Фактически, на Нойнера свалилась нетривиальная задача по оперативному управлению всеми частями, задействованными на правом фланге корпуса, список которых отнюдь не исчерпывался составом его собственной дивизии. Сперва штабу "Райха" подчинили панцергренадерский полк "Теодор Эйке", усиленный дивизионом штурмовых гаубиц и зенитным дивизионом (без легкой батареи). Всё это добро оставила убывающая на другой участок фронта "Тотенкопф". Причем ситуация осложнялась тем, что переданные части располагались на левом берегу Орна у Беневиля, на небольшом, но исключительно важном предмостном плацдарме, простреливаемом британской морской артиллерией вдоль и поперек. Более-менее регулярное сообщение с этими частями было возможно лишь ночью, любая попытка перебраться через реку днем превращалась в азартную игру со смертью.
Дальше — больше. На Биттриха пролился настоящий дождь из отдельных частей и подразделений, призванных укрепить боевую мощь и поддержать наступательный порыв эсэсовцев. Как нетрудно догадаться, весьма существенная доля этих подкреплений перепала Ламмердингу, а Гансу и его подчиненным, соответственно, пришлось налаживать связь, организовывать снабжение, распределять новичков по позициям и ставить вновь прибывшим пополнениям боевые задачи.
Нойнер чуть не сломал себе голову, придумывая как половчее перетащить через Орн 7-ю бригаду "Небельверферов" и вот, когда решение, казалось, было найдено, пришел приказ передать минометчиков "мертвоголовым", а вместо них принять на баланс тяжелый мортирный дивизион. Ганс секунд десять смотрел на полученную шифровку, прежде чем смог прошипеть сквозь зубы нечто нелицеприятное по адресу начальства вообще и оберфюрера Кремера в частности. Лишь облегчив душу ругательством, штурмбаннфюрер вернул себе способность нормально соображать и даже порадовался, что злополучную бригаду у него забрали до переправы, а не после. Да и, положа руку на сердце, применять "Небели" в чересполосице немецких и британских линий между Дувром и Беневилем — это тот еще цирковой номер! Так что, пожалуй, штаб корпуса таки прав — толку от славящихся своей точностью мортир в таких боях будет ощутимо больше. Да и дальнобойность у них не чета минометам — вполне смогут бить из-за Орна.
А тут еще в состав корпуса передали соседнюю 111-ю пехотную дивизию, с которой надлежало согласовывать все наступательные действия против блокированного британского анклава...
Дополнительное разнообразие в и без того насыщенную работу штаба вносили "союзники", взявшие за правило не менее трех раз в день подвергать скромное обиталище Нойнера бомбардировке из тяжелых морских орудий. И это еще не считая регулярных авианалетов! С началом каждого такого представления весь персонал штаба вынужден был бодро разбегаться по "лисьим норам" — специально отрытым во дворе монастыря узким окопам, хорошо защищавшим своих временных обитателей от снарядных и бомбовых осколков. Как раз по окончании очередного обстрела, внимание вылезшего из своего временного убежища и лениво отряхивающегося Нойнера привлекло характерное фырчание.
Ганс навострил уши. Звук был до боли знакомым и не предвещал ничего дурного: кто-то подъезжал к штабу на одиноком "швиммвагене", только и всего. Причем двигался неведомый пока что водитель неравномерно, видимо, перемещаясь от одного укрытия до другого — известная тактика, позволявшая существенно снизить угрозу, исходящую от вездесущих британских "ябо". И маленький юркий вездеход подходил для такого фигурного вождения как нельзя лучше.
Словно подтверждая мысли Нойнера, шустрое детище Фердинанда Порше вкатилось во двор монастыря прямо через свежий пролом в стене. А вот человек, выбравшийся с пассажирского сиденья... Едва взглянув на нежданного визитера, штурмбаннфюрер невольно подтянулся — простая пятнистая униформа без каких-либо регалий и обычное кепи, чей козырек скрывал лицо вновь прибывшего, не смогли ввести его в заблуждение.
— А, Ганс! Решил встретить командира у порога, как радушный хозяин? — Ламмердинг, как всегда ехидно ухмыляясь, направился прямиком к своему начштаба, безошибочно распознав его среди снующих по двору однообразных пятнистых фигур, равномерно присыпанных землей и строительной пылью.
— Проходи, Гейнц. Извини, у нас тут не прибрано. — Нойнер изобразил ответную усмешку и тут же, посерьезнев, добавил:
— Охота тебе так рисковать, раскатывая на машине среди бела дня?
Бригадефюрер только небрежно отмахнулся:
— А-а-а, это не рискованней, чем лазить по передовой в паре сотен метров от позиций "лимонников". Ничего, скоро мы с ними и за это посчитаемся.
— Дела идут?
— Да. Полчаса просидел с биноклем на передовом НП третьего батальона "Дойчланда". Держу пари: завтра утром британцы пойдут на прорыв.
