— Ничего, успею, — непоследовательно сказала Бесс и положила голову ему на плечо. — Так не хочется уходить, поговори со мной ещё о чём-нибудь.
— Какие у тебя волосы, у них удивительный цвет — золотисто-пепельный, цвет зрелой пшеницы, — Кристофер пропустил сквозь пальцы её длинные локоны. — И они такие густые, что в них можно потеряться. А запах, — бог мой, как они пахнут! Цветущий луг на восходе солнца, когда аромат трав сливается с запахом росы, — вот что такое запах твоих волос! А твои глаза — с чем мне сравнить их? С небом? Оно бледнеет перед их синевой. С морем? Оно не так глубоко, как они. А кожа — прозрачная и румяная, наполненная ласковым теплом и нежностью. А щёки, — как они свежи и упруги! Какое чувственное удовольствие скользить по ним подушечками пальцев — вот так, — ощущая божественную округлость, которая так напоминает другие округлости твоего тела.
— Не надо, — повторила Бесс, как будто в забытьи. — Пресвятая Дева, неужели мне надо уходить!.. Прочитай мне лучше что-нибудь из твоих стихов.
— Что же мне прочитать? — потёр лоб Кристофер. — Ну, разве, это... Я сочинил его вчера, когда увидел голубя с голубкой, что сидели на краю крыши и ворковали, томно соединяясь клювами. Затем голуби взмыли в небеса и полетели прочь из замка, к лугам и дубравам, а я подумал о нас с тобой, — как было бы славно жить на лоне природы, без забот и волнений, подобно добрым лесным эльфам. Об этом мои стихи:
Любясь, как голубь с голубком,
Пойдем со мной и заживём
Среди лугов, среди дубрав,
Среди цветов и горных трав.
Где по камням звенят ручьи
И распевают соловьи,
Там под скалой любовь мою
Из родника я напою.
Захочешь ты, чтоб я принёс
Тебе охапку свежих роз
Или тюльпанов? — повели:
Добуду, как из-под земли.
Я плащ любимой поднесу
С опушкой меховой внизу
И башмачки — кругом атлас,
Что тешут ножку, как и глаз.
Из мирта я сплету венок,
Коралл, янтарь сложу у ног;
Согласна ль ты в раю таком
Жить, словно голубь с голубком?
В обед мы будем каждый день
На мраморный садиться пень
И пить нектар, как боги пьют,
И есть из золочёных блюд.
И будут пастушки для нас
Петь и плясать во всякий час;
Чтоб нам с тобой в раю таком
Жить, словно голубь с голубком.
— Как славно! Милый мой, — она поцеловала его. — Я ничего другого не желала бы, как жить с тобой в хорошеньком маленьком домике среди цветов и деревьев. Мы любили бы друг друга, всегда были вместе и прожили свою жизнь душа в душу, — как два голубка, о которых ты написал. Если бы не королева, я уехала бы с тобою хоть сейчас, куда угодно.
— Ты любишь королеву? — спросил Кристофер.
— Её нельзя не любить. Она прекрасная женщина — и такая несчастная! Бедная Мария, за что судьба сурова к ней? — грустно произнесла Бесс.
— Я тоже полюбил её, — сказал Кристофер. — Я рад, что теперь ей позволено жить здесь, не зная ни в чём ограничений. Я готов служить ей так же честно, как служишь ты.
— Но твоя повелительница — королева Елизавета, — возразила Бесс. — Как можно служить двум господам?
— Я дворянин и сам выбираю, кому служить, — гордо ответил Кристофер. — Сейчас я служу Елизавете, но приехав сюда и узнав королеву Марию, я понял, что хотел бы служить одной ей.
— Как это хорошо! Мария так нуждается в настоящих друзьях, — с облегчением сказала Бесс. — Мой Кристофер, мы оба будем верными друзьями королевы, правда?
— Конечно. Для тебя я сделаю всё, о чём ты попросишь, — а стало быть, сделаю и для Марии. Считай, что я принёс присягу на верность ей.
