— Надо было ехать в платную клинику, — сказал он, когда Ксения, наконец, вернулась с карточкой.
— Не выдумывай. Я доверяю этому врачу.
— Долго всё как... По-моему, с травмами должны принимать без очереди.
— Илья, сядь. Остался один человек.
Он сел в неудобное, колченогое кресло и пересадил Ваньку к себе на колени. Тот провёз ботинком по его брюкам, и на них остался грязный след.
— Ваня! — шикнула на сына Ксения, но Говоров отмахнулся.
А когда остался один в больничном коридоре, окончательно затосковал. Разглядывал плакаты, с информацией о профилактике заболеваний и вздыхал. А чем больше времени проходило, тем сильнее начинал беспокоиться. Затянувшееся ожидание казалось недобрым знаком. Но когда они вышли из кабинета, Ванька выглядел повеселевшим, и Илья нацепил на лицо улыбку, стараясь скрыть за ней своё беспокойство.
— Ну что?
Ксения кивнула.
— Всё хорошо.
— Мне укол не делали, — порадовал Ванька и повис у Ильи на шее.
— Вот видишь, — обрадовался тот, — а ты боялся.
— Да ничего я не боялся! Вот ещё!
Пока возвращались к машине, Ксения гадала, что же дальше будет. Ванька цеплялся за руку Ильи, потом и вовсе заявил, что устал и идти сам больше ну никак не может, попросился на руки. Они с Говоровым о чём-то весело переговаривались, а она шла рядом и молчала.
Оказавшись в машине, Илья обернулся и вопросительно посмотрел на неё.
Понимая, что изменить ничего не может, назвала адрес. Правда, с неохотой и Говоров это наверняка заметил, только вида не подал.
— Значит, вы теперь одни живёте, — усмехнулся он.
— Одни, — кивнул Ванька. — У меня теперь своя комната!
— Да ты что?
— Я тебе покажу!
— Договорились. А кормить нас с тобой будут?
— Мы маму попросим.
— А если нам, в качестве исключения, сегодня заказать пиццу?
Ванька подскочил на сидении и выдал радостный возглас.
— Да! Я хочу пиццу!
Ксения придержала сына.
— Вань, ты бы не прыгал. Ты всё-таки головой ударился.
— Мама, будем пиццу есть? — Он видимо почуял, что она чем-то недовольна и посмотрел умоляюще. Ксения даже виноватой себя почувствовала. Сын рад, его мечта сбылась, а она только о себе думает, со своими противоречивыми чувствами справиться не может. Заставила себя улыбнуться и поправила Ваньке шапку.
— Если хочешь пиццу, будет пицца.
Присутствие Говорова в квартире волновало. А он осматривался, причём с очень серьёзным видом, внимательно оглядел Ванькину комнату, словно сам в ней жить собирался.
Ксения несколько минут стояла в дверях и наблюдала за ним, затаив дыхание.
Илья Говоров в её убежище. Там где она от него спрятаться старалась. Плакала, ругала и себя и его, строила планы на будущее опять же без него, а он пришёл, спокойно огляделся, передвинул кресло ближе к окну, остановился у Ванькиного письменного стола, и Ксения вдруг поймала себя на мысли, что вот именно этого она и ждала. Когда он придёт, и вся её жизнь вновь закрутится вокруг него, когда он пустоту прогонит.
Сердце радостно подпрыгивало, а в горле горький комок. От страха. От понимания того, что столько усилий и уговоров — всё зря.
— Чья квартира? — спросил Илья, выходя из Ванькиной комнаты.
— Снимаю.
Говоров остановился посреди комнаты и упёр руки в бока. Снова огляделся.
— Здорово.
Ксения подозрительно прищурилась.
— Ты издеваешься?
— Почему? — удивился Илья. — Здорово. Ты молодец. А Михаил Сергеевич как пережил?
— Пережил.
Она не стала развивать эту тему и ушла на кухню. Слышала довольный голос сына, его смех, радостные визги, даже вопросом задалась, что Говоров с ним такое там делает, но восторга была буря.
Папа вернулся. И это отлично.
Ванька говорил это каждый раз, когда вбегал на кухню.
Отлично, мысленно соглашалась с ним Ксения. Но совершенно не ясно, что с этим делать.
