Стоявший чуть слева от центральной линии Александр видел, как изменялись выражения лиц школьников на протяжении вступительной части лекции. Трое педагогов тенями передвигались от одного школьника к другому, нескольких перепуганных и плачущих девочек увели... В глазах очень многих мальчиков горела искра ненависти. У немногих других в глазах читался испуг и безысходность. Виднелись сжатые до побеления пальцев кулаки.
— Вы видите, что спасать абсолютно неработоспособную в экстремальных условиях государственную систему пришлось простым людям. В предшествующем зале вам достаточно полно рассказали о том, с чем Евразия подошла к военному лихолетью. Исправляемые ошибки не позволяли выправить ситуацию окончательно... Многие из тех, кого вы видите здесь, никогда больше не вернутся в родные места... Их могилы останутся неизвестны родным и потомкам на протяжении десятков лет... Но и женщины, и старики, и дети тоже вкусят полной мерой последствий Системной ошибки... Оккупация, вывоз на работу в Германию, расстрелы, издевательства...— сменялись кадры, сменялись макеты и диорамы, а голос Ксении звенел неподдельным возмущением. — На военном фронте борьбы с врагом победа давалась крайне нелегко... Малейший успех стоил десятков, сотен жизней. И это — в масштабах батальона. В масштабах армии и фронта потери исчислялись сотнями и тысячами, а то и десятками тысяч.
При тогдашнем достаточно высоком уровне армейской техники руководство страны преступно планировало воевать в основном на лошадях, методами кавалерийской атаки. Вот почему мы с тех пор так не любим всё, что связано с непродуманными решениями — они почти всегда стоят страшно дорого и эта цена часто вырастает до цены человеческой жизни...
Сменились кадры. Эстафету приняла Стелла. Ксения, измученная сверхвозможной эмоциональной перегрузкой, отступила во тьму.
— Война, как известно, продолжалась долгих четыре года... Но тогда никто не знал, сколько она продлится. Люди гибли на фронте и в тылу, не зная, сколько ещё до победы. Далеко не все были едины в своем стремлении покончить с фашизмом... Вот материалы уголовных и иных судебных дел по преступлениям, совершённым предателями, провокаторами, мародёрами, диверсантами, изменниками, перебежчиками... — сменились кадры. — Мы вам показываем и результаты их деятельности. Это — сожжённые стратегические пункты в городах, уничтоженные подразделения армии, взорванные мосты и переправы... — пошли кинокадры и возникли новые макеты и имитаторы. — Список можно было бы продолжать и продолжать... Здесь, как и везде в нашей человеческой истории вы встречаетесь с проявлениями Закона Весов и Закона Триады...
Дожив до сорок второго года, население Советского Союза заплатило за головотяпство руководства страны такую страшную цену, что никакой трибунал в мире не смог бы оправдать преступников. Пружина достигла предела скручивания... Возникали партизанские отряды. — вокруг зрителей появились имитаторы обстановки партизанской базы в лесах Белоруссии,— Множество ныне неизвестных нам подпольщиков день и ночь не давали врагу покоя в оккупированных сёлах, деревнях, городах... На тыловых заводах, — вокруг зрителей возникла обстановка литейного, затем — сборочного цеха танкового завода на Урале, — ковалось оружие победы. Перед вами, — имитаторы сменились, — лучшие образцы, самое лучшее и эффективное оружие возмездия... Танки, самолеты, пушки, автоматы...
Всё это родилось под воздействием стремления всемерно наказать агрессора... Сорок-второй и сорок-третий годы стали переломными... Но до победы ещё было очень далеко и каждый шаг к освобождению оккупированных территорий был полит кровью многих известных и неизвестных ныне героев... Главное было достигнуто... Народ проявлял чудеса самоорганизации, самостоятельно заполнял пробелы в структуре и только его кровь, пот, его смертельная усталость, его чуткий, лишённый глубины и полноты сон, только его вера в победу, сопряжённая с готовностью к максимальному самопожертвованию, обеспечили в конечном итоге, перелом в этой страшной войне. Каждый день под знамёна формируемых частей и соединений вставали тысячи людей со всей огромной территории Советского Союза... Каждый день матери, дочери, сёстры, жёны провожали своих дорогих и любимых, родных на бой и на смерть...
Но теперь это была другая война... Это была война народного гнева и народной ненависти... Враг показал свое истинное лицо и это лицо было изучено в деталях... — сменились кадры. — Перед вами — данные разведчиков, проработавших всю вторую мировую войну в логове нацизма, в его многочисленных организационных структурах и подразделениях. Очень многие из этих данных оплачены кровью, болью и жизнями. Но эти жертвы позволили избежать ещё больших жертв на фронтах противостояния...— запульсировала стрелами, покатилась на запад волна-фронт. — Мы могли бы остановить эту волну на своих государственных границах,...— Стелла запнулась, сделала трудную паузу. — но тогда... тогда многие жертвы, уже принесённые на алтарь противостояния, на алтарь будущей победы, оказались бы абсолютно напрасны... И войска, выполнив труднейшую миссию освобождения родной земли, при поддержке подавляющего большинства народа двинулись дальше на Запад...
