Отношения с девочками у меня сложились достаточно натянутые, с Сафроновым так вообще, а сама политика клуба мне претила и пугала. В свободном ходу здесь ходили наркотики, я же видела, как некоторые посетители покупают таблетки. И вряд ли аспирина. Но Лёне я говорить ничего не стала. Чтобы и без того не усугублять ситуацию. В конце концов, что может случиться страшного?
Оказалось, что могло стать еще хуже.
Без Лёны я работала уже с неделю и почти привыкла к тому, что подруги рядом не будет. Она, насколько я знала, как раз подыскивала себе работу. Мне даже как-то спокойней стало, что ее здесь нет — хотя и страшно. С девочками стычки случались, но Анжела разнимала, как могла. Но все-таки Сафронов меня к себе после очередных "противоречий" вызвал.
— Можно?
Андрей Антонович равнодушно вскинул глаза, как будто ему совершенно плевать, кто к нему пришел. И вообще, пришел ли кто. Он лениво откинулся на стуле и скрестил руки на груди, едва заметно кивнув мне на стул напротив него. Я прикрыла дверь и села, стараясь, чтобы моя поза не выдала напряженности.
— Что у вас случилось? — наконец, соизволил заговорить он, не отводя застывших глаз. Черт, пугает, когда твой собеседник не собирается моргать.
— Разногласия...по работе.
— Неужели?
— Да.
— В чем именно состояли разногласия?
Не могу же я ему сказать, что Ира назвала Риту выдрой, меня — крашеной палкой и сломала каблуки у наших туфель. Благо, что у меня имелась запасная пара.
— В подходе к работе, — не моргнув глазом, соврала я.
— Ясно, — тот минимальный интерес, которым мужчина меня удостаивал, совершенно сошел на нет. Сафронов встал, прошел к бару с напитками и плеснул себе виски. — Будешь?
— Не пью на работе, — сухо ответила я, напрягая мышцы, чтобы не скрестить в защитном жесте руки на груди.
— Если я говорю, значит можно.
Сафронов достал второй бокал, налил виски — куда больше, чем себе, и подал мне. Я невозмутимо взирала на все это, не спеша протягивать руку.
— Я сказала, что не хочу пить.
— Я сказал, чтобы ты взяла и выпила.
Он не повысил на меня голос, о нет, ни на тон, но сама интонация и сила изменились, заставляя меня выпрямить и сглотнуть. Получилось с трудом. Но в данную минуту я проклинала свой характер — я хотела отступить и сдаться, взять этот чертов бокал, но не могла заставить себя протянуть руку. Просто не могла. Сколько раз я видела, как моя мама прогибается под деда и мужа? А ведь ни один из них не ломал ее координально — за раз. Слишком опасно это — так и рассудка лишить можно. Нет, каждый из них действовал мягко, заставляя прогибаться и переступать через себя в мелочах, сущих пустяках. И вот ты уже не успеваешь заметить, как перед тобой пустая оболочка, лишенная воли и своих желаний. Я элементарно не могла заставить себя пойти навстречу, тем более, человеку, который меня пугает.
Сафронов увидел, как руки, до этого спокойно лежавшие на коленях, сжались в кулаки, отчего проступили вены на запястьях. Хрустнул челюстью и сжал хрусталь, удивительно еще, как не раздавил.
— Пей.
— Я не хочу.
— Тебя заставить? — мягко переспросил Сафронов.
Черт, я не понимала, что происходит. С чего вообще это началось? Раньше он меня не особо трогал, а тут чуть ли не кидается. А еще, мне было жутко. Я привыкла, что у меня постоянно есть поддержка, что я не остаюсь одна — даже когда меня ударил Манченко. А сейчас я чувствовала себя наедине с хищником. В его логове — моей клетке.
— Что вам нужно?
Сафронов сделал шаг ко мне, отчего я вжалась в спинку стула и ссутулилась — что угодно, лишь бы быть как можно дальше. Я триста раз за последнюю минуту прокляла себя за то, что закрыла дверь. Хотя, даже если бы не закрыла, Сафронов здесь хозяин. Соберись он меня здесь убивать — никто не вмешается.
