Пириус Блю уставился на него; как всегда, осуждающе, враждебно. — И ты думаешь, что это незначительная проблема? Что мы можем отправиться в бой, даже не успев опробовать новое снаряжение?
— Я не сказал "незначительная", — раздраженно сказал Ред. — Это то, что мы можем свести к минимуму. Манипулирование расписаниями, ускорение обновления симов...
Некоторое время они спорили о проблемах с обучением. Ред позволил этому работать, пытаясь выделить положительные моменты и определяя действия, которые они могли бы предпринять.
В конце концов разговор зашел о гравизвезде, центре большинства их проблем.
Бремя передал Пириусу Реду справку. — У меня здесь сводная статистика, — сказал он. — На сегодняшний день самый длительный полет в строю, которым мы управляли, составляет два часа. — Все знали, что им нужно будет лететь за щитами в течение шести часов, чтобы добраться до Чандры.
Блю сказал: — Мы просто должны вернуться и продолжать попытки, пока не добьемся успеха.
— Но это изматывает экипажи, — спокойно сказал Бремя.
Несокрушимая Надежда поднял руку, чтобы высказаться. — Не только экипажи, — твердо сказал он. — Вы должны думать и о кораблях. Возможно, это не очевидно для вас, пилотов-гламурщиков, но даже если не происходит катастрофической поломки, каждый раз, когда вы летите, вы нагружаете конструкцию и системы. Нам придется использовать по крайней мере некоторые из этих кораблей в бою. И если мы измотаем их еще до того, как закончим тренировки...
— Слышу, что ты говоришь, — сказал Пириус Ред. — Чего я не знаю, так это что с этим делать.
Блю сказал: — Наша проблема не в наших кораблях или наших людях. Это чертов гравитационный щит. Если бы он оставался стабильным, мы могли бы отслеживать его в течение шести часов — или десяти, или ста. Но мы не можем поддерживать его стабильным. Мы можем управлять нашими кораблями, но не можем управлять щитом.
— Ах, — сказал Бремя. — И почему? Потому что это технология призраков, а не людей.
Пириус Ред глубоко вздохнул. Он был готов к этому моменту. — Итак, — медленно произнес он, — нам нужен призрак, чтобы управлять им.
В наступившей потрясенной тишине Торек помогла ему выбраться. — Это то, что мы сделали с прототипом, еще в Солнечной системе, и по точно таким же причинам. Технологией призраков должен управлять призрак.
Призрак, который парил, как огромный мыльный пузырь, внезапно переместился на полметра вперед. Это изменило геометрию встречи, встревожив всех.
Пириус Блю потер нос, жест, который Ред всегда находил раздражающим. Он сказал без эмоций: — Ты серьезно? Ты предлагаешь разрешить серебряному призраку лететь на боевое задание с человеком?
Ред пристально посмотрел на него. — Я чувствовал то же самое, помнишь. — Он рассказал Блю о своем опыте на Плутоне, о том, что он почувствовал, когда впервые столкнулся с призраком. — Миссия важнее всего остального. — Он осмелился возразить Блю.
Блю выглядел возмущенным.
Несокрушимая Надежда пожал плечами. — Призрак в кабине инженера? — ну и что? Если вы собираетесь прекратить крушить мои корабли, то можете обучать летать хоть крыс, мне все равно.
Реакция Бремени казалась более сложной. — Вопрос в том, будут ли наши экипажи летать с призраком? Нас всех с рождения учили презирать их гладкую шкуру.
Пириус Ред кивнул. — Понимаю, поверь мне. Если мы сделаем это, я сам присоединюсь к первому полету. Показывая дорогу.
— Хорошо, — сказал Бремя. — Но — я должен спросить — полетит ли с людьми призрак?
— Так было в Солнечной системе, — сказала Торек.
— Но это было упражнение по проверке технологии. Это боевая подготовка. Мы враги, помните.