Вы видите, что писали солдаты на снарядах и минах. Вы видели, какие надписи были сделаны на бомбах... А теперь посмотрите обстановку, сложившуюся в Берлине незадолго до замыкания кольца окружения. — Вокруг выросли здания, послышался вой сирен, запылали пожары, послышались вопли задавленных рухнувшими стенами, пробежал, спотыкаясь, человек, зажимая кровоточащий бок...— Это на землю Зла пришло возмездие.... Теперь уже агрессор думал о том, как избежать наказания... Теперь уже его собственный народ оплачивал выставленные порабощёнными народами Европы огромные многосотмиллионные счета... Теперь уже его земля пылала и плавилась под мегатоннами свинца и металла, обрушиваемого отовсюду — с земли и с воздуха...
К сожалению, нам не удалось наказать истинного виновника — Гитлера за его злодеяния. Но Нюрнбергский процесс показал, что человечество готово вырваться из пелены животных инстинктов. Сначала — ненадолго, а затем — навсегда...— возникли кадры процесса. Прямо перед зрителями в полукольце рослых американских солдат сидели рядами нацистские воротилы. — Вот эти нелюди отдавали главные приказы высшей управляющей силы. Вот эти нелюди были виновны в масштабнейших злодеяниях, чинимых регулярной армией вермахта и военизированными формированиями, назначение которых было одно — грабить, насиловать и убивать всех, кто не покорится. Эти нелюди — большинство из них — были повешены...
На несколько десятилетий утвердилось убеждение, что нацизм побежден окончательно... Но после возмездия, обрушенного на нацистскую Германию, пришлось заниматься ещё и милитаристской Японией, перенести значительную часть усилий на восток...— возникли кадры оперативной кинохроники...— И здесь каждый шаг, каждая победа давалась очень нелегко. Слабая подготовка, недостаточная организация... Тысячные потери... Вторая мировая война завершилась, но это был только один эпизод, эпизод сильнейшего противостояния...
В следующем зале вы увидите послевоенную Европу... Там будут новые свершения и победы, но там будут и новые ошибки и потери... Вас проводят те, кто не вернулся с полей Второй Мировой и Великой Отечественной, кто остался верен добру в застенках гестапо, кто погиб, сражаясь, в партизанских отрядах...— В полной тьме возникла неширокая светящаяся мертвенным светом полоса, пролегшая через весь зал от места, где стояли притихшие и поражённые до глубины души увиденным, почувствованным и услышанным школьники к противоположному порталу — выходу. По краям полосы встали едва различимые в деталях фигуры людей, лица которых освещались неверным мятущимся коптилочным светом. — Это — только малая часть известных и неизвестных героев, сумевших тогда собственной жизнью исправить ошибки Системы и помочь избежать ещё больших потерь. Помните об их подвиге, помните, что не всегда подвиг будет иметь имя героя... Помните о цене ошибок... Помните о цене пройденного пути... Уходя в послевоенную Европу, в послевоенный мир, запомните всех, кого вы здесь увидели, кого здесь встретили, кто остался в прошлом, но навсегда сохранил в нас стремление противостоять Злу во всех его обличьях — от звериного до овечьего... — Школьники, внимательно вглядываясь в лица стоявших по сторонам полосы людей, несмело двинулись к засеревшему в полутьме проему портала.
Стелла в изнеможении опустилась в подставленное Александром кресло. За школьниками уже закрывались двери портала. Затеплились, постепенно разгораясь, немногочисленные софиты...
— Ну, ты даёшь...— в один голос сказали Георгий и Александр. — Стелла, тебе надо в историки идти... Или — в журналисты. А ты подаёшься в приборостроители...
— А где Ксения, мальчики?— Стелла прикрыла утомлённые глаза, в которых читалась целая гамма чувств — от возмущения до зовущей убеждённости в правоте своих слов и действий.
— Я здесь. — смертельно уставшая и бледная до синевы девушка приблизилась к своим товарищам. Георгий подставил ей второе кресло. — Стелла, ты определённо велика...
— А Дина? Без её имитаторов и видеоряда, спланированного Сашей, мы бы не смогли достичь такого эффекта. Где она? — Стелла повела взглядом по залу.
— Я здесь, над вами... Должен же кто-то управляться со всей этой машинерией...— из неширокого проёма над входным порталом выглянула Дина. — Скоро спущусь к вам, надо остудить катушки...
— Дина, наши поздравления. — коллеги соединили руки над головами. — спасибо...
— Вам спасибо. Это — не только моя заслуга. Это заслуга всей нашей группы...
— Но и каждого в отдельности. Кажется, нам можно уходить. На сегодня поток закончен. Завтра следующий, а нам утром нужно скорректировать многие моменты, чтобы избежать повторных и новых сбоев. Мальчики, вы ...
— Нет проблем, девчата, сопроводим. — сказал Александр. — Вот только Дина спустится из своего машинного поднебесья...
— Я уже спустилась. — хрупкая девушка вошла в круг одноклассников. — Я готова.
— Хорошо.