Ганс пренебрежительно хмыкнул:
— Долго же они собирались.
— Сами виноваты. Надо было валить еще позавчера, когда мы выковыряли их из этого, чёртова, Бьевиля. А теперь мы сдавили их так, что они и дышать-то могут только по очереди.
— Они рассчитывали на деблокирующий удар 11-ой бронетанковой.
— Ну и придурки. При наших-то противотанковых средствах... Хотя, надо отдать им должное, жаркое из "Черчиллей" получилось отменное!
Офицеры обменялись понимающими улыбками: с тех пор как передовые штурмовые подразделения "имперцев" добрались до берега и обнаружили там выжженные доты Атлантического вала с обугленными останками защитников, в дивизии сложилось весьма неприязненное отношение к британским танкистам, особенно к экипажам огнеметных машин. Так что без малого семьдесят инженерных танков, сожженных за два предыдущих дня при попытках прорваться через Дуврский коридор, грели души бойцов "Дас Райха" едва ли не больше всех остальных побед вместе взятых.
— Кстати, как там наши британские друзья в Байо?
Нойнер пожал плечами:
— Толпятся на пляжах как туристы в курортный сезон. Радиоперехват показывает прибытие еще одной дивизии — сорок девятой пехотной. Скорее всего, заменит третью канадскую, которую отводят с нашего участка. Похоже, парни спеклись — последние бои их доконали.
— Тем лучше. Армейцы готовы?
— Вполне. Сто одиннадцатая закончила перегруппировку. Связь работает, штурмовые лодки для форсирования Орна подготовлены, боеприпасы доставлены.
— Отлично!
— Атака по плану, никаких изменений?
— Да. В полночь начинаем общий штурм — посмотрим, как "лимонники" будут выкручиваться без своей авиации.
Ганс плотоядно ухмыльнулся:
— Если только они не загонят в реку один из своих линкоров, то к утру мы развесим их кишки по всем тамошним яблоням.
Ламмердинг лукаво прищурился:
— А если они все же рискнут гордостью Королевского флота?
— Тогда "Райх" станет первой в мире дивизией, захватившей линкор!
Веселое ржание двух старших офицеров заставило обернуться даже неотрывно следящих за небом наблюдателей на полуразрушенной монастырской башне.
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
* Здесь и далее американские ругательства.
* "Джерри" — прозвище немецких солдат, принятое среди британских военнослужащих.
* "Крокодил" — прозвище огнеметной модификации танков "Черчилль".
* "Мусорные баки" — так в британской армии прозвали тяжелые подрывные заряды характерной формы, метаемые одной из модификаций "Черчилля" и предназначенных для разрушения укреплений и инженерных заграждений
* "Крысы пустыни" — прозвище получено благодаря двум обстоятельствам: на эмблеме соединения была изображена кенгуровая крыса, а свои первые бои дивизия провела в пустыне Сахара.
* "Стен" — британский пистолет-пулемет.
* "Ишак" — одно из многочисленных прозвищ немецкого реактивного миномета "Небельверфер", получено за характерный ревущий звук, издаваемый им при стрельбе.
* Герберт Отто Гилле — обергруппенфюрер СС, в данной АИ — командир II-го танкового корпуса СС.
* Левый приток Орна.
Глава 21 "Нормандский излом"
По другую же сторону фронта было не до смеха. Генерал Дуглас Макартур понял это очень четко, едва ступив на Нормандскую землю.
Провальный рейд на Дьепп, закончившийся триумфом немецкой береговой обороны в августе 42-го, дал командованию "союзников" пищу для размышлений и огромный практический опыт. Именно по итогам этого рейда было разработано семейство инженерных машин на базе столь неудачно дебютировавших "Черчиллей". Этот же рейд показал, что не имеет смысла рассчитывать на быстрый захват порта — такие объекты защищены, через них проходят линии коммуникаций и превзойти обороняющуюся сторону в темпе накопления сил проблематично изначально. В результате, у англосаксов появилась идея создания мобильных портов, получивших название "Малберри". Более полусотни старых транспортников и военных кораблей, потерявших ценность, затапливались возле выбранного места вражеского побережья, образуя волнолом. Внутри этой искусственной гавани, на плавающих бетонных платформах, возводились разгрузочные терминалы и дороги на понтонах.
Для размещения одного из двух таких чудес инженерно-сапёрного искусства выбрали участок побережья в районе захолустного городка Арроманш, а значимость этого участка подчеркнули его названием — "Голд" (Золото). Именно через расположенный там "Малберри Б", спустя три недели после высадки, прибыл на континент командующий объединёнными силами "союзников", чтобы лично, своими глазами увидеть положение дел, оценить обстановку и продумать дальнейшие действия. Ещё одной, если не главной причиной его отъезда из Англии стали набившие оскомину встречи с назойливыми журналистами, которые своей неуёмной, да и неуместной охотой за сенсациями провоцировали одно разбирательство за другим.