Пириус повернулся к серебряному призраку. — Посол?
Призрак перекатился, его едва заметное изменение позы каким-то образом указывало на то, что он слушает.
— Вы слышали, что мы должны сказать. Готовы ли вы...
— Я предвидел запрос. — В воздухе перед ним появились виртуальные схемы. — Я взял на себя смелость подготовить план. Мы могли бы быть готовы к вылету завтра.
Это лишило их всех дара речи.
Пириус Блю холодно сказал: — Интересно, чьему плану мы на самом деле следуем.
Пириус Ред прервал совещание, доверив своим людям выяснить действия, необходимые для реализации нового плана.
Торек осталась после того, как остальные ушли. — Пириус, мне нужно с тобой поговорить. Насчет Тили-три.
— Я видел твой журнал.
— Она просто не может переносить это. — Торек покачала головой, такая несчастная, как будто это была ее собственная неудача. — Не думаю, что это недостаток способностей или смелости. И это не имеет никакого отношения к ее протезу. Просто она слишком много пережила на Квине. Она перегорела.
Это был бы четвертый член летного состава, которого Пириус потерял подобным образом. Уровень выбытия вызывал беспокойство, но он ничего не мог с этим поделать; для некоторых это задание было просто слишком тяжелым.
Торек была расстроена. — Мне неприятно поднимать этот вопрос. Я не хочу, чтобы она пострадала.
— Не волнуйся. Я запишу ее как непригодную к службе. — Если бы он этого не сделал, ее могли бы отметить как "не обладающую моральными качествами" — в казармах это одно из худших клейм, которые вы могли бы прикрепить к своему персонажу. — Поговори с Блю, — сказал он Торек. — Он может сказать ей об этом.
— Спасибо, — сказала она. Она огляделась; увидев, что комната пуста, она чмокнула его в щеку. — Ты хороший человек, командир эскадрильи.
Она поспешила выйти. Пириус ошеломленно смотрел ей вслед.
Пириус Ред решил поторопиться в трапезную, пока у него был шанс, но Нилис подстерег его.
Даже здесь, на 492-й, пока эскадрилья собиралась воедино, Нилис продолжал свои многогранные исследования тайн Чандры, хотя по-прежнему сталкивался с непонятными препятствиями. — Это безмерно расстраивает, — говорил он. — В конце концов, для меня тоже идет обратный отсчет. Такими темпами мы уничтожим Чандру прежде, чем узнаем, что это такое!
Однако, к облегчению Пириуса, он не хотел говорить сегодня о черной дыре.
— Я просмотрел стенограмму вашей встречи, — сказал комиссар. — Сокращенно, конечно.
Пириус нахмурился. — Вы думаете, я неправ, позволяя призраку вести нас?
— Не знаю, прав ты или нет — и ты сам не знаешь, пока не попробуешь. Но это, безусловно, хорошая идея. — Нилис улыбнулся. — Ты прошел долгий путь со времен Плутона, Пириус. Я горжусь тобой. Ты становишься способным подняться над своими первыми реакциями, над своем кондиционированием. Думаю, это называется зрелостью.
Что ж, возможно. Пириус обдумал это перед встречей, зная, что должен исключить такую возможность. Он сказал себе, что без колебаний воспользуется призраком: чего бы это ни стоило, чтобы выполнить работу. Плутон был далеко, несколько недель назад. Но даже в этом случае было странно видеть, как Бремя и Надежда следовали за серебряным призраком, когда тот выплывал из комнаты; лицо Блю, его собственное холодное зеркало, было похоже на его собственную совесть. Действительно ли он повзрослел после Плутона? Или был скомпрометирован контактами с дождевыми червями, как постоянно твердил ему Блю?
Нилис сказал: — Если позволишь, я полечу завтра с вами этим замечательным рейсом. Я имею в виду, в качестве виртуального пассажира, — поспешно добавил он.