Он насильно втиснул виски мне в руку. Схватил за запястье, развернул тыльной стороной и силой заставил разжать кулак. Немного виски расплескалось мне на рубашку. А потом Андрей Антонович невозмутимо сел за стол и уставился на меня так, как будто ничего и не было. Даже вежливо улыбнулся, не сводя глаз с моего лица. Я не сделала ни глотка.
— Как поживает твоя сестра?
Я вздрогнула, непонимающего моргнув, но потом сквозь какую-то дымку поняла, что он про Лёну. Мне не нравился этот разговор.
— Нормально.
— Она сама виновата в той ситуации.
— Я ничего не говорю.
— Это хорошо, — я пониже опустила голову, чтобы он не увидел тех чувств, которые я сейчас испытывала. — Вам есть где жить? — неожиданно поинтересовался Сафронов. — Вы же из Екатеринбурга, так?
Зачем ему это? Зачем вообще человеку, тем более, такому как Сафронов, знать, есть ли жилье у его работников?
— Да, есть. У нас здесь родственники. Тетя с дядей, — соврала я и поглядела прямо в серые глаза. — Мы живет у них, и они очень помогают.
Сафронов недоверчиво хмыкнул и залпом допил виски. Облизнул нижнюю губу, слизывая остатки жидкости.
— А как тебе город?
— Нормально. Мне нравится.
— Не то, что ты себе представляла, правда? — в его голосе явственно слышалось снисхождение и превосходство. Еще бы — я же обычная провинциальная девочка, не выезжавшая за пределы родного города. А он весь такой из себя. — А в Москву почему не поехала?
— Не хочу. Там и без меня народу хватает.
Мой ответ его удивил...и позабавил. Уголки губ приподнялись, но от этого сам мужчина не стал выглядеть мягче или теплее. Смотрелось жутковато и ирреально как-то. Сафронов не умел улыбаться — во всяком случае, как нормальные люди. Он растягивал тонкие губы в улыбке, приподнимая уголки губ, но сама улыбка не затрагивала ни глаз, на души.
— Забавно, — продолжил улыбаться Сафронов. — Я тоже не люблю Москву. Знаешь, не мое. Столько людей, каждый пытается из себя что-то строить...
— Как и все, — холодно отозвалась я, хотя хотела сказать "как и ты".
Сафронов сузил глаза, рассматривая меня более внимательно.
— Что ты делаешь завтра?
— Работаю, — я озадаченно моргнула, потому что от босса такой вопрос выглядел, по меньшей мере, странно. Он лучше меня знал, в какой день работает та или иная танцовщица.
— Не опаздывай, — Сафронов лениво махнул рукой в сторону двери. — Иди.
Я кивнула и, стараясь не смотреть на шефа, поставила виски на стол и вышла. В гримерке меня уже поджидали, испытывая разные чувства — от любопытства до злости. Особенно злилась Ирка — подружка Сафронова в этом месяце.
— Что так долго? — неприязненно поинтересовалась девушка, нервно взбивая волосы в высокую прическу. — За это время родить можно.
Я невозмутимо пожала плечами и потянулась за блестками.
— Разговаривали.
— И о чем, интересно?
— О том, почему у нас вечно ругань стоит, — огрызнулась я и начала снимать футболку.
— А ты что? — уже спокойней спросила Ирина.
— Сказала, что подходы у нас разные.
От меня сразу отстали, и я смогла-таки протанцевать сегодня спокойно. Меня даже не дергали и в ВИП-зал не отправляли — сегодня пошла Ира. Закончив работу около пяти утра, я, зевая и почти засыпая на ходу, поплелась к выходу. Кивнула бармену и охране, но меня остановил оклик шефа.
— Наташа! Стой.
— Что случилось, Андрей Антонович?
— Ты домой?
Я сглотнула и взглядом заметалась по сторонам. Я не знала, куда деться и спрятаться, а никто из присутствующих не обращал на нас внимание. Когда я приготовилась хоть что-то сказать, Сафронов стоял рядом со мной и глядел сверху вниз. Захотелось отойти. А лучше убежать.
— Да.
— Пойдем подвезу.
— Спасибо, я сама.
— Я тебя не спрашивал, — спокойно ответили мне, уверенно беря за локоть и разворачивая к выходу. Было не больно, но вырваться — никакой возможности. — Пойдем.