— Мой Кристофер! — Бесс прижалась к нему. — Я знала, что ты лучший на свете. Но как же сэр Эмиас? Он твой начальник, ты должен его слушаться, однако мне он не нравится, я ему не верю, — и её величество говорит, что сэру Эмиасу верить нельзя.
Кристофер рассмеялся:
— Сэр Эмиас — старый служака! Он привык выполнять приказы, и ему нет дела до простых человеческих чувств. Верить или не верить сэру Эмиасу, — всё равно, что верить или не верить скале, дереву, реке или морю. Всё это может быть полезно для нас, а может и погубить, но не по своей воле, а по Божьему велению или стечению обстоятельств. Язычники наделяют неживую материю душой, в нашей христианской религии она бездушна, а сэр Эмиас стоит где-то посередине: он живая материя, не имеющая души. Таких людей, как сэр Эмиас, много ходят по земле, но я не из их числа: я служу не из-за денег, не из карьеры, — во всяком случае, не только из этого, — я служу по своим убеждениям.
— Я никогда не сомневалась в тебе; с первого взгляда я поняла, что ты не такой, как остальные. Мой Кристофер, — Бесс провела ладонью по его волосам. — Скажи мне что-нибудь ещё.
— О чём, к примеру?
— Ну, если у нас зашла речь о королеве, скажи, что творится сейчас в Лондоне? Её величество очень беспокоит это в последнее время. Она стала какая-то тревожная, всё ждёт каких-то известий. Мне так хочется утешить её; скажи, что происходит в Лондоне?
— Находясь в этом замке, трудно знать о том, что происходит в столице. Кто я такой, чтобы быть в центре событий? Но кое-что я знаю. Положение в Лондоне неспокойное, — зашептал Кристофер на ухо Бесс. — Близится война с Испанией, и далеко не все подданные Елизаветы рвутся в бой. Вроде бы составляется некая оппозиция Елизавете, вроде бы готовятся волнения, вроде бы всё громче повторяется имя Марии.
— Боже праведный! — испугалась Бесс. — Не приведёт ли это к ухудшению положения Марии?
— Больше тебе скажу: есть люди, влиятельные люди, которые хотят видеть на престоле законную королеву, то есть Марию. Мы переживаем переломный момент нашей истории, — судьба Елизаветы висит на волоске. Если Мария отважится на решительные действия, Елизавете несдобровать.
— Господе Иисусе! — Бесс запахнулась в одеяло и села на кровати. — Я даже не представляю, чем это закончится. С одной стороны, нет более достойной королевы, чем Мария; с другой стороны, Елизавета способна... Святые великомученики, она на всё способна!.. Что же делать?
— Не знаю, не знаю, — протянул Кристофер. — Но положение, в самом деле, серьёзное. Я думаю, что победит тот, кто начнёт действовать первым.
— Я передам её величеству твои слова, — Бесс стала поспешно одеваться. — Так значит, мы можем на тебя рассчитывать?
— Я весь ваш, душой и телом, — сказал Кристофер.
* * *
Мария работала в садике, который был возделан ею во дворе замка. Сегодня она занималась розами: в прошлом году её привезли кусты, цветы на которых имели оттенки белого, пурпурного, желтого и абрикосового цветов. Королева тогда рассадила их в определенном порядке: вдоль дорожек она сделала бордюр из белых кустарниковых роз, у входа в мыльню Мария разбила клумбу с пурпурными галльскими, а к стене, с укреплённой на ней деревянной решеткой, она посадила вьющиеся желтые и абрикосовые розы вперемешку с клематисом и жимолостью.
Садовника в замке не было, но Марии он был не нужен,— ей нравилось самой возиться с цветами, — а тяжелую работу выполняли слуги. Сейчас один из них стоял возле королевы и терпеливо ждал, пока она обрежет увядшие цветы и засохшие стебли на кустах.
— Пожалуй, хватит, — Мария отложила ножницы, разогнулась и сняла перчатки. — Все кусты отлично прижились, но надо постоянно их поливать и рыхлить под ними землю, чтобы не было недостатка в воде и воздухе.
— Слушаюсь, ваше величество, — сказал слуга, берясь за лопату.