— Почему? Потому что это историческое событие? — Пириус, перенапряженный, переутомленный работой, почувствовал раздражение. — Честно говоря, комиссар, я не думаю, что многие из нас сейчас думают об истории.
Нилис подмигнул. — Ах, пилот, но история никогда не перестает думать о вас.
По какой-то причине это заставило Пириуса похолодеть. — В любом случае, у нас может не оказаться экипажа, способного летать, — мрачно сказал он. — Сегодня мы потеряли еще одну.
— Тили-три? Я знаю. Но ты поступил правильно, Пириус. Ты проявил сострадание. — Нилис улыбнулся, его лицо слегка сморщилось. — Я не военный, но верю, что это называется лидерством. У меня такое чувство, что если ты будешь продолжать в том же духе, то превратишься в упрямого, преданного, надежного, вдохновляющего дурака, за которым солдаты следовали всегда, к славе или на смерть.
Сильно смутившись, Пириус отвел взгляд. — Я не знаю, сэр.
— Конечно, нет, конечно, нет. — Нилис уставился на Пириуса своими большими влажными глазами, и его выразительное лицо сморщилось от беспокойства. — А как ты сам?
— Я в порядке, — огрызнулся Пириус. Мгновение он вызывающе смотрел в ответ, но когда Нилис подождал продолжения, он расслабился. — Я делаю все, что в моих силах, — сказал он. — Просто так много нужно сделать.
Нилис положил свою теплую, тяжелую руку на плечо Пириуса. — Послушай меня. Ты делаешь все, о чем от тебя можно было бы попросить. Если вам удастся провести ваши наспех собранные экипажи ветеранов и неудачников через такую сложную программу обучения, и все это за несколько недель — это само по себе будет огромным достижением, независимо от того, как закончится миссия. — Нилис выпрямился. — Однако помни вот что: ты сам являешься своим самым важным ресурсом. Уделяй время себе. Больше полагайся на Пилу. Убедись, что правильно отдыхаешь, питаешься и все остальное. Не пренебрегай биологией. Я рад, что ты решил завтра полетать сам. Помни, я настаивал на том, чтобы ты стал командиром эскадрильи в первую очередь потому, что ты лучший пилот, с которым я когда-либо сталкивался. Так что продолжай тренироваться сам. И еще кое-что...
Пириус, в животе у которого урчало, продолжил свой путь в трапезную. Нилис следовал за ним, давая советы, упрекая, споря, его глаза были яркими и серьезными.
Итак, на следующий день Пириус Ред оказался свободным от своего рабочего стола, за штурвалом зеленого корабля и "летел по туннелю", как начали называть это экипажи. Перед ним был колеблющийся, турбулентный, заставляющий слезиться глаза диск гравитационного щита, а вокруг него были стены искаженного пространства-времени.
Маленькое созвездие огней зеленого корабля было ровным. Полет под командованием Бремени — а Пириус был осторожен, сведя себя к простой роли пилота, — проходил хорошо.
В самом центре находился корабль-хозяин щита, пилотируемый Джис. Лучший пилот эскадрильи в этой сложнейшей обстановке снова летала уверенно и верно. Пириус назначил Торек сегодня штурманом Джис, но в ее инженерной капсуле находилась массивная фигура серебряного призрака, работающего с генераторами гравитационного щита.
Это было необычно, но, похоже, действовало. Даже полет самого Пириуса проходил гладко, хотя он намеренно взял на борт двух сравнительно неопытных людей в качестве штурмана и инженера. До сих пор полет не мог бы больше соответствовать плану, как если бы это был симулятор, хотя ни один полет, который представлял бы собой серфинг по зашитому интерфейсу между одной вселенной и другой, с серебряным призраком в качестве приглашенного инженера, никогда не был бы рутинным.
Когда приблизилось рекордное время в два часа полета за щитом, Пириус почувствовал, как напряжение покидает его тело.
