— Ну почему же... — я задумалась. Мне раньше и в голову не приходило, что так можно поступить, хотя в фантастических боевиках через один злобные искины управляют бесчисленными враждебными людям флотами и армиями. Но одно дело развлекаловка, и совсем другое — реальность. — Хина, я тебя только недавно знаю, но Мисси...
Я запнулась, потому что сердце внезапно укололо, словно при мысли об умершем друге. Впрочем, почему "словно"? За последнее время я како-то забыла о ней, но внезапное воспоминание, что ее больше не существует, оказалось неожиданно болезненным.
— Мисси я бы доверилась полностью. Да и тебя бояться оснований нет.
— Спасибо. В том числе и потому, что настаиваю на своем участии в пилотировании. Я не Звездочет и не другие специализированные дискины, но из полноценных дискинов сейчас доступна только я. Уцелевшие клоны Звездочета слишком примитивны, не обладают производительностью и гибкостью мышления оригинала. Без моей координации они не справятся с задачей. В общем, в данный момент расклад простой: внезы целиком и полностью за, терране колеблются, но, скорее, не возражают, и только Стражи пока что в оппозиции. Один Бебе нейтралитет поддерживает и над схваткой стоит. Кстати, Лиза, у тебя голова не перегревается? А то через тебя сейчас такие раскаленные страсти транслируются...
— Как хорошо, что я их не слышу, — усмехнулась я, на всякий случай ощупывая голову вокруг окуляров. — Нет, вроде не перегрелась.
— Замечательно. Осталось решить только вопрос с тобой.
— А что там со мной?
— С тобой — надежды всех сил добра и процветания, — обрадовала Хина. — Лиза, ты осознаешь, что сейчас являешься единственным, хм, космическим передатчиком в распоряжении терранской ветви Сопротивления?
— Как так? В космосе, кроме меня, еще семеро.
— Среди людей двое на околоземной орбите. Еще двое в Поясе. Все — в зонах, плотно контролируемых патрулями конкистадоров. Их невозможно вывезти, не привлекая внимания. В других обстоятельствах, возможно, Стражи и рискнули ли бы, но с учетом засады, в которую Ника недавно вляпалась в полном стелсе, сейчас это исключено. Пришлось принять, что конкистадоры умеют засекать корабли даже с максимальной маскировкой, по крайней мере, на небольших расстояниях, до нескольких гигаметров. У Стражей сейчас трое членов паутины, но они позарез нужны для координации действий на дальней периферии Системы. Остаешься ты. Вот потому-то ты настолько ценна.
— Это не может не радовать. Обязательно потребую увеличения зарплаты и бонусов. И оплачиваемый отпуск пять недель в году, как в СНЕ.
— Я бы на твоем месте потребовал пятьдесят недель в году, — посоветовал Ати. — И вообще, давай я твоим представителем стану. Заодно и себе что-нибудь выторгую.
— Заметано. Щедро дарю полпроцента всего, чего для меня добьешься. Даже ноль семь. Хина, погоди. А с кем же тогда через меня связь с партизанами идет, если все остальные либо в Поясе, либо у Стремительных?
— Те, что в Поясе, работают как шлюзы в местную радиорелейную сеть. Ее конкистадоры не подавляют. Слишком затратно. Да и не рассматривают они внезов как реальную силу, чтобы на них усилия тратить. Поскольку большинство поселений уже отменили сигнал "Все врассыпную" и собрались обратно, радиорелейный трафик в Поясе весьма интенсивен. В нем можно укрыть все, что угодно. В том числе — военный трафик. А дальше идет обмен с базами терран через направленные антенны и лазерную связь. Опасно, медленно, ненадежно, но другого выхода нет. "Экстраваганца" благодаря тебе находится в лучшем положении.
— Ага. Ну и как результаты переговоров?
