-Хм. Садись.
Кархарий послушно сел и сложил на коленях руки.
Гверн поморщился.
-Боги, хватит кривляться, пытаясь ублажить моё эго, — он потянулся к двум высоким стаканам и графину с водой, которые стояли на столике рядом с одной из декоративных пальм. — От этих ужимок у меня сводит зубы.
-Я пытаюсь, Гверн, честное слово. Но у каждого человека есть свои недостатки. Кто-то с ними пытается бороться, а кто-то сидит посреди рушащегося мира и в ус не дует.
-У меня нет усов, — произнёс Гверн, разливая воду по стаканам. — Держи.
-Может быть, у тебя есть что-нибудь более крепкое, вместо этой безвкусной субстанции?
-Воду фильтровал и обогащал рефрамантией один из моих магов. Если бы ты делал как я, то у тебя не было бы мешков под глазами и вида, как у сопревшего кактуса.
-Ты прав, друг мой, — Кархарий взял протянутый стакан.
Они вместе выпили воды.
-Вкусно, — заметил регент, вежливо отставив стакан в сторону. Гверн осушил свой наполовину и звонко опустил его на стол. Кархарий посмотрел на собеседника.
-Как твоя личная жизнь?
-Если ты о леди Эджуре, то у тебя ничего не выйдет.
-В каком смысле?
-Я прекрасно вижу, что ты хочешь задобрить меня, подсовывая эту прекрасную женщину, словно игрушку плаксивому ребёнку.
-Ну, так в чём проблема? Леди Эджура прекрасная партия. Умная, симпатичная, кроткая и немного неряшливая. Твоя полная противоположность, а они, я слышал, хорошо совместимы.
-А ты подумал о том, что твой трюк может не пройти, и надежды, внушённые ей, пойдут прахом?
Кархарий почесал щёку.
-Ой.
-В этом твоя проблема... — вздохнув, Гверн встал и пошёл к шкафу. Кархарий воспользовался моментом и привстал, пытаясь заглянуть в развёрнутый свиток. — Ты никогда не думал о последствиях. При Кебее не думал.
-Видимо, на смертном одре твоей последней фразой тоже будет что-нибудь про эту заварушку десятилетней давности. Может, пора жить настоящим и думать о будущем? Перестать скорбеть о смерти Мирата, привести в порядок армию.... Ответить взаимностью Эджуре, в конце концов.
Гверн хмыкнул, ковыряясь в папке с бумагами.
-Меня удивляет только одно — почему ты так долго тянул с выяснением причин моего бездействия.
-Шпионы сказали, что у тебя хандра из-за личных проблем. Это ведь не так?
-Разумеется, нет. Из тебя получается плохой диагност, Кархарий, или же ты притворяешься им, чтобы пустить пыль в глаза. Я не плаксивый ребёнок, и ты это знаешь. У меня нет никакой хандры. Всё это время я искал причины смерти Мирата, и пытался связать их с тобой. Распространённое мнение, что он умер от старости — полная чушь. Он рефрамант. Вы живёте дольше обычного. Моисей и вовсе тысячу лет, а то и больше. А ещё я помню ту историю о Фелинис Дастейн, которая разбилась, упав с балкона третьего этажа, где были такие хорошие парапеты.
-Не очень умно рассказывать о своих планах тому, против кого эти планы направлены, — подмигнул Кархарий, чувствуя себя несколько не в своей тарелке. — Так погибали многие глупцы с гениальными планами.
Гверн резко обернулся. От его взгляда рефрамант почувствовал себя слабым. На суровом и открытом лице главнокомандующего появились такие неподходящие ему презрение и омерзение. Коротким движением он швырнул Кархарию папку.
-Именно поэтому я не собираюсь больше расследовать твои грязные дела. Мне не нужен нож в спину. Слишком много жизней зависит от моей, чтобы я тратил её на твои махинации, мнимые или реальные. Восстанови жалованье армии, Кархарий, и я не стану ничего против тебя предпринимать.
Уважение к старому вояке удержало регента от восторженных аплодисментов.
-Гверн, друг, — восхищённо начал он. — Ты уверен в своих артарианских корнях? У тебя такие способности к дипломатии!