— Мне не нравится подобное внимание с вашей стороны, — решилась, наконец, я прояснить всю ситуацию, пока Сафронов шел к своему темно-серому джипу. — Я работаю у вас всего лишь обычной танцовщицей, ничего более. И не хочу, чтобы вы переходили...
— Сядь, — невозмутимо сказал мужчина, не обращая внимания на мои слова.
Я попятилась.
— Я сказала, что не поеду с вами.
— Ты не зарвалась? — Сафронов в руке ключи крутил и смотрел на нее так, что внутри все в узел скрутило. — Если я сказал, что поедешь...
С черного хода выбежала Ира — навеселе, щеки красные, и к ним сразу подошла, широко улыбаясь. Наверное, не заметила, с каким напряжением мы тут разговаривали. Подлетела, на мужчине повисла и попыталась поцеловать в губы, но только до подбородка и достала.
— Ты меня ждешь, да? — она его по волосам потрепала, а Андрей скривился и головой дернул. — Жаркая ночка выдалась сегодня, да? Я вообще думала, что под конец упаду...
Ира еще что-то говорила, а я под шумок руку выдернула и попятилась, проклиная каблуки. Я их, конечно, любила, но балетки сейчас пригодились бы больше. Не помню, как до метро дошла, и только вниз спустившись, с облегчением выдохнула. С того момента как Алена ушла, Сафронов стал более...развязным и решительным. Не в хорошем смысле. При всей своей разгульной и разбитной жизни я никогда с подобным не сталкивалась.
Если и находились зарвавшиеся, то на них всегда была управа. Я всегда могла воспользоваться влиянием и властью нашей семьи, деньгами, в конце концов. И сейчас я не знала, что делать. Звонить домой и уезжать? О нет, я не сдамся. Но и оставаться я тоже не могла. Я не для того бросила мать и уехала от одного ублюдка, чтобы позволить собой играть и помыкать. Я уволюсь. Завтра. Алене ничего говорить не буду, просто попробую подыскать работу в другом месте. Здесь мне делать нечего.
Следующим вечером я привела себя в порядок особенно тщательно и поехала в клуб. Увольняться. Постучалась. Сафронов ответил после длительной паузы, но войти дал.
— Что случилось?
— Я могу с вами поговорить? — я изо всех сил старалась выглядеть уверенной и невозмутимой.
Светлая бровь приподнялась, выражая одновременно насмешку, недоумение и превосходство.
— Уже говоришь. И дверь закрой.
Я неохотно подчинилась.
— Я увольняюсь.
— Причина? — вся его поза источала холодность и бешенство. — У тебя только недавно закончился испытательный срок. Я тебя принял. Получаешь ты прилично.
— Я все равно увольняюсь, — упрямо повторила я. — Дядя с тетей нашли новую работу для нас с сестрой.
Он мне ни капли не поверил. Провел рукой по прилизанным волосам, стараясь пригладить их еще больше, и неожиданно кивнул.
— Ладно. Сегодня отработаешь, потому что замену я найти все равно не успею, и свободна.
Я не сдержалась и облегченно улыбнулась уголками губ.
— Спасибо.
— После работы зайди ко мне.
Я испытывала настолько сильное облегчение, что даже ноги дрожали. Вот честно. Я уже всякого себе напридумывала, успела себя накрутить и совсем не ожидала настолько быстрого согласия. Такое ощущение, как будто с тебя неожиданно поводок сняли — моментальное опьянение. В ту ночь я танцевала с особой отдачей, как в последний раз. Рядом с моей тумбой собралась толпа народу, правда, охрана все равно близко не допускала. Определенно, я была в ударе.
Закончив, я заскочила в душ, оделась и вспомнила о Сафронове уже у выхода. Досадливо хлопнула себя по лбу и поднялась к нему.
— Пойдем, — он подкрался сзади, и я вздрогнула и почти отскочила от мужчины, только он все равно крепко удержал за плечи. — Я уже заждался.
— Я не думаю, что это хорошая идея. Давайте я...
Сафронов неожиданно обхватил меня одной рукой за шею, сжимая и ограничивая воздух, а другой, когда я собралась закричать, грубо закрыл мне рот.
