида, да будет так. Я лишь ратую за то, чтобы его оставили в покое.
Тут оборотень не смог сдержаться и встал со стула:
— Да все дело против него было сфабриковано! Чем больше я узнаю обо всем этом, тем больше вопросов! Из него просто сделали козла отпущения, чтобы Маркус смог свалить на кого-нибудь последствия своих ошибок! А кто не подойдет лучше, чем тот, кто спасает людей, не спросив об этом разрешения у старших?!
Но легкая улыбка Эдварда заставила его замолчать и снова сесть.
— Боюсь, здесь нечто большее. О чем знают лишь сам Маркус, да его правая рука Семен. У него много таких секретов. Я посвящен лишь в малую часть. И вот до этой малой доли докопался и ты... поэтому мы сейчас здесь.
Андрей понял, о чем говорит высший командир. На днях он смог случайно разузнать о слухе, будто по городу прокатилась целая волна хакерских атак. Только вот это оказались не атаки, почти отдельных компьютеров просто забрасывались копиями каких-то сообщений.
В другой момент бывший следователь не обратил на подобную чушь внимание, если бы не вспомнил, как с компьютера Иры было все удалено подчистую. А в тайнике в ее квартире была флешка, которая тоже оказалось пуста. Однако оборотень заметил, что это лишь идентичная копия. Те, кто заметали следы, не стали всматриваться, насколько та будет новее старой.
Слух же был слухом по той причине, что найти людей, которым пришли файлы, оказалось непросто. Особенно при скудных ресурсах, что имелись у Андрея. Пока удача не решила хоть ненадолго улыбнуться.
— Что вы сделали с тем мужчиной? — настороженно спросил оборотень.
— Совершенно ничего, — хмыкнул Эдвард. — Глеб даже не стал его толком пасти, лишь удалил файлы. Он же психически не здоров, кто ему поверит?
Это правда. Бывший следователь не верил. Наткнулся на этого типа случайно, знакомый следователь подсказал, случайно услышав историю от давней подруги, которая и приглядывает за больным мужчиной. Тридцать лет. Тяжелый психологический диагноз. Разве что в психушке держать нельзя.
Добиться чего-то конкретного оказалось непросто. Больной не был идиотом, но в потоке бессвязного порой бреда он уходил куда-то далеко. Но пару зерен извлечь удалось. Как ни странно, пользоваться компьютером он умел и только сидя за ним становился нормальным. Странный метод психологической терапии, надо признать, но Андрей не собирался судить опекунов.
Ему сначала пришли странные сообщения, потом была вирусная атака. Пришлось вызывать мастеров, которые явились почему-то незамедлительно.
Кажется, больной ничего не понял из этих сообщений.
— Он лишь сказал о каких-то проектах, о каком-то отборе, о какой-то сыворотке...
В голове уже давно сложилось подозрение, что смерть Иры была не случайна. И что все из-за этих чертовых файлов. То, что это провернули именно люди Глеба — сомнений не было. Друг в ФСБ рассказал, что делается в этом и во многих других случаях.
— Хорошо, что он не запомнил подробностей, — кивнул Эдварл.
— Скажите мне лишь одно... смерть Иры не была случайностью?
Долгое молчание уже стало для Андрея ответом, но все же высший командир сделал попытку разубедить:
— Если даже ей что-то пришло на компьютер, инцидент произошел раньше, чем люди Глеба успели бы что-нибудь предпринять.
— То есть она была бы обречена?
— Я спас несколько десятков тех, кому пришли сообщения. Дал многим новую жизнь, подальше отсюда... — оборотень вздохнул. — Маркус порой не знает, как важна каждая человеческая жизнь. Я не говорю, что она священна и неприкосновенна. Нет, убивать не грех. Просто каждая жизнь важна. С каждой смертью мир теряет что-то — хорошее и плохое. И подобные чистки, как правильно, уничтожают больше хорошего...
— И что дальше? — в этот раз Андрей вскочил так, что стул упал назад. — Забыть обо всем?! Сбежать, поджав хвост и сделать вид, что ничего не произошло?
— А ты хочешь бороться против системы, революционер? — с небольшой долей ехидства заметил Эдвард, но после сказал уже серьезно. — Сейчас нельзя расшатывать ситуацию. Вампиры на подходе, а наша армия не столь сильна, как раньше. У нас не так много ресурсов для войны без помощи людей, в то время как вампиры только и делали, что готовились к войне, жили войной. Каждый день. Вставали и тренировались убивать нас.