— Но будьте осторожнее, чтобы не повредить корни, — предупредила Мария. — Когда взрыхлите землю, добавьте немного торфа или навоза, перемешав его на две трети с песком, а уж затем обильно полейте. Неплохо бы ещё посыпать листья золой, чтобы их не ели гусеницы.
— Всё будет исполнено, ваше величество.
— Благодарю вас.
Мария прошла на террасу и присела здесь отдохнуть, любуясь на розы.
— Ваше величество! — окликнули её.
Королева подняла голову и увидела Бесс.
— А, вот и ты! — сказала Мария. — Долго же тебя не было, опять проспала?
— Ваше величество, — запыхавшаяся Бесс едва могла перевести дух. — У меня есть важные известия... От Кристофера...
— Я так и знала, что ты с ним. Ах, Бесс, Бесс, крошка Бесс, я ведь предупреждала, чтобы ты не подпускала его к себе! — с укором проговорила королева. — Он опасен, неужели ты этого не понимаешь?
— Нет, мадам, мы ошиблись в нём, — горячо возразила Бесс. — Это очень хороший, благородный человек. Он полюбил вас, он готов служить вам!
— Полюбил меня? А тебя? — улыбнулась Мария.
— Да, но... Я не об этом... Я хотела сказать... — смешалась Бесс.
— Не смущайся, — ласково произнесла королева, — в конце концов, я тоже женщина, я понимаю, что творится в твоём сердечке. Ну, так что же ты хотела сказать?
— Кристофер говорит, что положение в Лондоне очень серьёзное. Люди не желают войны с Испанией, — они надеются на вас, мадам. Елизавета потеряла влияние, люди желают, чтобы королевой были вы, ваше величество, — выпалила Бесс, гордая, что сообщает сведения, имеющие государственное значение.
— Тише, моя милая, — королева взглянула на слугу, копающегося в саду. — Мне кажется, что твой Кристофер преувеличивает: если трон под Елизаветой шатается, то не настолько, чтобы рухнуть в любую минуту.
— Сейчас, когда Елизавета может потерять корону и даже жизнь, она не остановится ни перед чем!
— Тише, Бесс, — повторила Мария. — Мне это известно. Что же предлагает Кристофер?
— Он готов служить вашему величеству также преданно, как я.
— Спасибо, моя милая. Но у него есть какие-то определённые предложения?
— Он выполнит всё, что вы ему прикажете.
— А что, по его мнению, я должна ему приказать?
— Вот этого я не знаю. Я плохо разбираюсь в политике, — растерялась Бесс.
Мария задумалась, а потом спросила:
— Скажи мне, а он не перевёртыш, твой Кристофер? Он не предаст нас?
— Никогда, мадам! — вскричала Бесс. — Он любит вас, он любит меня, — пусть попробует предать! Тогда он близко ко мне не подойдёт!
— Это весомый аргумент, — усмехнулась королева. — Ты полагаешь, что его любовь к тебе так велика? Впрочем, о чём я спрашиваю, — ты, конечно же, именно так и думаешь.
— Мадам, я не думаю, я точно знаю: Кристофер любит меня и он выполнит любую мою просьбу, — обиделась Бесс.
— Дай Бог. Что же, моя милая, твои известия действительно важные. Если Кристофер любит тебя так сильно, как ты говоришь...
— Не сомневайтесь, мадам!
— Если он любит тебя по-настоящему, он может быть полезен нам, когда настанет подходящий момент.
— Ваше величество?
— Не забивай себе голову политическими интригами, зачем тебе это? — Мария поднялась со стула. — Проводи меня до конюшни, я велела запрячь Роланда, хочу прокатиться по лесу.
— Но, мадам, вам нужно переодеться! Как же вы поедете в этом платье? — изумилась Бесс.
— Ничего, обойдусь. Солнце скоро начнёт печь во всю силу, — боюсь, что тогда станет слишком жарко для верховой езды.
...Добравшись до лесной поляны с восемью большими камнями, Мария остановила коня. Как из-под земли тут же появился Энтони. Королева дёрнула повод Роланда и хотела ускакать прочь.
— Ваше величество! — крикнул ей Энтони, махая шляпой.