— Только вякни, — нежно прошептал мужчина, и голос настолько контрастировал с грубыми прикосновениями, что становилось еще больнее. Я зажмурилась и начала извиваться, пытаясь острыми каблуками задеть и сделать больно. Меня грубо встряхнули и потащили в кабинет. — Хватит вертеться! — не выдержав, рявкнул Сафронов.
В дверях мы застряли, потому что я изо всех сил царапалась и сопротивлялась, цепляясь за косяки, дверную ручку, за стенку, ломая ногти в кровь. Больно, но еще больнее было представлять, что может со мной сделать этот ублюдок. Сафронов убрал руку от моего рта и попытался перехватить руки. Я заорала:
— Помогите! Пожалуйста! Помоги...
Перед тем как дверь с треском закрылась, а ублюдок со всей силы жахнул меня по лицу, я каким-то невероятным образом заметила промелькнувший черный костюм Анжелы. Она стояла вдалеке, ее еле видно было в тени лестницы, но она все видела. И наблюдала, я точно знала. И Анжела меня слышала. Она не дура, она не могла не понимать, что здесь происходит. И удар наотмашь она тоже видела.
Дальше...дальше начался тот кошмар, который я старалась всю свою оставшуюся жизнь забыть и вычеркнуть из памяти. Это не со мной происходит, это не могло случиться со мной. Невозможно. Только вот именно я отлетаю и ударяюсь копчиком об столешницу, а потом еще от одного удара, полученного в пылу борьбы, съезжаю вниз и прикладываюсь головой.
Я кричала, пыталась дотянуться до ненавистного лица и выцарапать глаза. Билась, лягалась с такой силой, которой в нормальном состоянии не могло быть. Но только Сафронов все равно был больше и сильнее. Ему не стоило никакого труда схватить обе руки и сжать их в своей одной так, что хрустнули все кости.
— Отпусти...пожалуйста...не надо...ОТПУСТИ! ОТПУСТИ МЕНЯ! НЕТ! Не на...
— Закрой рот, сучка, — Сафронов подмял мое тело под себя, прижимая мои ноги к полу, и разорвал тонкую футболку. Юбка оказалась скрученной на талии. Я чувствовала его руку, шарящую по телу. Он не делал больно в этом смысле, но бил сильно и...ему нравилось сопротивление. Оно его не смущало. Со всхлипами я забилась еще сильнее. — Да не дергайся ты! — он жестко раздвинул мне бедра ногой, упираясь коленом в промежность. Я заорала и укусила его до крови, получив за это еще удар в живот.
Почему не получается вздохнуть? Все тело странно онемело, я не чувствовала ничего. Сначала я даже порадовалась, что ничего не чувствую, но такое забытье продлилось не долго.
Потом стало больно, еще больнее, чем до этого. Я закусила губу и зажмурилась. Сафронов надо мной сдавленно и облегченно застонал. Ненавижу.
Я не знаю, что это за ощущение — подобного я не испытывала никогда в жизни, даже к деду, которого, как мне казалось, ненавидела больше всего на свете. Дикое, неконтролируемое что-то взорвалось во мне. Я поняла, что в эту минуту способна убить. Хладнокровно, без колебаний убить это чудовище, от каждого движения которого мне было адски больно. Но даже боль ушла на второй план.
Я с силой заставила себя разлепить глаза и мутным взглядом осмотрелась вокруг, точнее, осмотрела то, что могла увидеть. Смогла почти отрешиться...от всего. Изогнула шею, рассматривая предметы, стоящие на краю стола. Слева...или справа...черт, больно как...Почти рядом было пресс-папье, на вид тяжелое. Хотя что я могу видеть, когда все плывет перед глазами.
Я честно скажу, я не помню, о чем я думала и чем руководствовалась. Я просто знала, что если этот ад продлиться еще минуту, то я сдохну. Хорошо еще, что Сафронов, когда я перестала дергаться, ослабил захват, и не было моей боли ради его удовольствия. Я не помню, как это получилось, но я села, вернее привстала на локтях, пользуясь ослаблением контроля, и каким-то образом схватила это несчастное пресс-папье. И я...я ударила его. Господи, я действительно хотела его убить.