Виртуал Нилиса, без особого комфорта устроившийся в кабине пилота вместе с Пириусом, после первого часа или около того расслабился настолько, что смог подключиться к каналам связи между кораблями. Его особенно заинтриговал разговор между Этим Бременем Должно Пройти, печально известным Другом Вигнера, и серебряным призраком на головном корабле. Бремя воспользовался возможностью поговорить с призраком вдали от его стражей.
— Итак, вы верите, — раздался имитированный голос призрака, — что эта вселенная, по сути, преходяща — пройдет все, что вы ощущаете, все, чего вы достигаете, даже ваши переживания о вашем внутреннем "я".
— Не совсем преходяща, — отозвался Бремя. — Просто одна из неисчислимо бесконечного числа возможностей, которые, в совокупности, будут разрешены во времениподобной бесконечности, по типу коллапса квантовых функций.
— Но в таком случае, какие могут быть основания для морали?
— У каждого решения есть моральная основа, — сказал Бремя. — Проявлять лояльность к своим собратьям — подвергать себя опасности ради своего вида. И хотя это всего лишь одна из множества временных линий, мы верим, что, ммм, доброта в каждой временной линии будет суммироваться в точке принятия решения во времениподобной бесконечности, чтобы достичь оптимальности...
— Увлекательно, — сказал Нилис Пириусу. Комиссар шептал, как будто его могли подслушать. — Они в некотором роде фехтуют. Каждый знает гораздо больше об убеждениях другого, чем готов раскрыть. Фехтуют и все же ищут точки соприкосновения.
Пириус Ред не был знатоком моральной философии. — Вся эта чепуха о том, что человек ставит себя на путь причинения вреда другим — для меня это звучало как доктрина.
— Так оно и есть, — сказал Нилис. — Большая часть "философии" Друзей на самом деле представляет собой переработанный друзизм — как и следовало ожидать, учитывая среду, из которой она возникла. Хама Друз, похоже, верил, что личный интерес является основной движущей силой любого бездумного человеческого поступка. Он сказал, что солдаты, следовательно, являются единственными нравственными гражданами любого общества, потому что только они продемонстрировали свою бескорыстную мораль, подвергнув себя опасности. — Он фыркнул. — Конечно, Друз проигнорировал многочисленные свидетельства родственных связей среди животных и насекомых — муравьями движет не простой эгоизм — и, конечно, проигнорировал объединения, человеческие сообщества-ульи, которых было много даже в его дни. Друз хорошо умел составлять лозунги, и, очевидно, был ключевой фигурой в истории человечества. Но на самом деле, как мыслитель, он был не очень изощрен — я всегда находил его аргументы ужасно одномерными, а ты?
Даже сейчас Пириуса ужаснуло такое богохульство, и он отклонил замечание. — В верованиях Бремени есть нечто большее, чем просто друзизм.
— О, конечно. Другой элемент — это базовое представление о том, что эта Вселенная — несовершенное место, которое можно каким-то образом исправить. Это выражение чувства предательства, понимаете, ощущения, что чья-то жизнь непоправимо несовершенна и никогда не может быть исправлена. Я вполне могу понять такое убеждение, возникающее в обществе детей-солдат, которых намеренно держат в ужасных условиях в качестве мотивации к борьбе, и единственное спасение которых — либо умереть молодыми, сражаясь, либо состариться от стыда. Неудивительно, что они хотят верить, что все можно сделать лучше. Они совершенно правы!
— Но что интересно, так это то, что серебряные призраки пришли к похожему убеждению. Они тоже были преданы вселенной, когда их солнце погасло и их мир замерз. Они превратили такие травмы в веру в то, что Вселенная — враждебное место, которое нужно приручить. Но они сублимировали свое чувство гнева не в пассивное принятие Друзей, а в программы экзотической физики. Они искали способы изменить Вселенную — они пытались сделать ее лучше!
Пириус нахмурился. — Вы хотите сказать, что Друзья — это культ призраков?