— Господи! — воскликнула Мария, повернув назад. — А я приняла вас за Кристофера и едва не уехала.
— А, за помощника сэра Эмиаса? Мы, что, так похожи с ним?
— Внешне не особенно, — он брюнет и ниже вас ростом, — но какое-то сходство всё же есть.
— Бывает... Вы без провожатых, ваше величество?
— Представьте себе, меня теперь отпускают совсем одну! Что бы это значило?
— Вы правильно сказали в прошлый раз, — либо они хотят, чтобы вы убежали, либо дают вам возможность составить заговор. В любом случае, это нам на пользу.
— Да, я так говорила, но возникло новое обстоятельство.
— Какое?
— Кристофер без памяти влюбился в мою фрейлину и, кажется, готов перейти на нашу сторону.
— Опять Кристофер! Вы же утверждали, что ему нельзя верить: он получил какие-то инструкции на ваш счёт из Лондона? — недоверчиво спросил Энтони.
— Я не утверждала, я предполагала, — поправила его Мария. — Возможно, я ошиблась тогда; возможно, он переменился — ведь любовь творит чудеса. А вы часом не влюбились в фрейлину Елизаветы, за которой ухаживаете и на которой обещали жениться?
— Я не могу себе позволить влюбиться, — отрезал Энтони. — Влюбленный мужчина становится беззащитным, как птенец, его может склевать любая ворона.
— Я и забыла, что вы крутите любовь исключительно для того чтобы использовать бедную девушку в своей игре.
— Это не так просто, мадам. У меня тоже есть сердце, я тоже создан из крови и плоти. Джейн, девушка, о которой мы говорим, красива, умна и добра. При других обстоятельствах я не мог бы желать лучшей жены для себя, однако я не имею права забывать о высшей цели, — о возведении вас на престол, ваше величество, — сухо сказал Энтони.
— Боже мой, что за день выдался: все на меня обижаются, — прошептала Мария. — Сэр Энтони, мы знаем и ценим вашу службу нам! — произнесла она вслух. — Оставим пустые разговоры; сообщите, для чего вы вызвали меня?
— Ваше величество, обстановка в Лондоне накаляется. Медлить больше невозможно: сейчас или никогда! Число недовольных правлением Елизаветы стремительно увеличивается, к нам присоединяются даже её приближённые. Поглядите, что я вам привёз.
Энтони достал нож, вспорол подкладку своей шляпы и вытащил сложенный во много раз листок:
— Прошу вас, ваше величество.
— Что это? — Мария развернула письмо и прочла: — "Я служил и буду служить её величеству королеве Елизавете, пока она жива. Я не подвергаю сомнению, однако, ваши права на престол, мадам, — подтверждённые обычаем и законом". Какое странное послание! Оно, видимо, предназначено мне? Но от кого оно?
— Его написал фаворит королевы Елизаветы, сэр Роберт.
— Фаворит Елизаветы! Не может быть! — воскликнула Мария.
— Он написал это в моём присутствии, — сообщил Энтони. — Видите, как далеко зашло разложение в кругу Елизаветы! Надеюсь, вы понимаете, что надо действовать без промедления?
Однако Мария не слушала его; она вдруг расхохоталась так громко, что эхо разнеслось по лесу.
— Елизавета, великая королева Елизавета! — повторяла Мария сквозь смех. — Твоя мать была шлюхой, отец — святотатцем и палачом, из рода свинопасов, — а ты думала, незаконнорожденная дочь греха, что твоё прошлое не выстрелит в тебя, коли ты заняла трон?! Что ты за женщина, если ты не познала счастья ни с одним мужчиной, а последний из них в твоей жизни, — твоя надежда, твоё утешение, твоя отрада, — предал тебя! Ты раздавлена, ты уничтожена, ты уже не живёшь! Великая королева Елизавета, вот тебе проклятье, вот тебе отмщение и воздаяние, вот тебе позор, который уже ничем не смыть и который ты возьмёшь с собой в вечность!
Растерявшийся Энтони еле дождался, когда королева успокоится и затем сказал:
— Ваше величество, нельзя медлить. Надо действовать!
