— Почему?
— Нимфадора.
Гарри нахмурился.
— Ты все еще не сказал ей?
— Не смотри на меня так, — сказал Ремус, не сводя глаз с Гарри.
Гарри фыркнул.
— Я не смотрю на тебя. Я просто не понимаю, почему ты думаешь, что ей будет все равно. Она любит тебя, дядя Муни.
От этих слов сердце Ремуса сжалось. Никто из них еще не говорил друг другу таких слов.
— Ей будет не все равно, Гарри.
Гарри закатил глаза.
— Да, она будет злиться, что ты ей не сказал.
Римус вздохнул.
— Я не собираюсь спорить с тобой об этом. Я еще не готов сказать ей. А сейчас мне нужно идти. Пожалуйста, постарайся держаться подальше от неприятностей. Увидимся через две недели на Рождество. Я люблю тебя.
Гарри смотрел, как его отец поспешно выходит из класса, и вздохнул. Разговор с ним не принес ему облегчения, но на сердце все равно стало легче.
Глава 89: Та, в которой Сириус говорит "Я люблю тебя"
Прошло несколько дней, когда Гермиона попросила Гарри отвлечь их на уроке зелий. Им нужно было чем-то отвлечь внимание, чтобы достать остальные ингредиенты для оборотного зелья, и Гарри начал сомневаться, действительно ли Малфой способен нападать на других студентов. Дамблдор утверждал, что второй курс недостаточно силен для выполнения подобных заданий, а Сириус и Римус, похоже, были уверены, что он не виновен. Но в то же время Гарри не мог придумать никого другого, кто хотел бы причинить вред магглорожденным в школе.
Гермиона решила, что именно она должна заняться кражей ингредиентов для зелья. Они решили, что украсть их — лучшая идея, так как, заказав ингредиенты вместе, кто-нибудь обязательно узнает, что они варят оборотное зелье, а им меньше всего хотелось, чтобы кто-то узнал об этом.
Гарри согласился быть отвлекающим маневром и быстро бросил фейерверк в котел Крэбба посреди урока зелий, что вызвало небольшой взрыв, и зелье разлетелось во все стороны. Они готовили Разбухающий раствор, и лицо Крэббла распухло, а руки надулись, как у иглобрюха.
После урока Гарри был уверен, что Снейп знал, что это был он, но он не мог этого доказать, и это была единственная причина, по которой Гарри удалось избежать задержания, потери баллов или угрозы исключения.
Гарри поспешил за Гермионой, чтобы помочь ей доделать зелье. Он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы помочь ей, и был вполне доволен результатами, когда Гермиона сказала, что, по ее мнению, зелье должно быть готово как раз к их отъезду на рождественские каникулы.
Рождественские каникулы стремительно приближались, и студенты стекались домой; все стремились избежать опасностей, связанных с угрозой комнаты. Гарри был удивлен, узнав, что Малфой планирует провести Рождество в Хогвартсе.
— Почему он не едет домой? — спросил он Рона, когда они готовились ко сну в тот вечер. — Он всегда хвастается о больших вечеринках, о количестве подарков, которые он получает, и тому подобное. Почему он остается здесь?
— Не знаю, — сказал Рон, забираясь в свою кровать. — Не могу тебе сказать. Но он явно в безопасности, чистокровный и все такое.
Но у Гарри было слишком много мыслей, поскольку он услышал, как Рон начал храпеть, и стал ворочаться. Наконец в два часа он взял зеркало и спустился в пустынную общую комнату Гриффиндора. Он удобно устроился в большом кресле у камина и на мгновение уставился в зеркало.
Было уже поздно.
Но потом он тряхнул головой, поднес зеркало ко рту и произнес имя своего крестного отца.
Прошла почти минута, прежде чем появилось всклокоченное лицо Сириуса. Его волосы слегка торчали вверх, и по выражению серых глаз крестного Гарри понял, что тот, вероятно, разбудил его от ночного кошмара.
— Гарри, — хрипло сказал Сириус. — Привет, вовремя, Сохатик.
Гарри улыбнулся ему.
— Плохой сон?