— Представители Стражей ругаются как сапожники, но, скорее, от беспомощности. Она знают, что второй попытки не будет. Пан или пропал, причем прямо сейчас. Ответ главного штаба терранского сопротивления еще ждем, но предполагаю, что возражений не последует. Там лучше других понимают, что такое атака с неподготовленными экипажами.
— Когда договорятся?
— Вероятно, в течение вчаса или двух. К тому моменту мои клоны закончат испытания и вернут корабли к "Экстраваганце". В любом варианте тебе, Лиза, придется слетать с ними до точки сбора. Потом вернешься назад.
— Зачем вернусь? — удивилась я.
— Как зачем? А куда еще?
— Хина, сама посуди. Бой в любом случае первый и последний. Если мы победим, прятаться мне будет не от кого. Зачем и дальше торчать на базе? А если проиграем, то конкистадоры обязательно заинтересуются, откуда взялись новые корабли и прочешут космос мелким бреднем. Тогда "Экстраваганцу" наверняка найдут. Верно, Ати?
— Угу, — нехотя согласился тот. — Прятаться в тени "Кольца" можно только до тех пор, пока на него не обращают внимания. Отсюда в любом случае надо сваливать, и не только нам — всем. В Пояс, по-видимому, больше некуда.
— Вот! В любом случае мне здесь делать нечего. Иначе попаду в плен, а там меня разберут на препараты для кунсткамеры. Ой, Хина, а как же ты? Если мы проиграем...
— За меня не беспокойся. Я — не полноценный дискин, а компактный, у меня кубитов всего два десятка. Я вся умещаюсь в ящичке чуть больше твоей головы, плюс еще такая же аварийная атомная батарейка. В крайнем случае меня просто отстрелят в пустоту, а там я без глубокого сканирования неотличима от куска мусора, каких в космосе миллиарды. Потом кто-нибудь подберет, через неделю или через тысячу лет, как получится. Но я тоже в "Экстраваганце" оставаться не планирую. Монтаж кораблей завершен, я тут больше не нужна. Стандартный компьютер базы вполне управится. Да я с самого начала тут больше для спокойствия терран находилась. Так что я отправлюсь с флотом в бой.
— Вот и замечательно, — согласилась я. — Будешь мне объяснять происходящее в гуще сражения.
— Твое участие в сражениях не предполагается. Полетишь в одно из поселений в Поясе сразу же после соединения местной группы кораблей с остальным флотом. Твоя задача — только довести их до места и передать последние приказы из штаба. В бой тебя никто не потащит.
— Хина, — вздохнула я, — ты вроде супер-умный дискин, а все равно не соображаешь. Какое "в Пояс"? Кто станет обеспечиваться координацию с Землей во время боя?
— Не поняла. О какой координации речь?
— Ну как же? Драку в космосе наверняка подкрепят восстанием на Земле. И данные оттуда могут передавать о том, какие корабли конкисты с нами сражаться отправились, а какие остались. Как без мгновенной связи? Сама же говоришь, что остальные передатчики сидят в Поясе и высунуться не могут.
— Конкиста наверняка снимет или сильно ослабит радиоблокаду Земли. Ее в основном генерируют боевые корабли. Глушилок на больших транспортах недостаточно для полного блокирования планеты. Ты не потребуешься.
— Во-первых, даже если снимут, я и то знаю о задержках радио. Во-вторых, радиосвязь — это же демаскировка. Нет, без меня вас прожуют и проглотят без напряжения.
— Хина, а ведь она еще и шпионка профессиональная, — пробормотал Ати. — Может, она и в военной академии училась? И дедушка у нее отставной адмирал флота? Лиза, какое еще восстание на Земле?
— Дедушка у меня — секвенсер в лаборатории WOGR, — я показала ему язык. — А насчет координации восстания я в фильмах видела. Не все же они полностью идиотские? Хина, можешь передать Карлосу, что я намерена участвовать во всем до победного конца?
— Комендант занят переговорами.
— Вот именно. Пусть и меня в них упомянут. В конце концов, как эксперта меня в темную использовать и даже без гонорара — так ничего страшного, а как развлечься, так сразу бегом в кроватку под одеяло?
