— С Рогатым покончено, но этот мир уже не спасти.
— То есть, все старания были напрасны?— спросил я его.
— Будущее еще не написано. Есть вещи, которые нельзя изменить. Это как перекресток с множеством дорог, ведущих в неизвестность. Лишь назад нельзя повернуть. А вот какой из путей выбрать, зависит только от тебя. И я надеюсь, ты примешь правильное решение.
— Сударь, нам пора!— окликнул его один из бойцов.
Я выпучил глаза:
— Сударь? Ты Сударь?
Командир кивнул.
— Но... Тимур сказал, что ты умер.
Сударь улыбнулся.
— Мы с тобой оказались в странном и удивительном мире, в котором даже смерть означает начало чего-то нового. Но... Да, я умер. Наверное. А потом оказался в Мертвом Городе. Я стал его Защитником. Теперь же миссия выполнена, и нам пора уходить.
— Куда?
Сударь пожал плечами.
— В отличие от тебя, мы не можем сами выбирать свой путь.
— А кто тогда?
— Есть силы, стремления которых неведомы простому смертному. Они непостижимы и настолько могущественны, что, даже если тебе кажется, что ты сам принимаешь какое-то решение, на самом деле это часть их Великого Плана.
— Но... что МНЕ делать?— Я посмотрел на Алю.— Я не могу допустить, чтобы она умерла.
— Я знаю немного больше твоего, но именно поэтому не вправе давать тебе советы, Вестник. Ты сам должен сделать свой выбор. Запомни лишь: есть вещи, которые уже никто не в силах изменить. Это как фарш, который невозможно провернуть назад. Они остались в прошлом, и лучше его не ворошить. Но будущее неопределенно и вариативно. И как знать, возможно, в будущем тебе удастся исправить ошибки, совершенные в прошлом. Может быть, не здесь, и не сейчас, и не все, но некоторые, самые важные. Думай...
Сударь развернулся и не спеша зашагал по усыпанной костями дороге в северном направлении. К нему присоединились его бойцы. Я смотрел ему в след, пытаясь понять, что именно хотел он мне сказать? На что намекал?
Вдруг отряд остановился. Сударь обернулся, помахал мне рукой и тихо сказал, но я его услышал отчетливо, не смотря на разделявшее нас расстояние:
— Спаси, кого сможешь...
После чего он и его команда растворились в воздухе...
Мы шли по городу в направлении железнодорожного вокзала. Тумана здесь не было вовсе, он остался далеко на окраинах. Аномалии встречались, но не часто, да и мутантов не было видно. Может быть, к ночи что-то изменится, но при свете дня город выглядел островком безмятежности в нашем безумном мире. И если люди сюда не могли попасть по причине смертоносного тумана, то я понятия не имею, почему эту территорию до сих пор не захватили Чужие, способные в своих костюмах преодолеть непроходимый для других барьер? Возможно, было здесь что-то, о чем я пока не знал?
Чтобы, так сказать, проникнуться и понастальгировать, мне не нужно было специально выбирать определенные маршруты, знакомые с детства. Городок был не особо велик, так что других здесь попросту не имелось. Пацанами мы облазили его вдоль и поперек, по крайней мере, центральную его часть. К тому же это был кратчайший путь к станции. Знакомые улицы, дома, аллеи, дворики навевали приятные воспоминания. Несмотря на безлюдность и относительное запустение, мне здесь нравилось.
Впереди шел Суржик. Закончив с расспросами касательно Али и Сударя и не получив ни одного ответа, он теперь без умолку трещал, делясь своими воспоминаниями, навеваемыми едва ли не каждой встреченной урной. Он с ходу узнавал предметы, здания, даже граффити на стенах, и на короткое время оставил меня в покое лишь тогда, когда ему в руки попала старая пожелтевшая газета, которую он принялся читать на ходу, смакуя события, произошедшие много лет назад.
Я следовал за ним, держа на руках Алю. Она снова находилась в беспамятстве, бедная девочка. Естественно, это не могло продолжаться бесконечно, и я боялся даже гадать, насколько ее еще хватит.
