Дейтрос-3. Новые небеса

— Бывает, почему же. Переходят и в аслен иногда — захотел жениться, не смог жить в монастыре, осознал неправильность призвания. Ну а в гэйны...

— Я о другом. Тебя же не могли заставить, пусть даже у тебя талант. Даже рекомендовать не могли, раз ты хойта. Ведь хойта у нас... это такая каста, она на особом положении.

— Мне никто и не рекомендовал. Я сам попросился, Ивик. И мне было дано разрешение. Ты же знаешь, что работающий гэйн — это большая ценность. Даже для Дейтроса.

— Но ты же служил...

— Рукоположенный священник никогда не перестает быть таковым. Даже при отлучении. А меня разумеется, никто не отлучал. Я имею на все право. Вообще формальная сторона соблюдена, — он улыбнулся, — ты не волнуйся.

Ивик ошарашенно потрясла головой. Она совершенно не смотрела вниз и забыла, что кабинка висит на высоте двадцати метров над гудящим, веселым парком.

— Все-таки не понимаю... как ты мог...

— Я в шемате Дарайи, Ивик, — ласково сказал Кир, — я такой же, как ты. Никакого отличия, понимаешь?

Он протянул ей руку. Ивик машинально пожала ее. Кабинка плавно подкатила к причалу, и пора уже было выходить.

Ивик в последнее время то и дело вспоминала об этом разговоре. Странный он все-таки, Кир. Такой же, как она? Может быть... А ей казалось, что он все равно остался священником, и что все это — все, что с ним происходит — это просто духовный путь...

Но собственно говоря, может быть, и все, что происходит с любым человеком — не более, чем его собственный духовный путь, и развитие его отношений с Богом.

Ивик стала подниматься по пешеходной части гигантской эстакады, которая соединяла один из районов с центром города. Обзорная стена слева была прозрачная, а справа за невысокой бетонной стенкой рычали машины, непрерывным потоком льющиеся по автостраде.

Последний раз на этой эстакаде они встречались с Женей.

Теперь Ивик вполне официально работала на Женю, двойным образом. С одной стороны, для дарайцев (допущенных к этой информации) она была агентом Жени, эр-ламета контрразведки, который контролировал подозрительного дейтрина иль Кэра и работу лиара через него. С другой, Ивик действительно была для Жени запасной связной и время от времени передавала для нее в Дейтрос кое-какие сообщения, выполняла мелкие поручения и так далее.

Они всего один раз увиделись после памятного дня встречи в УВР. Больше нельзя, ведь здесь они не подруги, их разделяет социальная пропасть. Но Женя обещала встречаться — как с агентом — не реже, чем раз в несколько декад.

— Все-таки глупо получилось с тобой, — сказала Ивик, — теперь сидишь здесь... как твой куратор, я думаю, что здесь для тебя не самые лучшие условия.

— Ну-ну, куратор, — усмехнулась Женя, — теперь ты меня уже писать не заставишь! Но по правде говоря, я это делаю и сама. Я же гэйна, правда?

Она остановилась, Ивик вслед за ней. Они были одни на головокружительной высоте, на этой самой эстакаде, и так же за невысокой стенкой, шумя, проносился поток машин.

— Красиво, — сказала Ивик, с наслаждением озирая ровные квадратики кварталов, зеленые пятна рощ далеко внизу.

— Я не жалею, Ивик, — сказала Женя, — нисколько. Наверное, есть лучшие варианты жизни... Наверное. Я не рвалась в штирлицы...

— Куда-куда?

— Ну это фильм такой был у нас... про разведчика. Неужели ты не знаешь? Старый очень фильм, советский... а все равно смотрят до сих пор.

Ивик осознала, что в ее образовании есть серьезные пробелы.

— Может, было бы лучше как-то иначе жить. Но я гэйна. Я не хочу быть никем другим. И как гэйну, меня послали сюда. Это логично — ведь у меня дарайская внешность и даже происхождение, кого же еще посылать. Значит, я довольна этим.

Они двинулись дальше. Ивик снова задумалась.