— Худшее. Не о чем беспокоиться. Я давно от тебя ничего не слышал, все в порядке? Конечно, не в порядке, сейчас два часа ночи. Что случилось?
Гарри улыбнулся ему.
— Нет, ничего плохого не случилось, не волнуйся. — Сириус просто посмотрел на него и вздохнул. — Я просто не мог заснуть.
Сириус улыбнулся ему.
— Что у тебя на уме, Сохатик?
— Я не говорил тебе, но... две недели назад было еще одно нападение. Джастин из Хаффлпаффа и Почти Безголовый Ник.
— Ник — призрак, Гарри.
— Я знаю, — сказал Гарри, проводя рукой по волосам. — Он тоже был окаменелым.
Сириус на мгновение замолчал.
— Что ты мне не говоришь, Сохатик?
— Я нашел их... и все думают, что это сделал я.
— Что? Почему?
— Дядя Сири... я не хочу, чтобы меня исключили!
— Гарри, у тебя нет причин быть исключенным! Ты ведь не сделал ничего плохого, правда? И не смотри на меня так, я прекрасно знаю, что ты не нападаешь на студентов, но разве ты занимался другими делами?
Гарри просто почесал нос.
— Нет. Хотя мы думаем, что это может быть Малфой.
— Это не Драко, Гарри, — настаивал Сириус. — Он только на втором курсе, он ни за что не смог бы этого сделать.
— Он мог бы... кажется, он ненавидит магглорожденных, хотя на днях он так и сказал: "магглорожденные" вместо "грязнокровки". Это было... почти мило.
— Это не Драко, Гарри, — повторил Сириус. — Было бы легко обвинить его, но дело не в нем.
Гарри вздохнул, подавляя зевок.
— Драко останется в школе на Рождество. Зачем ему это делать?
— Он не поедет домой на Рождество? — На нетерпеливый кивок Гарри, Сириус провел рукой по лицу. — Я не знаю, Гарри, это странно, но это не значит, что он виновник. Может быть, он просто не хочет иметь дело с причудливым зимним маскарадом Цисси в этом году.
— Наверное, — неохотно сказал Гарри.
Сириус улыбнулся ему.
— Все думают, что это ты, ага.
— Я продолжаю находить людей после того, как на них напали. Все настроены против меня.
— Все?
Гарри вздохнул.
— Нет, не гриффиндорцы, но все остальные дома, да!
— Гарри, я знаю, как это ужасно — знать, что люди говорят о тебе и обвиняют в том, чего ты не делал, но я обещаю тебе, что это пройдет. Дядя Рем сказал мне, что ты также беспокоишься о Питере.
Гарри пожал плечами.
— Я не беспокоюсь... почему он следил за тобой?
— Гарри, он под охраной в Министерстве магии, тебе не нужно беспокоиться обо мне. У тебя есть друзья, с которыми можно поговорить, и я всегда здесь, чтобы выслушать, когда тебе нужно поговорить о чем-нибудь.
— Я знаю, — грустно сказал он, прикусив нижнюю губу. — Мне жаль, что я зря разбудил тебя.
Сириус улыбнулся ему.
— Никогда не извиняйся за это. Я всегда здесь для тебя, ты знаешь это, даже для того, чтобы поговорить ни о чем. Постарайся немного поспать. Увидимся в пятницу, хорошо?
Гарри кивнул.
— Хорошо. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Гарри. Я люблю тебя.
Но когда лицо его отца исчезло из зеркала, Гарри не стал возвращаться в постель. Он просто сидел в общей комнате, наблюдая, как огонь превращается в угли, и ждал, когда рассвет забрезжит в окнах.
* * *
Сириус положил зеркало обратно на тумбочку и, перевернувшись на спину, уставился в потолок. Гарри разбудил его от дурного сна об Азкабане. Он был один в своей камере, кричал до хрипоты, избивая свои руки в кровь о камень.
Он улыбнулся, когда Зи прижалась к нему, отвлекая его от мыслей, и его рука обхватила ее.
— Все в порядке с Гарри?
Он кивнул, поцеловав ее в макушку.