— Лиза, — голос Хины звучал терпеливо, словно она уговаривала несмышленого ребенка, — будь разумна. Не время говорить о развлечениях даже в форме шутки. Идет война. На войне умирают, и умирают очень неприятно. Ты когда-нибудь видела труп десантника, потерявшегося в бездыхе и задохнувшегося? Могу показать снимки из моргов. Твой риск совершенно бессмысленен.
— Слушай, Хина, — во мне начало нарастать раздражение, — я понимаю, что ты обо мне заботишься. Но давай ты не станешь обращаться со мной, как с круглой дурой, а? Я догадываюсь, что люди на войне умирают. Но я в ней участвую уже давно и даже здесь, на базе рискую ничуть не меньше, чем в бою. Просто передай мое предложение Карлосу, и все.
— Меня для комплекта добавь, — спокойно сказал Ати. — Я тоже лечу.
— Что? — я изумленно уставилась на него. — Ты-то зачем?
— Затем, что ты в космосе без году неделя. Ты даже туристический скафандр надеть не сумеешь самостоятельно, не говоря уже о его обслуживании. А в дальнем полете тебе придется всю дорогу сидеть в нулевой готовности, причем отнюдь не в скорлупе для хрюшек... извини, для туристов.
— Ати, — поинтересовалась Хина, — ты всерьез думаешь, что на всей базе не найдется опытного военного пустотника в качестве сопровождающего? И что ты один с задачей справишься?
— Ага, то есть против Лизы ты уже не протестуешь? Пустотники, разумеется, найдутся, только кому она захочет довериться? Подключение санитарного блока — то еще интимное переживание. Я там, по крайней мере, ничего нового не увижу.
— Ати! — сердито сказала я. — Ты понимаешь, что это опасно?
— Пересказать тебе твои же аргументы своими словами?
— Блин!..
— Считай, что выслушал твою пятиминутную речь с трибуны праведного гнева, покаянно согласился почти со всем, но настоял на своем. А если продолжишь выеживаться, сообщу в медчасть, что ты себя чувствуешь хреново в последнее время. Тогда тебя из медотсека месяц не выпустят, не говоря уже о дальних полетах. В общем, Хина, передай, пожалуйста, коменданту, что тут два уоррент-офицера первого ранга изволят желать развлекательную поездку за государственный счет.
У меня вдруг зачесалось колено — то самое, которым я в свое время высадила челюсть коменданту. Оно так и нацеливалось в какую-нибудь уязвимую точку на теле моего любимого идиота. Не в пах, нет, та часть тела мне еще пригодится, но вот в солнечное сплетение, например... А что с ним еще сделаешь? За проведенное с ним время я уже научилась распознавать, когда он шутил, а когда говорил всерьез. С него и правда сталось бы наябедничать на меня врачу. Месяц — не месяц, но неделю мою драгоценную персону из медотсека действительно не выпустили бы.
— Передано, — со вздохом согласилась Хина. — Знаете, за время общения с людьми я уже поняла, в чем вы радикально отличаетесь от нас, дискинов. Вы способны на иррациональность. Там, где у нас сложная система вероятностей и оценок риска, вы просто следуете простейшим импульсам, даже вопреки инстинкту самосохранения. Такой механизм принятия решения тоже имеет свою ценность, вся биологическая эволюция на нем основана... беда только в том, что один выигрыш в такую рулетку приходится на миллион проигрышей. А может, и на миллиард. А проигрыш означает смерть. Твое участие в бою действительно имеет смысл, но финальное улучшение боеспособности флота мизерное, а риск чудовищный.
— Ну и пусть, — я пожала плечами, стараясь изображать из себя крутую девицу, способную напинать по ушам любому врагу. Или даже десятку врагов с пулеметами. На самом деле у меня в животе уже сделалось нехорошо. Я вдруг пожалела о своем внезапном решении, но поворачивать назад не намеревалась. Тогда я потеряла бы лицо — и не перед Хиной и Ати, которые с удовольствием бы всё забыли, а перед самой собой.