Как Женя вообще живет? Кто она? В детстве им все объясняли просто: вы дейтрины. Ни с кем не спутаешь — форма лица, скулы, темные волосы, более или менее смуглая кожа. Вы дейтрины, здесь ваша Родина, ее надо защищать; здесь церковь, в которой вы рождены, здесь Бог, который был распят за нас, и который важнее всего, подчиняться церкви — все равно что подчиняться командованию... Правда, конечно, мало кто так уж всерьез во все это верит. Есть, конечно, непрошибаемые патриоты вроде Эльгеро или Дэйма. Но все равно — хоть мы и грешим, и не очень-то такие уж правильные, все это для нас — воздух, которым мы дышим.

А Женя? Она очень светлая блондинка, с белой матовой кожей. Очень красиво. Ничего общего с дейтрийской расой. В Дейтросе прожила всего несколько лет, уже взрослой. Что для нее Дейтрос? У нее ведь не было школьной лаборатории, как у Ивик, и капель росы на траве, и скамеек и луж во дворе... Нет у нее там ничего, что она могла бы любить.

Христианство? Ивик знала, что у Жени есть любовник, как это и принято в Дарайе. Тоже офицер УВР, выше ее рангом — Женя выбрала его сознательно, таким образом, у нее увеличивался доступ к информации, да кстати, любовник же и посодействовал ее переводу в Лас-Маан.

Какое уж там христианство... какие церковные заповеди...

Ради чего вообще у нее — все это?

А у нее самой, Ивик? Можно подумать, она живет более праведно, чем Женя.

Но так многие дейтрины... грешат, а все равно, церковь — это святое, потому что Дейтрос — это святое.

Ивик спросила подругу об этом. Женя внимательно посмотрела на нее.

— А ты никогда не задумывалась, что Дейтрос — это нечто гораздо большее, чем дома, дороги, капельки росы и прочая ерунда? Так же, как, например, Россия — больше, чем березки, и упаси Боже, матрешки и валенки...

Ивик с гордостью подумала, что еще помнит, что такое матрешки и валенки.

— Если бы это было не так, Дейтрос не мог бы быть уничтожен — и снова возникнуть. И подумай... для старшего поколения детство ассоциируется с Лайсом! Они не знали нового Дейтроса вообще.

— Пожалуй, ты права, — согласилась Ивик, — я же сама написала эту книгу. Да. Дейтрос — это нечто большее. Чем дома, дороги, даже внешность... даже сами люди... — она вспомнила, как в детстве ее мучили мысли о том, что она не любит свою семью, не любит вообще никого в Дейтросе. Но ведь и тогда она понимала, что Дейтрос надо защищать.

— Но что тогда, Жень? — спросила она, — Христианство? Церковь? Ты ведь вроде никогда не была особенно набожной... А сейчас... или сейчас у тебя что-то изменилось? Ты вообще... честно... веришь в Бога? Мы никогда не говорили об этом.

— Ну я же была крещена в православии... в квенсене ходила на службы, исповедовалась, там это положено так. Потом реже, конечно...

— Да, но я не об этом.

— А если не об этом... подожди, — Женя остановилась и стала рыться в сумочке, — подожди-ка. Вообще-то это не положено, но я хотела именно тебе показать, и вот записала... Вот.

Листочек был исписан крупными неровными буквами — по-русски. Женя, как видно, все еще предпочитала писать по-русски.

Господи, я уже совершенно не верую, в лабиринте чертовых ловушек, засад, теряю счет всяким потерям я, казалось бы — сапиенти сат. Однако вот же, не получается. Я знаю, другие из чувства долга — но я должник плохой, мне уже не исправиться, и это тянется слишком долго.

Хотя конечно, верить хочется, особенно когда не тебя, а кого-нибудь - что он на небе, и все не кончилось черным слепым бездырным омутом.

Прости Господи, я не могу в твое стадо, не потому, что лучше или такой вот индивидуалист, просто некогда, да и не надо, наверное, все равно не так протекает жизнь. Не с теми, не там, да уже все равно поди. Черная жженная полоса разделяет нас. Навалившись телом на бруствер, я жду. Нам придется стоять насмерть, Господи. Я не верю в тебя. Но я выполню твой приказ.