— Думаю, да. Вся школа думает, что это он обижает этих студентов, и я вижу, что это его задевает, но есть что-то... что-то, о чем он мне не говорит.
Зи поцеловала середину его обнаженной груди.
— Он будет дома через несколько дней. Я уверена, что тогда он захочет поговорить с тобой.
— Да, возможно.
Зи положила руки на кровать по обе стороны от него, приподнялась и наклонилась, чтобы глубоко поцеловать его.
— Захочет.
Сириус улыбнулся, его руки легли на ее дикие локоны, обрамляя ее лицо, когда он поцеловал ее, вздохнув, когда ее мягкая грудь прижалась к нему. "Я рад, что ты здесь". Она улыбнулась, и он позволил одной руке проследовать вниз и лечь на ее бедро, целуя ее глубже, его язык медленно поглаживал ее в том же ритме, в котором его палец поглаживал ее бедро.
Зи поцеловала его, в ее глазах появился соблазнительный блеск.
— Я тоже рада, что я здесь, — дразняще сказала она, снова прильнув к его губам.
Сириус удовлетворенно мурлыкал ей в губы, задыхаясь, когда она провела ртом по его шее. Горячие поцелуи с открытым ртом заставляли его задыхаться от потребности. Ее рот скользил ниже, по ключицам, по соскам, ребрам, прессу... Ее язык проникал в его пупок, а рука скользила между его ног, прижимаясь к горячему бархату.
Сириус застонал, и она поцеловала его бедра, бедра, колени, а затем ее язык медленно и соблазнительно скользнул по внутренней стороне бедра. Его рука схватила ее локоны, то ли для того, чтобы удержать ее на месте, то ли для того, чтобы отстранить, он так и не решил, но тут ее язык прошелся по его длине, и все, что он мог сделать, это прохрипеть ее имя.
Она наслаждалась им.
Дело было не только в том, чтобы доставить ему удовольствие, хотя она очень хотела этого; дело было в том, чтобы наслаждаться каждым мгновением. Ее губы и язык работали в идеальном тандеме с пальцами и руками: она гладила и лизала, тянула и сосала, ласкала и терла. Она потянулась вниз, просунула два пальца внутрь себя, влажность покрыла их, и эти два пальца скользнули под ним и дразняще погрузили кончик одного пальца в него, и он выкрикнул ее имя от шока.
Зи только шире улыбнулась.
Она ввела палец чуть глубже, взяла больше его в рот и сжала его, нежно потирая другой рукой. Ее палец был скользким от ее влаги, когда она вводила и выводила его в ритме, противоположном тому, в котором она сосала его. Сириус задыхался, выкрикивая ее имя при каждом движении.
— О... Годрик, — закричал он, когда она сосала только его кончик, а ее палец все еще скользил в нем и выходил из него. — О, Мерлин! Зи... блядь, ты мне нужна!
Она проигнорировала его и просунула палец чуть глубже, до костяшки, заставив его выругаться, и почувствовала, как он напрягся. Она облизала его от основания до кончика и убрала рот и руки, целуя его живот и грудь, проводя языком по его соску.
— Зи, — простонал он, пытаясь проскользнуть в нее.
— Нет, — сказала она с ухмылкой, прикрывая его рукой. — Еще нет.
Он застонал, и ее рот снова встретился с его ртом в долгом глубоком поцелуе, она терлась о него, ощущения были настолько приятными, что она чуть не вскрикнула. Она снова покрыла поцелуями его грудь, а затем села на него, нежно проводя им по своим складкам, но не пропуская его внутрь.
— Блядь, ты меня убьешь, — задыхался он.
Она ухмыльнулась и продолжила свои медленные мучительные движения. Его руки переместились к ее груди, и она сняла их, прижав его запястья к голове.
— Я еще не сказала, что ты можешь меня трогать, — прошептала она, облизывая его шею.
Бедра Сириуса двинулись ей навстречу, но она просто соскользнула с него. Она повернулась и села на его живот, ее рука нежно массировала его яйца, потирая и перекатывая их в своих ладонях, а он стонал от ее имени.
— Мерлин, Зи, что ты со мной делаешь? — шипел он.