-Хватит паясничать, — рыкнул солдат и сложил на груди руки. — Ты сделаешь, что я попросил? Учти, я давно никого ни о чём не просил, и мне противно делать это перед тобой.
-Не волнуйся, я не позволю этой жертве пропасть зря, — с коротким смешком откликнулся Кархарий и, встав с кресла, кивнул. — Я восстановлю жалованье армии. В конце концов, я тоже хочу, чтобы церемонии бракосочетания моей племянницы и избрания Пророка прошли тихо и спокойно. Пусть сторожевые псы будут сытыми и подготовленными.
Лицо Гверна потемнело.
-А теперь убирайся. Ты выяснил всё, что хотел, и добился своего. Уверен, ты знал о том, чем я занимался всё это лето.
-Понял, друг, — отозвался Кархарий и вышел в коридор, тихо затворив за собой дверь. Повеселев, он сжал в руках папку и неторопливо пошёл в сторону вестибюля. Сойдя на крыльцо, он с улыбкой запрокинул голову и, прищурившись, посмотрел на солнце. Всё шло хорошо.
Потом регент опустил голову и неожиданно увидел, как по ступенькам поднимаются двое мужчин, в одном из которых он узнал генерала Лейфа. Дёрнув щекой, Кархарий пошёл к нему навстречу, чтобы поздороваться. В одно мгновение день был испорчен.
2
Особняк секретаря головного отдела Торгового Альянса Коппли Велантиса выгодно отличался даже от особняков других богатеев Изры. Охранники в воротах сверкали на солнце начищенными латами и заточенными лезвиями алебард, приусадебный участок тонул в тени раскидистых садовых деревьев, которые слитно шумели на тёплом ветру, а у порога Цеппеуша и Венбера встретил целый выводок слуг.
Обмыв, переодев и усадив гостей за обеденный стол, они продолжали порхать и суетиться вокруг них, словно были обязаны им жизнью. Цеппеушу внимание было не в новинку, но такое настойчивое он чувствовал впервые. И оно ему не понравилось. Он бы предпочёл сидеть в кабаке с Кобаром, пить пиво и развязно болтать о женщинах, драках и разных байках.
Дядя Коппли также создавал скорее негативное впечатление. Тридцатилетний мужчина со светлыми, как у отца, волосами, удлинёнными и завитыми по нынешней моде, и маленькими усиками, был явно не против того, чтобы побрюзжать по поводу каких-то ему одному ведомых экономических проблем. Всё, что Цеппеуш сумел понять — это то, что Кархарий Велантис, воспользовавшись временной властью и поддержкой нового Протоург, недавно увеличил ставку подоходного налога для привлечения дополнительных средств в государственную казну, якобы для восстановления храмов, обветшавших за последние десятилетия.
-Мои знакомые из Алеппо говорят, что там ведётся подготовка к строительным работам. Уверен, отец хочет втихую расширить свой замок за счёт наших кровью и потом заработанных монет. Действительно, зачем тратить собственные монеты, если можно взять заработанные нами? Пускай только посмеет выдумать очередной налог, и тогда я не отцеплюсь от него, пока не соберу доказательства его вины. Он будет отвечать перед судом дивината!
Цеппеушу всё сильнее ощущал желание встать и выйти, чтобы не слушать всю эту болтовню. Дядя дядей, но его больше привлекала симпатичная грудастая служанка с тёмными волосами, спрятанными под форменным головным убором. Только сейчас он подумал о том, что не отводил душу уже несколько недель. Тягостная серость берегов Лиары и водяной ужас Форгунда пудовыми оковами ограничили его сознание и дух, не давая и помыслить о чём-то приятном и светлом. Но сейчас он в Элеуре, городе света и спокойствия. Здесь он может ослабить узел, которым сам себя повязал, одержимый идеей стать хорошим Пророком.
Венбер тем временем поглаживал усы, беседуя с Коппли о последующих шагах на пути к изумрудному трону.
-Ну, для начала мы должны подготовить нашего юного дракона к встрече с Шакой Отраз. Думаю, у вас есть несколько часов, что бы отдохнуть и прогуляться по городу, а уже вечером слуги предоставят одежду, доспехи и всё остальное. На панихиде нужно выглядеть соответствующе, однако и как монаху рядиться в ветошь не стоит. По окончанию погребальной церемонии мы испросим аудиенции у Шаки.