Ивик шла и улыбалась, вспоминая встречу с Женей. Как, оказывается, скучала по ней. Странно, но у нее почему-то возникло ощущение, что здесь, в Дарайе — уже и так все, кто ей нужен. Не хватает только детей, но у них все равно — своя жизнь. И Кейты — да, вот Кейты не хватает.

И самого Дейтроса не хватает тоже...

Зато есть Кельм, и он-то заменяет собой очень, очень многое.

Он уже стоял в нише на верху эстакады, на автобусной остановке, ждал ее. "Лендира" была припаркована неподалеку, Ивик сразу ее заметила на парковочной полосе.

Ей хотелось побежать, но она лишь чуть ускорила шаг. Кельм стоял и смотрел на нее, не улыбаясь, просто смотрел. Ивик подошла, он обнял ее, она обвила руками его шею.

— Пойдем, — сказал он, так и не поздоровавшись, открыл перед ней дверцу машины. Ивик нырнула внутрь. Коснулась пальцами твердой темной кожи в пупырышках на крышке бардачка. Вопросительно глянула на Кельма, устраивающегося в водительском кресле.

— Чисто, — сказал он, — говорить можно.

— Где мы его заберем?

— Сейчас, по дороге. Увидишь.

Он тронул машину с места. Сквозь прозрачную крышу Ивик видела небо, видела ажурные, искусно сплетенные лабиринты ограждения эстакады. Машина шла мягко, движение почти не ощущалось. По дуге они спускались вниз, к городу. Свернули на очередном съезде, машина перешла на загородное шоссе, прямую линию, прорезающую темную хвойную рощу. Ивик поняла, что Кельм едет, правда, необычным путем, вкружную, в сторону Лиара, и ей это показалось странным — зачем он тогда взял ее с собой? Она спросила об этом, и Кельм ответил, что в Лиар они только заскочат на минуту, а дальше — к нему домой, это ведь тоже недалеко.

Ивик откинулась на подголовник, посмотрела на руки Кельма, лежащие на коленях, двумя пальцами с каждой стороны придерживающие руль. Красивые руки, правильной формы, изящные и сильные, только на левой несколько пальцев изуродованы, превращены в обрубки. А правая — само совершенство. Ивик погладила ее чуть-чуть, и Кельм тут же снял правую руку с руля, сжал ладошку Ивик, потискал, поднес к губам и поцеловал. Ивик зажмурилась от удовольствия.

Потом она увидела Эрмина. Мальчик шел пешком, по узкой дорожке вдоль шоссе, пружинистым легким шагом. Его недавно стали выпускать из лиара, все проверки он прошел благополучно, и только теперь, после атрайда, Ивик поняла до конца, какой это был риск для Кельма — спасать его, и как легко, в сущности, все могло раскрыться. Им просто повезло, что Эрмин оказался устойчивым и достаточно умным, чтобы на ходу подстраиваться к проверяющим, и смог произвести хорошее впечатление.

Вот теперь он уже заслужил доверие, и мог свободно гулять по городу.

Это облегчало и связь с ним — в лиаре встречаться и говорить было практически невозможно, и саму возможность вывести его обратно в Дейтрос.

Кельм остановил машину в нескольких метрах впереди Эрмина и посигналил. Мальчик подошел и встал у самой дверцы. Кельм нажатием кнопки опустил стекло со стороны Ивик.

— В лиар идешь? — спросила Ивик. Встреча была условлена, и это был всего лишь пароль. Эрмин ответил утвердительно.

— Садись, подвезем.

Гэйн нырнул на заднее сиденье. Кельм неторопливо тронул машину с места. Теперь они ехали потихоньку, хотя до лиара и так еще не менее двадцати минут. Кельм заговорил первым.

— Хочу тебе сказать, что ты молодец, гэйн. Я не думал, что все так осложнится, но теперь у нас все в порядке. И благодаря тебе тоже. Без подготовки не каждый сможет себя вот так вести и не вызвать их подозрений.