В какой-то момент устала бестолково крутиться между плитой и кухонным столом, и села на табуретку у окна. Подпёрла голову рукой и задумалась, прислушиваясь к весёлым голосам в комнате.
Илья вошёл на кухню, посмотрел на неё, а потом сделал два шага (на большее кухня попросту не была рассчитана) и присел перед Ксенией на корточки.
— Ну что ты сидишь здесь? Тебе плохо?
— Нет. А где Ваня?
— Рисует. — Говоров взял её за руку и слегка сжал. — Я знаю, ты не хочешь меня видеть, но... Нам надо серьёзно поговорить.
— Как ты оказался в садике вперёд меня, ты мне можешь ответить?
— Я там был, — признался Илья немного виновато.
— Что значит, был?
— Ну... я иногда приезжаю... приезжал. Чтобы на Ваньку посмотреть.
Ксения изумлённо посмотрела.
— Что?
— А что? — Он начал злиться, хотя за несколько минут до этого обещал себе держать себя в руках. — Я просто смотрел. И вдруг Ванька упал. Я же не мог остаться в стороне!
Степнова облокотилась на подоконник и выразительно поглядела на Говорова. И тихо и обвиняюще проговорила:
— Он называет тебя "папой"!
Илья покаянно кивнул.
— Да. Я сам когда услышал... Ксюш, он сам это сделал, я ему ничего не говорил. Правда!
— Да знаю я ...
Он поднялся и сунул руки в карманы брюк. Напряжённым взглядом уставился за окно.
— Нам с тобой надо решить кое-что, — сказал он. — А именно, как мы дальше будем. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь я просто не могу исчезнуть, как ты того хочешь.
Ксения нервно хохотнула.
— Думаешь, я этого не понимаю?
Говоров сильно нахмурился.
— Я тебе обещаю, я... постараюсь тебе не мешать. На этот счёт можешь не беспокоиться.
Она подняла на него глаза и посмотрела чуть ли не с любопытством. Взгляда её Илья не понял, отчего ощутил душевное беспокойство.
В этот момент в дверь позвонили, и Ксения указала рукой в сторону прихожей.
— Открой. Пиццу привезли.
Ужинали в комнате. Выдвинули журнальный столик, Илья с Ванькой устроились на диване, а Ксения в кресле. От Говорова подальше. Илья ребёнком занимался сам, и рот вытирал ему, и стакан с соком подносил, когда Ванька руки испачкал. Степнова внимательно наблюдала за ними, а когда Илья ловил её взгляд, поспешно отворачивалась.
— Ты наелся?
— Наелся, — кивнул Ванька и покрутил грязными руками. Ксения поднялась и взяла сына под локоть.
— Пойдём руки мыть.
Он пошёл за ней, но на ходу обернулся.
— Папа, а мультики?
Говоров рассмеялся.
— Руки иди мой!
Это счастливое "папа" весь вечер у Ксении в ушах звучало.
У её сына есть папа. С сегодняшнего дня.
Ванька уснул у Ильи на руках. Они возились на полу среди огромного количества игрушек, о чём-то шептались, и лишь иногда вспоминали о мультиках и поворачивались к телевизору. Ксения старалась улыбаться, чтобы сына не расстраивать, а на Говорова кидала строгие взгляды, чтобы не особо расслаблялся. Но того её строгость, кажется, лишь смешила, что Ксению заставляло нервничать. А потом Ванька уснул. Уже давно зевал и тёр глаза, но стоически продолжал играть "в гараж", возил по ковру машинки, но потом Илья предложил ему посмотреть мультфильм, усадил к себе на колени и через несколько минут Ванька уже спал.
Говоров посмотрел на Ксению и широко улыбнулся. Она ему взаимностью не ответила и пошла разбирать Ваньке постель. Пока укладывала сына, Илья стоял в дверях и наблюдал. Она украдкой оглянулась через плечо, но Говоров не на неё смотрел, а куда-то мимо и сосредоточенно о чём-то размышлял.
На кухне зазвонил её мобильный, Ксения отчего-то вздрогнула, когда услышала знакомую мелодию, а Илья оттеснил её от детской кровати.
— Иди, — тихо сказал он.
