...
— "Дежа вю", вот как это называется... — вспомнила Оля, глядя на фигуру у дверей вагона, словно сошедшую со страницы глянцевого журнала. Эльф ничуть не изменился, все так же светловолосая макушка задевала верхний поручень, безупречно сидящее пальто своей элегантностью и чистотой успешно переводило в разряд тряпок одежду остальных пассажиров, а гордо выпрямленная спина, в которую и пялилась девушка, делала все её попытки возродить чувство собственного достоинства тщетными.
— Всё ему нипочем. Как будто и не было всех этих энергетических казусов, — выглядит-то человек человеком. Элитным, правда, из тех, кто не ездит в метро, но — человеком же. Оригиналом, не переносящим машины.
Однако, на остановке ей пришлось изменить своё мнение — нелюдь, ничтоже сумняшеся, спокойно полез в маршрутку. Пусть и в современный мерс, но — в машину.
— Ты же не любишь... маленькие машины... — не удержалась Оля от вопроса, благо маршрутка шла полупустая.
— Похоже, ты ничего не усваиваешь. Только вчера об этом говорили. Если хочешь, я могу тебе помочь... с памятью. Всё полезнее будет, чем цвет волос менять.
— Но... ты же выглядишь как человек! Обычный! А не как вчера... — гнула свою линию Оля, не обращая внимания на его ехидные замечания.
— Выгляжу. Только выгляжу. Теперь. Никак не могу понять, зачем нам рекомендуют в пограничных мирах полностью копировать людей... я решил, что это лишнее.
— То есть сейчас ты не боишься ездить в машине?
— Сейчас я не заперт в человеческом облике. Это только маска и, если я ее потеряю, ничего страшного не случится. Мне так спокойнее.
— А я просто не вижу разницы?
— Ты вообще не видишь дальше своего носа. Как имя, которое ты мне придумала, всего пара букв от настоящего, так и эта внешность — всё, что ты способна увидеть.
Оля нахохлилась, но что тут возразишь — и правда ведь полное его имя запомнить невозможно... Она уставилась в окно, за которым несся бешенный поток грузовиков и фур. Грязная снежная каша летела из-под шин, иногда окатывая маленькие "Окишки" и "Деушки" с головой, а их водитель будто и не замечал попадающие на лобовик плюхи, азартно обгоняя великанов. Внутри вяло шевельнулся страх, но безмятежное лицо эльфа и вымученное, истощенное безразличие к собственной судьбе, сделали своё дело — подарили недолгое, зато абсолютное спокойствие.
— Жизнь надо любить, — бросил ей Эд, выйдя из маршрутки и, не оборачиваясь, зашагал к входу торгового центра. Мелкая снежная крупка, тут же набросившаяся на едва отошедшие от вчерашней атаки щеки Ольги, до него даже не долетала, собираясь вокруг головы и плеч плотным нимбом.
— Нет-нет, я ничего такого... — автоматически поспешила оправдаться девушка, догоняя спутника и отметая про себя контрабандную мысль о том, что разбейся она сейчас, и никто по большому счету и не расстроится, кроме родителей...
"Родители! О господи! Пятница, надо позвонить, что всё в порядке и что я не приеду в выходные... а может плюнуть на Люсю и Макса? Сами разберутся. А родители же волнуются... но... нет... обещания надо выполнять... тогда заеду к ним вечером в субботу..." Обхлопав карманы и перетряся сумку, ей пришлось констатировать отсутствие телефона: "Растяпа! Потеряла или забыла! Надо быстрее возвращаться домой..."
...
Приставшее с утра невезенье продолжалось — магазин с растениями в этой незнакомой МЕГЕ так и не нашёлся, пришлось тащиться в ОБИ. Правда, Эд не расстроился, поплутал с полчаса вокруг живых растений, а потом закопался в корешки, луковицы и пакетики с семенами.