В настоящий момент Англию сотрясал очередной этап "пикировочного скандала", разразившегося ещё во времена французской кампании 40-го года. Ещё один провальный выбор союзников, касательно танков, пока что не муссировался, однако член парламента от лейбористской партии Ричард Стоукс уже был близок к тому, чтобы история с катастрофическим превосходством немецкой бронетехники над "союзнической" стала достоянием гласности.* Пользуясь тем, что вал критики, нацеленный на командование объединённых сил, временно переключился на технические вопросы, Макартур счёл момент наиболее подходящим для инспекционной поездки на фронт, отправившись вслед за вторым стратегическим эшелоном — 1-ой канадской и 3-й американской армиями, которые спешно перебрасывались на расширенный нормандский плацдарм.
Генерал выбрал морской путь ещё и для того, чтобы в более-менее спокойной обстановке оценить сложившуюся ситуацию. А подумать ему было над чем.
Отчёты, сводки и донесения с фронта показывали удручающую картину. "Нормы Эвветса", по которым учитывались потери сухопутных войск, пришлось дополнить новой категорией — "вдвойне большие". Опрометчивый отказ от тяжёлых "Першингов" и, сделанный под влиянием Лесли Макнейра, выбор в пользу производства большего количества средних "Шерманов", обернулись тяжелейшими потерями. Как недавно с горечью выразился Бредли: "...готовность израсходовать "Шерманы" слабо утешает экипажи, вынужденных вместе с машинами израсходовать самих себя".
Войска теряли веру в своё оружие, и это вызывало особенную тревогу. Пехотинец союзников, вооружённый винтовкой или пистолет-пулемётом, немедленно падал духом, когда видел германский автомат с новым тактическим прицелом. Сравнение "Брена"* со "Шпандау"* также выглядело отнюдь не в пользу оружия союзников. Бесполезность базук и большинства противотанковой артиллерии против лобовой брони немецких танков привела к всплеску танкобоязни.
Растущие с каждым днём потери стали вносить существенные неурядицы в рассчитанный поток снабжения. Нормандская пыль буквально разъедала двигатели и вынудила спешно разрабатывать новые фильтры, тыловые службы просто захлебнулись в потоках требований на "подвоз в первую очередь", а медико-санитарная часть не справлялась с валом раненых, заболевших и деморализованных солдат. Некоторым утешением мог выступить практически достигнутый паритет по тяжёлой артиллерии, однако "ложкой дёгтя" были беспрерывные жалобы на снарядный голод.
Но самой плохой новостью стали проблемы в воздухе. ВВС "союзников", переключившись на непосредственное прикрытие и обеспечение действий сухопутных войск, вынужденно спустились на средние и малые высоты, став уязвимыми для зениток и атак "ягеров". Отчёты наземных командиров всё чаще показывали, что истребители-бомбардировщики ограничиваются стрельбой издалека, избегая атаковать объекты при наличии зенитного прикрытия. Более того — проявились симптомы боязни полётов над территорией, занятой противником. Да и участившиеся в последнее время случаи ударов по собственным боевым порядкам внушали всё большее опасение. Дело шло к тому, что американцам придётся отказаться от практики "25 вылетов и домой".
По настоятельной просьбе, можно даже сказать, требованию командиров на местах, Макартур отказался от посещения участка "Сворд", а самым западный пунктом инспекции стал Изиньи. Генерал позволил себя уговорить, но при этом твёрдо решил, что в Карантане он побывает. Именно этот город служил отправной точкой для следующего этапа "Оверлорда". В результате долгих обсуждений, разглядывания карт и аэрофотоснимков, чтения боевых донесений и отчётов, Макартур утвердился во мнении, что следующий шаг "Повелителя" будет сделан в направлении Шербура. "Мышиная возня" на подступах к Кану и в окрестностях Тийи порядком его утомили. Дорога Сен-Ло — Кутанс, вот что станет главной целью новой операции англосаксов!
На берегу главнокомандующего встретила внушительная делегация, однако Макартур ограничился знакомством с командиром эскорта охраны и, забравшись в штабной фургон, отправился на юг к Байо. Компанию ему составил командующий 2-ой английской армией генерал Демпси. Подчиненные ему соединения, обескровленные тяжелейшими боями за Кан, перешли к обороне, но восстановить моральный дух войск эта мера не помогла. Снайперский террор на линии соприкосновения войск, рейды немецких разведгрупп, артобстрелы и налёты штурмовиков люфтваффе подтачивали стойкость войск с каждым днём и часом. Именно об этом Демпси и хотел поговорить с Макартуром.
— Прошу ознакомиться, — сказал он, протягивая главнокомандующему лист бумаги.
— Что это?
— Рапорт командира шестого герцога Веллингтона полка.
Макартур поморщился, предчувствуя очередную порцию неприятных известий, вздохнул и пробежался взглядом по бумаге.