Спорить она не стала, хотя в дверях и обернулась, посмотрела, как Говоров осторожно присел на край кровати.
Илья несколько минут сидел в тишине, прислушиваясь к Ванькиному дыханию, оглядывал детскую комнату, словно мог увидеть в ней что-то необычное, затем поднялся, поправил край одеяла, чтобы на пол не упало, и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
В комнате Ксении не было, он пошёл на её голос, на кухню. Но в коридоре остановился, когда понял, с кем она разговаривает.
— Нет, Дима, всё в порядке. В больницу ездили... Я бы не сказала, что он испугался. — Помолчала. — Всё в порядке, не волнуйся. Я позвоню...
Она выключила телефон, зачем-то смотрела на него несколько секунд, потом положила на стол. И застыла, разглядывая стену перед собой.
— Ты меня во всём винишь?
Ксения резко обернулась и испуганно посмотрела.
— Что ты сказал?
Илья вошёл на кухню и сел у окна. Когда стоял, чувствовал себя здесь несколько неуютно, казалось, что плечами стены задевает. Обвёл маленькую кухню взглядом, а сам мучительно пытался подобрать правильные слова.
— У меня ничего не получилось, Ксюш.
— Что значит, не получилось? — удивилась она. — Всё получилось, Илья!
Он удручённо покачал головой.
— Нет. Нет. Знаешь, у меня такое чувство, будто меня в болото засасывает, всё глубже и глубже.
— Я не хочу это слушать, — воспротивилась она. Отвернулась от него, и даже глаза закрыла.
Говоров печально кивнул.
— Правильно. Ни к чему тебе всё это. — Сжал руку в кулак и упёрся костяшками в стол. — Я всё испортил, я знаю. Я ведь тогда ещё... тогда ещё знал, что глупость делаю. А теперь вот... не знаю, как всё исправить.
Ксения молчала. Продолжала стоять к нему спиной и нервно кусала губы.
Илья тоже замолчал, чувствуя, как растёт напряжение. Но Ксения продолжала хранить молчание и, по всей видимости, говорить с ним не хотела. Не хотела, чёрт возьми! Её тяготило его присутствие.
Он посмотрел на часы, словно куда-то торопился или Ксения могла это видеть. Тяжело поднялся.
— Ладно, — заговорил он, охрипшим от внутреннего перенапряжения голосом, — я пойду. Я... завтра позвоню утром и решим... Может, я завтра Ваньку заберу из сада?
Степнова пожала плечами, так и не повернувшись к нему. Была напряжена, вся сжалась, и стала похожа на прежнюю Ксению, растерянную и испуганную. Илья заставил себя выйти из кухни. Ушёл в прихожую, нашёл на стене выключатель и включил свет. Остановился перед зеркалом и посмотрел на своё отражение. Провёл рукой по волосам. А потом, поддавшись порыву, вернулся на кухню. Подошёл к Ксении и взял её за плечи. Она вскинула на него удивлённый взгляд, но его руки сжались крепче, а сам Илья выглядел очень взволнованным.
— Я не знаю, как мне вернуть всё назад. Наверное, это невозможно. И я сам в этом виноват! Но... Я тебя люблю.
Она открыла рот, в изумлении глядя на него.
— Илья... ты что?
Он вглядывался в её лицо, отметил недоверие, вспыхнувшее во взгляде наряду с изумлением.
— Я люблю тебя. — Наклонился к ней и зарылся носом в её волосы. — Люблю... я дурак, Ксюш. Ты понимаешь? Я... у меня слов нет, я не знаю, что сказать. Я не знаю, как прощения у тебя просить... как вернуть всё. Ты меня слышишь?
Она отчаянно замотала головой, никак не могла прийти в себя, боялась к нему прикоснуться. Илья говорил какие-то невероятные вещи, которые отзывались в душе ударами колокола. Каждое "люблю" лишало дыхания и рассудка. Наверное, он сошёл с ума... Как он может говорить ей такое?
— Я без вас умру... без тебя, без Ваньки. Я уже умираю. Я думать ни о чём не могу, делать не могу ничего, меня ничто не радует. Я работаю, работаю, как проклятый, и всё... получается. Ты правильно говоришь — получается! Но я понимаю, что делаю что-то не то. В пустоту. — Губы прошлись по её щеке, Ксения закрыла глаза и всё-таки обняла его, навалившись на его плечо. — Я так виноват перед тобой, — шептал он. — Я струсил...