Пресытившись зрелищем фыркающего нелюдя, перебирающего пакетики и гадая, когда ему надоест это занятие, Оля ушла бродить по залу и от нечего делать перекладывала из корзинки в корзинку скелетированные листочки. Настроение осваивало какие-то ранее и не представимые глубины, — забытый телефон в очередной раз наглядно доказал её бесполезность. Для видимости выбрала с пяток листочков и, выпрямляясь, задела головой декоративную подвеску с Водолеем. Пока глаза машинально обегали строй зодиакальных керамических кошмариков, она вдруг задалась вопросом — а кто по знаку Лёша? Вот Вадька получается Стрелец, а когда родился Лёша она и не знает... а ещё влюбилась... глупая, никому не нужная бестолковка...
Мысли назойливо возвращались к парню. Он сегодня так смотрел — грустно, но ласково, как её внутреннее солнышко. Даже лучше... и букет этот... вдруг она что-то неправильно поняла? Сердечко беззащитно трепыхнулось, прячась от настойчивой надежды. Она потерла виски ледяными пальцами и совесть горькой оскоминой в который раз шепнула памятное: "разлучница". Нет, нельзя... нельзя же! В конце концов, перестанет она когда-нибудь думать о Лёше? У нее своя жизнь есть! Задумавшись, она совсем выпустила из вида окружающий мир, который не преминул напомнить о себе совершенно бесцеремонным образом. Честно сказать, первые фразы чужака она пропустила — просто не отнесла на свой счёт, отстранилась, вновь задев глиняные фигурки, отозвавшиеся тусклым звоном битых черепков. Оля испугалась и вцепилась в ближайшую, проверяя, не разбила ли. Но незнакомец обращался к ней, и к настойчивому голосу присоединился капкан мозолистых пальцев, в которые угодил её локоть, неумолимо приближая к чему-то неприятному. Не сумев сразу сориентироваться, Оля поморщилась, — ощущение тепла пропало, нависший пасмурной тучей незнакомец заставил её зябко передернуть плечами.
— Чего вы хотите? Я вам не мешаю, я отодвинулась...
Чтобы заглянуть ему в лицо пришлось запрокинуть голову. Нет, она никогда его не видела, — таких огромных и угрожающих людей среди её знакомых нет. Рядом с ним даже стоять было неприятно, просыпалось атавистическое желание убежать и спрятаться, совершенно отбивающее все остальные мысли.
— Помоги мне.
— Я? Чем? — опешила Оля, в очередной раз безуспешно пытаясь выдернуть руку из жесткой хватки. — Рассыпали что-то? Собрать? Отпустите! Мне больно!
Браслет на другой руке нагрелся и она прижала её к груди, словно защищаясь. Пальцы незнакомца на Олином локте сжались сильнее, а губы побелели. Не отрывая взгляда от застывшего маской лица чужака, девушка почувствовала, как в другом конце зала оборачивается Эд.
— Отпущу. Попозже. Собрать, да. Ты целительница?
— Я? — растерялась девушка. — Нет-нет! Вы ошиблись! Я не врач! Нет-нет!
— На кой мне врач! Ты светлая. Значит, целительница. Если обучена, да? Нет? Или..., — он опустил глаза, разглядывая браслет и слегка ослабил давление пальцев, но загородил другой рукой проход, запирая её в угол, — ты просто домашняя зверушка какого-то светлого?
"Натуральный йети" — промелькнуло на периферии сознания одновременно с неконтролируемым порывом поднырнуть под руку и оказаться как можно дальше от густо заросшего жестким волосом лица незнакомца, буравящего её лихорадочным взглядом.
— Ты что-то умеешь? Или нет? И где тогда твой хозяин? — проворчал он, контролируя каждое её движение.
— У меня нет хозяина! Что вы себе позволяете? — Увидев подходящего к ним эльфа Оля немного успокоилась.
— Кто твой хозяин? Он хороший целитель?
— Нет у меня никакого хозяина! — Резко дернув руку из пальцев мужчины, она сморщилась от боли и начала растирать онемевшую кисть.
— Так ты что-то умеешь или нет?
— Нет, не умею!
Эльф неторопливо шел, рассматривая их замершую скульптурную композицию. "Значит, ничего страшного не происходит" — поняла Оля, осмелев.
— И что же тёмному от меня понадобилось? — вопросил Эд, оглядывая приставалу сверху вниз. "Как это ему удалось? — восхитилась про себя девушка, — мужик же такой огромный!"