-Отлично, дядя, — Цеппеуш поднялся из-за стола. — Может, прогуляемся, Венбер?
Дядя с готовностью кивнул. Очевидно, ему тоже не особо хотелось внимать длинным речам Коппли.
— С удовольствием. Я не видел Льдину многие годы. Интересно, изменилось ли хоть что-нибудь. Дивайн, не беспокойтесь за парня — со мной он будет в безопасности. Вечером закончим наш разговор.
Коппли вздохнул.
-Только не опаздывайте к ужину. А ты, племянник, готовься постигать основы экономики и управления теургиатом. Сестричка написала мне, что старый Штруд не пытался обучать тебя наукам, так что пробелы в знаниях придётся восполнять мне. Сегодня вечером и начнём.
-Я рад, что ты у меня есть, дядя, — несколько резко отозвался Цеппеуш и вышел в коридор. Затылком он чувствовал укоризненный взгляд Венбера.
Однако он не почувствовал ни капли раскаяния.
3
-Вы любите чашки, мой дорогой Джаркат?
-Мой любимый цвет — синий. У чашки синего цвета есть шанс на мои чувства, дивайн.
-О, прекрасно. Видимо, он напоминает вам небо, которое великолепно контрастирует с алыми песками бъялвийского плоскогорья.
-Тёмно-оранжевыми, с позволения сказать. В Бъялвийском плоскогорье нет песка алого цвета.
-Верно. Зато в Алсалоне есть.
-О да, в Алсалоне много алого песка. Согласно Цирекону, он встречается ближе к южной оконечности Джихалаев. Дальше вглубь вражеской территории никто не заглядывал. Но с чего вы заговорили о нашем единственном и вечном противнике? Разве я вызвал у вас какие-то подозрения?
Кархарий пожал плечами и ещё раз провёл взглядом по письму, написанному Саламахом Инги. Гирем, ещё не отошедший от безумного бега через огромный зал канцелярии и схватки с людьми, которых допустили к личной беседе с регентом, просто стоял у двери и помалкивал. Кархарий был человеком чересчур приятной наружности. Он напоминал ему ласку — красивую, элегантную, грациозную. И хищник. С ним хотелось дружить, и не хотелось становиться его врагом. Юноша надеялся, что сможет избежать последнего.
"По крайней мере, я умею держать язык за зубами, чтобы не нарываться на неприятности", — обнадёживал он себя.
Кархарий тем временем отложил письмо и развалился в кресле.
-Я думаю, Джаркат, вы именно тот, кто мне нужен. У Саламаха меткие глаза и острый ум. Им я верю. А значит, верю и вам. Вы нашли, где остановиться?
-Тёплый закуток, — откликнулся Гирем.
Кархарий перевёл взгляд на него.
-Неплохой выбор. А вы, молодой человек, мне тоже весьма интересны. Джензен так мало о вас рассказывал, что я рисовал в голове самые разные картины. Так вот вы какой, Гирем Кейр. Человек, открывший цзин-хайские руины.
-Открытие стало следствием нападения на сциллитумную рощу, — хмыкнув, заметил юноша. — Я оказался в нужном месте по чистой случайности.
-Вы скромничаете, юноша, — сказал Кархарий, и, улыбнувшись, ткнул в его сторону пальцем. — Мне это нравится. У дуралея-Рензама выросли полностью противоположные ему сыновья. Он зайдёт погостить ко мне домой? Тамила будет ему рада.
-Я передам ему ваши слова, дивайн, — слабо улыбнувшись, кивнул Гирем и вздрогнул от звука колокольчика за спиной.
В кабинет вошёл Джензен, держа под мышкой толстенный фолиант. Он замер на пороге, поочерёдно стреляя взглядом то в Джарката, то в Гирема. Потом бесшумно вздохнул.
-Здравствуй, брат.
Мгновения ледяной тишины, а потом Гирем развернулся и заключил брата в крепкие объятия. Джензен приобнял его свободной рукой. Покосившись, юноша увидел тёмные, словно обугленные, фаланги пальцев. Вместе с этим его захлестнула волна жутких воспоминаний.