Он был так тверд, так отчаянно нуждался в разрядке, а она отказывала ему.
Это было самое горячее и самое разочаровывающее из всего, что он когда-либо испытывал.
Он знал, что она страдает так же сильно, как и он. Она была такой мокрой, что оставляла горячие следы на его животе, когда работала над ним. Он отчаянно вцепился в прутья изголовья, изо всех сил стараясь не коснуться ее, наблюдая, как ее круглая красивая попка подпрыгивает на его груди, пока ее руки работают над ним. Красный и золотой дракон вдоль ее позвоночника блестел в мягком ночном свете. Затем она повернулась, чтобы посмотреть на него, потянулась вниз, чтобы просунуть один палец внутрь себя, и он застонал.
— Я хочу прикоснуться к тебе. Я хочу зарыться в тебя так глубоко, чтобы не знать, где начинается ты и заканчивается я, — сказал он ей, не сводя глаз с ее пальца.
Зи лишь улыбнулась ему. Палец, который она использовала на себе, скользнул по его губам, и он жадно облизал его, всасывая в рот, чтобы почувствовать ее вкус, громко высунул его изо рта, а затем она переместила палец под его яйца и снова ввела его в него...
— Святая блядь... блядь, Зи... Мерлин!
Она улыбнулась, прижимаясь к нему, массируя его медленными концентрическими кругами, что сводило с ума. Ноги Сириуса дернулись, раскрываясь шире, и он подтянул колени, когда Зи скользнула обратно по его телу и провела по нему зубами. Мягкий прикус на бедре заставил его застонать.
Она раздвинула его бедра шире, пропуская его толстую длину между своими большими грудями, и он застонал в ответ. Она просунула его между ними, лаская его, сжимая между большими мягкими буграми.
— Зи... пожалуйста, — задыхался он.
Зи наклонила голову и стала сосать кончик, торчащий между ее грудей, сосать нежно, и его яйца напряглись. Она ласкала их, слегка сжимая, а потом снова опустила его, и он взвизгнул.
— Захира!
Она усмехнулась, скользнув обратно по его телу, ее язык пробежался по его соскам, пока она упорно отказывала ему в оргазме. "Еще нет", — сказала она ему, двигаясь, чтобы пососать пульс в его горле.
Ее влажные бедра скользнули по нему, по его прессу, а затем она оказалась на коленях над ним, нависая, и он облизал губы за секунду до того, как она прижалась к нему, и его рот нашел ее.
Он крепче прижался к изголовью, а его язык зашевелился и замерцал. Если он коснется ее сейчас... если он отпустит свои руки, он будет трахать ее так сильно... он позволит ей играть в эту игру, подумал он, посасывая ее, когда она вскрикнула, и когда она кончила, он впился в нее, стоная в нее, когда его член отчаянно пульсировал между ног.
Зи скользила по его телу, терлась о него, целовала его губы, шею, а затем снова накрывала его рот своим. Он стонал ее имя, повторяя его с каждым поцелуем, и когда он почувствовал, как его яйца снова напряглись за секунду до того, как она отпустила его, он поклялся.
— Зи, клянусь Мерлином... если ты не дашь мне кончить, я собираюсь...
— Что ты сделаешь? — спросила она, тихонько дуя на его эрекцию. Ее рука нежно поглаживала его, достаточно, чтобы мучить его еще больше. — Я просто отвлекаю тебя.
— Трахни меня.
Зи ухмыльнулась и нежно поцеловала его.
— У вас такой непослушный рот, мистер Блэк, вас действительно следует наказать.
Она скользнула рукой вниз, перекатив их на бок, и легонько шлепнула его. Она снова засунула палец ему в рот, и он послушно сосал его, все еще держась за изголовье так крепко, что его пальцы побелели. Она освободила палец и слегка провела кончиком по его заднице, скользя внутрь и наружу, танцуя по краю, дразня его, и его бедра закрутились в ней.
— Зи...
Зи ухмыльнулась и поцеловала его, толкнув его на спину и устроившись на нем. Она медленно вбирала его в себя, дюйм за дюймом, пока он задыхался, отчаянно желая ее.