— Ты кто? — мужчина от удивления отступил на шаг и "приобнял" свою добычу за плечо. — Ты какой-то неправильный светлый! Это твоя зверушка?
— Что ты тут делаешь? — не отвечая на вопрос, перебил его эльф.
— Прошу помощи.
— Странный способ. Тебе должно быть больно!
Вслушиваясь в непонятный разговор, Оля удивленно обернулась на агрессора: "Больно?". Это же ей больно, а не ему! Но Эд выглядел уверенным в своих словах и громила подтвердил странное заявление:
— Я всё равно умираю. Да и не сделаю я девчонке ничего плохого, если поможешь.
— И чем же? — поморщился. — Вряд ли я что-то смогу для тебя сделать. Что тебе нужно?
— У меня просьба. — На только что надменном лице проступил тенью страх загнанного в угол зверя, испугавший искоса подглядывающую за ним девушку даже больше, чем весь предыдущий разговор. — Давайте выйдем и поговорим.
— Ты не отстанешь, — кивнул сам себе эльф. — Поговорим, хотя никакого желания помогать тебе я не испытываю.
— Желание, — хмыкнул сквозь зубы тёмный, — с желанием вы помогаете только своим, а нам исключительно за деньги. Но мне не приходится выбирать. Так что, да, не отстану, вас же так трудно поймать.
Они молча добрались до касс и расплатились за Олины листики и полкорзинки пакетиков с семенами, неожиданно стоивших сущие копейки. Эльф и его гид устроились на скамейке рядом с кафешкой, а названный тёмным проситель остался стоять перед ними.
— Итак, у тебя нарушена связь, — без всякого вопросительного выражения констатировал Эд.
— Да, ты... вы же видите? — подался вперед "йети", заставив Олю спрятаться за надёжную эльфийскую спину.
— Я-то вижу. И двоих детей, кроме того. А вот девочку мою пугать больше не надо. И помочь я ничем не могу.
— Цену набиваешь? Видишь же, что умираю, а торгуешься! Светлый, тоже мне, — выплюнул тёмный вместе с ненавидящим взглядом, обдавшим слежавшейся, заледенелой болью.
— Не торгуюсь. Не стоит нарываться, нет повода. Я не смогу помочь.
— Как? Это же не в ваших правилах? Если просят о жизни... — несмотря на живущие в глазах страх и безнадежность, с ехидцей поинтересовался оборотень.
— Почему же? Вполне в правилах. Можно отказать, если для мира твоя смерть полезнее жизни, — холодно ответил эльф.
Мужик побледнел, но смотрел твердо, ожидая ответа.
— Я вообще не имею права вмешиваться в разумных.
— Отмазка. В ней же есть ваша часть... значит вмешивались, — он кивнул на Олю и добавил — Но кто вы? Я не понимаю, не могу определить...
— Она светлая и у нас договор. Я перворожденный, — снизошёл до пояснений нелюдь.
— Договор? — разочарованно протянул он. — Про таких, как ты, я только слышал. Понимаю, что договор ты нарушать не будешь... метка не даст...
— Зачем тогда тянешь время? Боишься? Зверь же мучается. К своим бы обратился, демоны тут точно встречаются.
— Встречаются. И чем откупиться есть. Но своего хозяина у меня нет, а другие демоны при переходе тоже получают ограничивающую метку. Они, — при этих словах мужик саркастически скривился, — как и ты, у нас только и могут, что по мозгам ездить. Почти ничего им арховская метка не позволяет, так, иллюзии да внушение. Значит, мне по любому надо искать светлого целителя. Зачем спрашиваешь, если и так знаешь? Светлых мало... а такой силы и вовсе она первая, кого вижу. Даже дотронуться больно...
И тут же переключился:
— Она же способна помочь? — уточнил, препарируя девушку рентгеновским взглядом.
— Нет, она не обучена целительным практикам.
Мужик не дослушал. Одно смазанное движение — и он подкатился под ноги девушке и сдёрнул её на себя.