Как-то потом, оставшись в одиночестве, я принялась за самоанализ, пытаясь понять, что вообще заставило меня лезть в пекло без особой необходимости. Патриотизм, любовь к Земле или к целому человечеству? Чушь, никогда таких эмоций не испытывала. Врожденный авантюризм, стремление к адреналину в крови? Вряд ли, адреналин я куда безопаснее могла получать. Ответа я так и не нашла. Просто импульс, и все. Но, может быть... может быть, мне просто отчаянно надоело быть тупым безмозглым инструментом. Куском мяса, не имеющим самостоятельной ценности, кроме встроенного передатчика. Так ли это? Не знаю.
А тогда Ати подплыл ко мне, обнял и заглянул в глаза.
— Не боишься? — тихо поинтересовался он. — Я же тебя знаю. У тебя все поджилки трясутся. Перед кем геройство изображаешь? Перед комендантом или вояками? Да они о тебе забудут через пять минут после твоей гибели.
— Ни перед кем, — так же тихо отозвалась я, поскольку горло перехватило непонятным спазмом. — Просто... ну, так надо.
— Или так хочется, — дополнил Ати. — Ну, обними меня как следует и перестань дрожать, словно подстреленный заяц. Не забывай, что в любой момент можешь отказаться, даже если с тобой согласятся.
Я последовала совету и изо всей силы обхватила его руками, так что он даже охнул. А потом... потом во мне вдруг вспыхнуло такое сильное, невероятное желание, словно мне через пять минут предстояло взойти на эшафот.
— Я пойду, — сообщила Хина через несколько секунд, когда наши намерения на ближайшее время перестали быть тайной. — Или помочь советом? У меня, между прочим, целая энциклопедия есть. Анимированная, с пошаговыми инструкциями, специально для безвеса. Своими силами не факт, что дойдете.
— Нет уж, мы как-нибудь сами, — отказался Ати.
— А давай, подсказывай! — согласилась я, на мгновение отрываясь от него. Наверное, я все-таки эксгибиционистка в душе. Недаром же мне так нравится голышом боками играть перед солдатами. Хине, конечно, человеческий секс по барабану, но все-таки она тоже живое существо. — Авось да выучим что-то новое.
И мы действительно выучили. Но за деталями лучше обращайтесь в энциклопедию, там куда понятнее объясняется.
Однако толком потренироваться нам не дали. Через восемнадцать минут после начала урока — наглазники снять мне не позволяло чувство долга, так что часы я видела все время — меня вызвал комендант.
— Уоррент-офицер Сомелье, — сухо сказал он, не включая видео, — мы обсудили твое предложение, переданное через Хину. Включись, пожалуйста, в конференцию. На большом экране.
— Я в туалете, — соврала я. — Через минуту.
Тут в отсеке само собой затемнилось панорамное окно, включилось освещение, а замок входного люка загорелся лампочкой блокировки.
— Эй! — возмутилась я, пока Ати дотягивался до шортов (в отличие от меня, голышом перед комендантом он появляться не любил — что-то типа инстинктивного стремления самца защитить от врага самое дорогое, особенно когда оно в боевом состоянии). — Что происходит? Почему меня закрыли?
— Обычный протокол секретного совещания, — все так же сухо ответил полковник. — Физическая безопасность участников и предотвращение утечек. Отсек разблокируется по окончанию встречи. Сразу напоминаю, что обсуждение нельзя ни записывать, ни обсуждать с кем-либо. Хина контролирует терминал связи, и буду премного обязан, если не станешь включать запись в наглазниках.
Я вовремя вспомнила про индикатор записи, автоматически транслирующийся в канал, и подавила сильный импульс соврать и все-таки записать разговор. Ну и ладно, на память я не жалуюсь, потом заметки надиктую. Про заметки же меня не предупреждали, верно?