По центральной улице, точнее, по бульвару, мы добрались до городской библиотеки, миновав которую, свернули в просторный двор, ограниченный с трех сторон пятиэтажками. Двор этот и в прежние времена напоминал зеленый оазис посреди каменных джунглей, а теперь и вовсе зарос зеленью так, что пришлось бы пробираться сквозь кусты, чтобы срезать угол. Но мы пошли по дороге, и у второго подъезда я остановился под величавой березой, росшей под самыми окнами, задрал голову и долго смотрел на окна третьего этажа, затянутые виноградной лозой.
— Ты чего?— окликнул меня Суржик.
— Я жил в этом доме.
Ничего не изменилось, даже белье сушилось на балконе. Казалось, стоило лишь подняться по обшарпанной лестнице, постучать в дверь, и на пороге появится мама, изображая обычное недовольство:
— Ну, и где ты был? Почему так поздно? Мы ведь договаривались, и ты обещал...
— Ну, мама-а-а!
— Не мамкай! Ты наказан, и завтра будешь сидеть дома.
Заходить я не стал. И потому что дверь в подъезд была заперта на электронный замок; и потому что подниматься по узкой лестнице с Алей на руках было бы не лучшей идеей, а оставлять ее одну на лавочке мне не хотелось; и потому что я искренне боялся — а что, если дверь на самом деле кто-нибудь откроет? От этого Мира можно было ожидать чего угодно.
Мы прошли мимо дома, свернули направо и направились вглубь микрорайона, сокращая путь до вокзала.
Теперь Суржик все больше помалкивал. Если центральные улицы он знал, как свои пять, то глубины чужих ему районов он, похоже, в свое время избегал. Зато я мог поведать о многом, если бы было такое желание. Я мог бы показать траншею, прыгая через которую, разбил колено и лоб, школу, в которой учился, парикмахерскую, где волосы мне стригла разговорчивая женщина лет тридцати, от которой всегда пахло "вкусными" духами... Хотя... Нет, как раз парикмахерской не было на прежнем месте — лишь глубокий котлован, будто строение вырвали из земли и перенесли в неизвестном направлении...
До станции мы добрались ближе к вечеру, обогнули замершую перед зданием вокзала электричку и зашагали через рельсы следом за Суржиком, который снова выступал в роли проводника.
Я понятия не имел, где находится "Буян" и как он выглядит. А поездов на сортировочной станции было немало. Похоже, скопление произошло сразу после введения в городе чрезвычайного положения. В основном стояли бесконечно длинные товарняки, и мне приходилось скользить по ним взглядом, выискивая необычный вагон — по крайней мере, таким он был в моем воображении. Но что если я ошибался? Что если он ничем не отличался от тысяч других вагонов — хотя бы в целях конспирации?
— Если осматривать содержимое каждого вагона, то мы застрянем здесь не на один день,— пробормотал я.
— Это да,— согласился Суржик.
И тут я вспомнил кое-что:
— Игорь Иванович говорил, что "Буян" загнали в тупик в целях безопасности, там он и остался.
— Кто такой Игорь Иванович?— поинтересовался Суржик.
— Не важно.
— А тупики там, позади.
— Я и не знал, что в нашем городе такая большая сортировочная,— проворчал я, шагая по шпалам.
— И это еще не все!— с нескрываемой гордостью заявил Суржик.— Есть ветка в самом конце, она ведет к старому депо и накопителю. Там при желании еще с десяток составов можно разместить.
— Надеюсь, нам не придется туда тащиться,— вздохнул я. Это в самом начале Аля казалась легкой, как пушинка, а теперь я с трудом держал ее на руках и боялся уронить.
Тупиковые ветки были забиты вагонами без локомотивов, но в основном это были думпкары и хоппепы — как пояснил Суржик, — то есть, вагоны для сыпучих материалов. Так что даже беглого взгляда было достаточно, чтобы признать: "Буяна" здесь не было.
— Так может, он в накопителе стоит?— робко предположил Суржик.