— У вас же были какие-то и другие проблемы сейчас? — спросил Эрмин, — вас же забирали...

— Да, были, но это неважно. Теперь все позади. Давай о деле. Я в целом, пока теоретически, разработал план твоего вывода из Дарайи. Мы не получим никакой помощи из Дейтроса в этом вопросе, я должен это сделать сам. Вначале мы обсудим это с тобой, чтобы не было недоразумений.

— Значит, я уже могу вернуться? — спросил Эрмин.

— Да. Я думаю, декады две нам потребуется на подготовку. А потом, — Кельм вздохнул коротко, — в Дейтрос, да. К семье, к друзьям. Проблем с Версом возникнуть не должно, хотя, конечно, тебя проверят. Но я естественно передал всю информацию, так что...

— Э... извините, стаффин. У меня вопрос есть.

— Называй меня просто Тилл. Чтобы не формировать привычку, знаешь. Давай вопрос.

— Вы только не подумайте... в общем, я долго на эту тему размышлял. А нельзя ли сделать так, чтобы я остался здесь? Как вы. В разведке. Я понимаю, что нужна подготовка и все такое. Но ведь я уже фактически прошел внедрение... или так не делают?

Ивик обернулась и посмотрела на парня. Вдруг вспомнила девочку, Кели, которая так вцепилась тогда в его руку, что пришлось ее отвлечь, чтобы передать флешку.

Из-за девочки? Как они пели вдвоем, на той сцене... Какой он был тогда. Как шехин, командующий отрядом гэйнов, и цветовая фантасмагория вокруг, и эта музыка — как бой в Медиане, и орущий в восторге зал...

Да, все это, конечно, было бы у него и в Дейтросе.

— Делают, почему же нет, — сказал Кельм после некоторой паузы. Он, видимо, тоже был изумлен, — у нас довольно гибкая система. И да, ты уже прошел внедрение, а это очень важно. Ты не учился в школе разведки, но некоторые основы можно дать тебе по ходу дела. У нас есть тут специалисты. То есть да, теоретически это возможно. Если ты хорошо подумал.

— Я думаю об этом все последнее время, — тихо сказал Эрмин.

— Ты понимаешь, что означает служба в шемате Дарайи? Годы, может быть, десятилетия не видеть Дейтроса. Свою семью. Отказаться от всего, что там. Если ты когда-нибудь вернешься, там все будет для тебя чужим...

— Оно никогда не будет чужим, — возразил Эрмин.

— Может быть, и так, — сказала Ивик, — но... ты еще не понял, что значит — никогда не видеть Дейтроса? Здесь же все, все чужое. Воздух, еда, люди, язык, дома... все будто составлено из чужих элементов, к этому можно привыкнуть, с этим можно жить, но... иногда есть чувство, что жизнь — только там, а здесь — существование.

— Да, это так. Наверное, — ответил Эрмин, — но ведь вы же пошли на это.

— У тебя есть основания для этого? — спросил Кельм, — пойми, я должен быть уверен, что ты этого действительно хочешь. Мне, конечно, это было бы очень удобно, признаюсь. Ты мне нужен здесь.

— Да, — сказал Эрмин, — у меня есть основания.

Машина выехала из рощи, вырвалась на простор, со слепящим солнцем. Кельм затемнил козырек машины.

— Твоя девочка? Кели? — спросил Кельм, — извини, что я спрашиваю о таких вещах, но я должен это знать. В атрайде у тебя тоже это спросят, и еще вывернут все подробности наизнанку.

— Кели... Нет. То есть да, я... я ее люблю, — тихо признался он, — но не из-за нее. Она, мы говорили с ней, она готова уйти со мной в Дейтрос.

Кельм тихо присвистнул сквозь зубы.

— Может, вам правда тогда вернуться вдвоем... подумай сам.

Ивик почувствовала остро щемящую зависть. Вернуться в Дейтрос со своей девочкой... Если бы они с Кельмом были на их месте!