"Джихалаи...".
Сзади раздалось хлюпанье.
-Это самое трогательное зрелище за последние месяцы, — провозгласил Кархарий, картинно утирая глаза. — Передай мне книгу, Джензи, и покажи Гирему красоты площади.
Выпустив брата из объятий, Гирем встретился взглядом с Джаркатом. Мужчина с улыбкой кивнул.
-У нас с дивайном ещё есть что обсудить. Увидимся у бассейна с ирисами.
Поклонившись временному Пророку, братья вышли в коридор и двинулись в обратный путь к выходу из здания, через громадный зал канцелярии, с десятками столов, заваленных стопками пергаментов, и наполненный гамом многочисленных служащих.
-Как он? — спросил Джензен. Ему не нужно было пояснять — несколько минут вместе восстановили ту связь, которой у них не было два года. Брат говорил об отце.
-Немного лучше, — сказал Гирем, вспоминая лицо отца и его слова в каверне под Забрасином. — Но в остальном он всё тот же жестокий ублюдок.
-Что ж, значит, я ничего не потерял от того, что он не явился меня увидеть.
-Не сгущай краски, брат. Мы только приехали. Вы ещё увидитесь. Завтра, на панихиде. Он будет там. Я тоже.
-Как всегда, чтобы защитить меня, — слабо усмехнулся Джензи. — Как тогда, с Керсом.
Гирем дёрнул щекой, вспомнив разговор над могилой.
— Я хочу, чтобы ты и отец были вместе. Мне больно видеть, как вы отворачиваетесь друг от друга. Я... хочу отринуть прошлое.
-Не думаю, что корень проблемы во мне, — задумчиво произнёс Джензен, словно не слыша его. — Пока есть ты, проблема всегда будет в тебе. Отец никогда не посмотрит в мою сторону.
Гирем отдёрнулся, слова болезненно зацепили струны гнева. После этого отдёрнулся уже Джензен, словно осознав, что сказал. Он утёр ладонью мокрый лоб.
-Прости меня, брат. Я веду себя не так, как должен. Но я прав. Отец не изменится. Люди не меняются в таком возрасте. Всё, что мне остаётся — это продолжать жить и постараться не испортить отношения хотя бы с тобой, — его лицо посветлело. — Я рад, что ты приехал. Не хочу лицемерить — зная, что ты рядом, мне будет легче видеть физиономию отца.
Юноша улыбнулся в ответ. Пока они медленно спускались по широким ступенькам к огромному бассейну, брат, услышав про больную ногу, поддержал его здоровой рукой. Это грело душу.
-Так что же произошло в Забрасине? — спросил Джензен, щурясь от рдяных лучей закатного солнца, которые языками пламенем отражались на поверхности воды.
Гирем начал рассказывать, и закончил, когда они уже сидели на мраморном бортике бассейна и наблюдали за движением разноцветных лепестков ириса и пузырьками воздуха, которые пускали рыбёшки. Брат неожиданно заинтересовался рыжеволосой девушкой, и Гирем с лёгким удивлением описал её внешность.
-Как её зовут? — прищурившись, спросил Джензен.
-Без понятия. Она чего-то опасалась. И ещё начала странно себя вести, узнав мою фамилию.
Брат одёрнул подол платья, о чём-то задумавшись, а Гирема внезапно осенило. Что, если брат знает об инициалах Е.А.Т.? Помедлив, он рассказал ему о чужом жезле.
-Е.А.Т? — Джензен вскинул голову. Гирем успел ухватить в его глазах странный блеск. К сожалению, брат лишь покачал головой.
-Нет, не знаю.
Вздохнув, Гирем решил избегать неприятные темы и начал расспрашивать брата о жизни в Элеуре. Джензен отвечал охотно, словно впервые за долгое время нашёл того, с кем можно и не страшно наговориться вдоволь. Юноша смотрел в глаза младшего брата и чувствовал, что страх встречи, державший его в своих холодных пальцах последние несколько дней, постепенно уходит. Его вытесняло что-то тёплое и умиротворяющее, принося облегчение и надежду. Гирем подумал, что было бы неплохо поболтать вдвоём вечерком, сидя в креслах перед камином.