Пока мы бродили по станции, начало темнеть. Я с сожалением глянул на небо, вздохнул и сказал:
— Веди...
Чтобы добраться до накопителя, нам пришлось бы огибать поселок железнодорожников. Вместо этого Суржик, как знаток местности, повел нас через напрямки, обещая сократить половину пути. Однако мы не прошли и четверти, как стало совсем темно.
— Нет, так дело не пойдет,— сдался я.— Нужно искать ночлег, а поиски "Буяна" продолжим завтра.
— За мной!— согласно кивнул машинист, и мы с Леной последовали за ним. Женщина устала не меньше моего, но держалась стойко, стиснув зубы.
Суржик впотьмах вел нас по главной улице поселка, потом свернул направо, и мы прошли еще метров двести, после чего машинист подошел к калитке ничем не примечательного дома, распахнул ее и широким жестом предложил войти гостям.
— Это... твой дом?— догадался я.
— Сначала был родительский, потом стал мой.
— А... твои родители?— поинтересовалась Лена.
— Они умерли задолго до всей этой катавасии,— спокойно ответил Суржик.— И не будем об этом.
Дверь в дом не была заперта.
— Я ее никогда не запирал,— пояснил наш новый товарищ.— Все равно брать особо нечего, а кому надо, итак откроет.
По привычке, войдя в дом, Суржик щелкнул выключателем. Чуда не случилось, электричества не было.
— Посвети-ка мне!— попросил он.
Я сопровождал его светом фонаря, пока машинист рылся по полкам. Наконец, он нашел старую лампу, в которой было еще немного загустевшего масла. Нашел спички, испортив три, зажег-таки лампу, и в комнате стало светло.
Говоря о том, что брать в доме нечего, Суржик не кривил душой. Жил он бедно, по старинке: старый, округлых форм холодильник "Юрюзань", старый, возможно даже ламповый телевизор, старая, но в хорошем состоянии мебель...
— А мне все эти прибамбасы ни к чему были,— правильно оценил мой взгляд Суржик.— Меня и дома-то не было толком, все время в разъездах!
Я ничего не сказал, взглянул лишь на батарею пустых бутылок у печки. С хобби машиниста тоже было все понятно.
— Чай будете?— спросил хозяин дома.
И вдруг снаружи кто-то протяжно завыл, а потом и вовсе началось нечто несусветное. Засверкали молнии, загрохотал гром, усилился ветер.
— Дверь запри!— посоветовал я Суржику. Он метнулся к выходу, закрыл дверь на самодельный засов в виде обрезка трубы. Сам засов был прочной, но вот дверь... Если пожалуют серьезные гости, она долго не продержится.
Я как в воду глядел. Уже через пару минут в дом начал кто-то ломиться. Они бились в дверь, проверяли на прочность ставни на окнах, а однажды весь дом вздрогнул так, что посыпалась штукатурка с потолка.
Мы стояли посреди комнаты, держа в руках оружие. Патронов оставалось совсем мало, да и неизвестно еще, нанесут ли они хоть какой-нибудь урон непрошенным гостям...
Ночь прошла беспокойно. Грохотало и сверкало до самого рассвета, но те, кто шастал снаружи, ушли ближе к трем. Я предложил моим товарищам вздремнуть, а сам просидел за чисткой оружия до утра...
Чаю мы все же попили. Чай у Суржика, на самом деле был хороший, несмотря на то, что старый. А может, именно поэтому. Нашелся и сахарок, и даже клубничное варенье. Наворачивая его ложкой, Суржик бухтел:
— Никогда не любил варенье. Это мамка моя банки катала: огурцы, помидоры, варенье всякое... даже арбузы! Кстати, арбузы хорошие у нее получались, самое то к водочке. Да и огурцы с помидорчиками, квашеная капустка опять же... А варенье я не люблю.
— Оно и видно!— усмехнулась Лена, поражаясь той скорости, с какой машинист опустошал литровую банку.