В тот день Александр долго не спал. Он, отвечавший за общий сценарий и технологическую поддержку, сам словно пережил все, что в том зале и в музейном комплексе в целом обрушилось на пятилетку-первоклассника... Это была перемалывающая и перепахивающая волна... Она мало походила на впечатление, которое можно было получить от просмотра шедевров Планетного фильмофонда. Но волна имела это впечатление в своей основе, развивала и дополняла его новейшими разработками. Это была не жестокая, а умная и необходимая волна. С помощью таких волн ежесекундно формировалась личность нынешнего землянина...
Через такой день прошел и Александр, когда стал школьником. Но тогда ещё не было подобной процедуры знакомства с основными вехами Евразийской истории... Теперь ему, как выпускнику, доверили ввести в круг основ исторических знаний новых людей, традиционно именуемых "младшими"... И, кажется, первый экзамен он выдержал... Успокоенный сознанием хорошо выполненной работы, Александр уснул.
Александр Иванов. Продолжение личностной пустоты
К сожалению, десять лет учебы не дали возможности Александру стабилизироваться в личном плане. Он, как и предсказывал отец, намертво натянул на себя маску недоступности и рассматривал женщин и девушек только как коллег, не имевших права переходить второй и, тем более — третий уровни глубины взаимоотношений.
— Чёрт возьми, Александр. — сказал его друг, король химической лаборатории Степан Гаврилюк, когда они остались после занятий в библиотеке, чтобы подготовить очередные выдержки из источников для новых видеокурсов по учебным дисциплинам. — Ты, я понимаю, прошел личностную инициализацию в тяжёлом режиме. Я также понимаю, что объект твоей первой любви оказался отнюдь не образцом чистоты и совершенства, но скажи мне, в чём провинились все остальные девчата? Они, к твоему сведению, буквально преследуют меня и всех твоих коллег-юношей одним и тем же вопросом: когда Александр Иванов снимет непрошибаемую для их максимальных возможностей броню и станет обычным человеком? Ты же уже взрослый, никто не будет считать тебя ребёнком. А что делаешь ты сам? Ты ограничиваешь девчат чисто служебными отношениями, не имеющими ничего общего с обычными взаимоотношениями "двух цивилизаций". Скажи, когда ты последний раз был в нашем кафе?
— На прошлой неделе, во вторник. — Александр, не поднимая глаз на говорившего, пролистал на экране несколько частей Свода информации. — Понимаю, куда ты клонишь...
— Во-во. Ты там сидишь как статуя Командора. Мы-то, мужчины, с тобой общаемся спокойно и свободно, у нас проблем нет. Но ни одна девушка, в том числе и из имеющих честь быть в числе наших подруг и знакомых, как мне хорошо известно и ясно, просто не в состоянии до сих пор сколько-нибудь существенно пробить твой психологический защитный панцирь. Даже Регина Дубровицкая — наша школьная и академическая королева психологии, вице-капитан Астрофлота — и та в полнейшей растерянности. Я уже и не напоминаю, что она — наша одноклассница и в этом факте никто не видит никакого предосудительного подтекста. Ты что,— осенило короля химии, — решил в монастырь подаваться?
— Не знаю. — задумчиво произнес Александр. — Один из моих дальних родственников говорит, что из меня вышел бы неплохой священнослужитель. Так что в этом аспекте я пока в раздумье. И в печали. — добавил он.
— Не думаю, что я в состоянии опровергнуть такое авторитетное мнение, у меня просто нет достаточных на то оснований, но смею заметить, что пока ты — светский человек. Пойми, девчатам интересен ты не как вице-президент и не как школьник с уникальным, пусть и официально заниженным индексом универсальности подготовки, а как человек.
— Понимаю, но ничего сделать не могу. — твердо сказал Иванов.
— Я думаю, что с Соколовой ты больше не будешь встречаться?
— Нет. Хотя я точно не знаю. — в голосе Александра проступила неуверенность.
— Понимаю. По закону психологии мы, мужики, очень уязвимы во всём, что касается нашей первой любви. И тут мало что можно изменить. Но ты, я надеюсь, не собираешься к ней возвращаться?
— Не думаю. Это будет предательством по отношению к моей сути. Я её простил, но простил как человек человека, а не как свою первую любовь. Она просто не смогла удержаться на возможной высоте положения. Вчера я получил от неё короткую телеграмму с адресом. Я думаю, это своеобразный вызов и пропуск.
— Поедешь?
— В Симферополь? Не знаю. Украина пока что тяжела для меня. Я привык к меньшей эмоциональности.
— Во-во. Форменный Командор. Валентина, твоя сестра, кажется, иначе тебя и не величает.
— Ей это позволительно. Другим — нет.
— Надеюсь...
— Нет, моих друзей данный запрет и ограничение не касаются. — серьёзно ответил Александр, гася экран. — На сегодня у меня всё. Зирда заждалась, я обещал ей прогулять её в лесопарке на окраине.
— Твоя красавица отправляет в аут всех собак нашей округи — к ней просто никто не рискует подойти. У неё отбоя от кавалеров нет, но буквально всех она держит на расстоянии. Она что, со своей стороны с тебя пример берёт или вообще решила остаться?...