— Научишь. Вам придется мне помочь. Иначе вашей зверюшке будет ай-ай как больно.
Ольга дёрнулась, но он спеленал её крепко, удерживая вывернутые в плечах руки за запястья. Впрочем, если не двигаться, то и не больно.
— Самому-то как?
— Пока она не вырывается — терпимо.
Оля недоуменно покосилась на него одним глазом. На лице тёмного резкими складками обозначились морщины, снова создавая маску. Как теперь стало понятно — маску боли. Неужели ему правда до неё дотрагиваться больно? Почему?
— Хорошо, отпусти её, я тебя посмотрю. Не хочется, чтобы ты помер прямо здесь и напугал её ещё больше.
— Прямо здесь? Я, конечно, не в лучшей форме, но не настолько, чтобы боль не перетерпеть. Не пугай, пуганые мы.
— А я не пугаю. Ты её защиту недооцениваешь. Посмотри сам.
Громила застыл на минутку и резко отпустил запястья Ольги, словно отдернулся от горячей сковородки.
— Мать твою... а ещё светлые, типа гуманные...
— Надо же беззащитным девушкам как-то противостоять таким, как ты. Отойди по-хорошему.
— Как скажете, — шагнув к простенку между магазинами, он грузно осел прямо на пол, не обращая внимания ни на взгляды окружающих, ни на сомнительную чистоту плиток. В ближайшей витрине олень, выложенный из светодиодных гирлянд, вез в санках огромный плоский телевизор, крутивший нарезку из каких-то реклам, клипов и фильмов. Отблески "голубого" экрана клоунскими пятнами раскрашивали лицо неожиданного пациента так, что разобрать его выражение не получалось.
Эльф пожал плечами, заметил приготовившуюся поскандалить на тему "опять бомжи" тётку и прикрыл глаза. Секунда, и сплетенное тонкими пальцами колечко из знакомых серебристых всполохов летит дымным облачком к мужчине. Тот вздрагивает и обмякает неопрятной горой бурой одежды. Контуры бессознательного тела плывут и неясно не только выражение лица, а вообще — человеческий ли образ прячет бесформенная куртка. Щелчок пальцами — и тёмного от прохожих закрывает марево, сливающееся со стеной. Эд вздохнул вслед тётке, потерявшей "объект", и движением пальца "высверлил" в мареве окошко, давая им возможность видеть налётчика.
— Что ты сделал? Ты его лечишь? А отчего?
— Нет, не лечу. Поставил границу. Он расслаблен и не может встать.
— Ты не можешь ему помочь? — выглядывая из-за нелюдя и продолжая опасливо цепляться за его рукав, переспросила Оля. — Он выглядит опасным, но и... несчастным каким-то... а почему ему больно до меня дотрагиваться? Это браслет, да?
— Не только выглядит, а так и есть. Но тебе не опасен, потому что ты под защитой браслета, да. А помочь не могу, и ты должна была давно выучить это!
— Да, да, ты не можешь вмешиваться в разумных. Поэтому он подошел ко мне, а не к тебе?
— И поэтому. Думал, ты целительница. Но ко мне он никогда бы не подошел, слышала же, он не понимает даже, кто я.
— Что за связь? Зверь на него напал?
— Напал? Нет. Это оборотень, медведь, причем рожденный. Может, если присмотришься, увидишь в глубине двойные жизненные центры. Поэтому они сильнее и выносливее обычных людей, — пояснил он.
Она вгляделась в мужчину между вспышками экрана. С трудом разобрала только внешность, куда там до каких-то внутренних структур. Крупный и кряжистый, с широкими ладонями, жесткими каштановыми волосами, короткой шеей. С тяжелых надбровных дуг нависают над глубоко посаженными глазами мохнатые гусеницы бровей. Короткий широкий нос с резко вырезанными крупными ноздрями, линия рта жесткая, прямая, носогубная складка тяжелая, с параллельными морщинами, уходящими под старомодные рыжие бакенбарды на мясистых щеках. Ни капли изящества, но мощный. Ничего похожего на так нравившегося её маме Абдулова в "Обыкновенном чуде".
— Что же с ним случилось? У него сил нет?