Выйдя из дома, я осмотрел его снаружи. На двери и на стенах остались глубокие царапины, которых вчера не было. Даже не знаю, что за твари ломились ночью в дом?
Потом мы продолжили путь к старому депо.
Суржик преувеличил вместимость накопителя. По сути, здесь могло поместиться от силы три-четыре совсем уж коротких состава, но стоял всего один, и даже издалека я сразу определил — это и есть наш "Буян". Он состоял из локомотива и шести вагонов, два из которых были необычными — не пассажирскими и не грузовыми, похожими на сам локомотив, только без кабины машиниста.
— Это он!
Суржик деловито обошел состав, зачем-то постучал ногой по стальным колесам, потом подошел ко мне и сказал:
— У нас проблема, командир. Это электровоз ЭП20. Он без электричества не поедет!
Я уставился на машиниста, кляня себя за то, что раньше не мог сообразить очевидное.
— Проклятье... Что же желать? Неужели все было напрасно?
— Ну-у-у... Есть тепловозы, работающие на дизеле,— сказал Суржик.
Я снова посмотрел на него, теперь уже с надеждой.
— Придумай что-нибудь, прошу тебя!
— Ну-у-у... На станции стояла пара дизелей, но они заблокированы другими составами.
— Думай!— прикрикнул я на него.
Суржик завертел головой, остановил взгляд на просторном ангаре, к которому вела одна из железнодорожных веток.
— Возможно, в депо что есть?
— Давай посмотрим!— я цеплялся за любую возможность.
Мы подошли к ангару. И ворота, и двери были заперты. Суржик подергал за ручку и виновато посмотрел на меня.
Я передал ему Алю, а сам полез в рюкзак и достал брусок С4.
— Отойдите подальше!
Пока Суржик и Лена искали укрытие, я прикрепил пластичную взрывчатку к воротам в области замка, вставил капсюль-детонатор с огнепроводным шнуром длиной около десяти сантиметров, поджег его и не спеша зашел за угол ангара.
Взрыв был гулкий, с металлическим лязгом. Когда я вернулся к воротам, от замка осталось одно воспоминание — его попросту вырвало "с мясом". После чего мы с Суржиком раскрыли ворота.
В депо стоял единственный локомотив, не похожий на обычный электровоз. Поэтому я спросил у Суржика:
— Это дизель?
— Даже лучше — это паровоз.
— А какая разница?
— Тепловоз кушает соляру, а паровоз жрет все, что ни дадут: уголь, дрова, торф, мазут, опилки, отработанные масла, даже гнилое зерно.
— А нам с того какая радость?— не понял я его внезапного задора.
— Тепловоз — машина капризная. А я машинист, а не механик, если что не так — пиши пропало. А паровозик — он простой, как три копейки, кинул в топку уголька, и поехали — чух-чух-чух!
— А ты сможешь?— недоверчиво посмотрел я на него.
— Легко...
Легко не получилось, поэтому с паровозом мы провозились весь день. Оказалось, что его нужно заправить водой и топливом. Проблема заключалась в том, что паровоз стоял в депо, а необходимые компоненты находились снаружи. То есть, нам нужно было как-то вытолкать громадную махину из ангара.
— Вытолкать?!
— Да тут уклон небольшой, нужно только с места сдвинуть!— бодро заверил меня Суржик.
Ну, хорошо...
Машинист долго не мог вытащить железный "башмак" из-под колеса. Я отодвинул его в сторону и короткой очередью из автомата вышиб прикипевшую подпорку. Потом мы вместе навалились на паровоз и... не сдвинули его даже на миллиметр. И даже пришедшая на помощь Лена не смогла переломить ситуацию.
Суржик не сдавался. Он продолжал попытки, используя всевозможные подручные средства: то лом под колесо, то бревно под днище. И вот в поисках чего-нибудь подходящего он кое-что нашел.
— Командир, подсоби!
Это была старая мотодрезина, убранная за ненадобностью в дальний угол и присыпанная всяким хламом. Очистили мы ее быстро, но теперь нужно было водрузить дрезину на рельсы.