— Илья, что ты говоришь?
— Правду. Я все эти месяцы жил с этим чувством вины. Я всё мог изменить тогда, даже в день свадьбы, но испугался... думал об этом. И испугался. Прости меня.
Говоров странно осел, Ксения не сразу поняла, что происходит, а он уже опустился на колени и уткнулся лицом в её живот. Ксения оторопела. Руки подняла, боясь к нему прикоснуться. Казалось, дотронется и произойдёт что-то страшное. И так уже... на грани реальности.
— Илья, встань, — дрожащим голосом попросила она. — Встань!
Он бурно дышал, обжигая её живот горячим дыханием и молчал. Ксения смотрела на черноволосую макушку, потом осторожно прикоснулась к его волосам. Но тут же руку отдёрнула.
— Илюш, встань. Я тебя очень прошу... Я сейчас с ума сойду!
Говоров медлил, Ксения подняла руку и вытерла слёзы. Потом с трудом расцепила его руки на своей талии. Снова смахнула слёзы.
— Илья, пойдём спать. Я... правда, не могу говорить сейчас. Пойдём спать.
Всю ночь её мучил странный сон. Метель. Белая, суматошная, нескончаемая. Снег шёл, ветер завывал и кружил вокруг. Но самое странное, что холодно совсем не было, только дышалось тяжело, потому что этот дурацкий снег залепил горло и лёгкие.
Откуда он взялся, этот снег в её сне?
Во сне она засмеялась, не понимая, почему ей тепло и легко, когда вокруг снег. Даже горло отпустило, ногам было тепло. А на душе спокойно. Толком не понимала, что с ней происходит, но было ясно, что всё хорошо, всё наконец-то встало на свои места.
Только снег всё шёл. Кто-то очень упрямый его кидал сверху прямо на неё.
Стряхнула его с волос и вдруг проснулась. Моргнула и поняла, что на самом деле пытается стряхнуть что-то с себя. Посмотрела на белый потолок, продолжая сонно моргать.
Утро, поняла Ксения. Причём далеко не раннее, раз солнышко уже в окно заглядывает. На работу опоздала? Никуда не годное начало дня.
Но уже в следующую секунду мысли о работе её оставили.
Она лежала на боку, спиной прижимаясь к кому-то, кто обнимал её обеими руками и глубоко и беззвучно дышал. В некоторой панике ощупала чужие руки, моментально поняла, чьи они, и расслабилась.
Вот почему было тепло. Потому что Илья её обнимал.
Он дышал ей в шею тепло и щекотно, держал крепко, прижимая спиной к себе. И поэтому ей и было так спокойно в её снежном сне.
В детской отчётливо скрипнула кровать. Ванька всегда начинал вертеться, прежде чем окончательно проснуться. Ксения попыталась выбраться из-под тяжёлых рук Говорова, но куда там! Он лишь всхрапнул, уткнулся носом в её волосы и прижался ещё крепче. Её бросило в жар. Явственно чувствовала его возбуждение, а рука Ильи, как назло, пошла гулять по её телу.
Дверь детской открылась, и появился Ванька. Зевал, тёр глаза, которые никак не желали открываться. Прошлёпал босиком мимо их дивана, а потом Ксения услышала, как негромко хлопнула дверь ванной.
Попыталась спихнуть с себя ногу Говорова.
— Илья, пусти меня, — громким шёпотом проговорила она. — Пусти!..
— Да, — пробормотал он сиплым со сна голосом. — Не сплю уже...
Тяжёлые руки напряглись, потом расслабились, и он отодвинулся, освобождая её, но когда Ксения уже собиралась встать с дивана, лихорадочно поправляя бретельки ночнушки, перехватил её, повернул и поцеловал.
У него было чистое дыхание, горячие, колючие щёки и крепкая шея. А руки сильные-сильные. В первое мгновение Ксения начала сопротивляться, брыкаться, но очень быстро перестала, потому что вдруг поняла, насколько глупо противиться ему. В голове забилась мысль: как безумно, невероятно она скучала по нему все эти месяцы. По его дыханию, рукам, ногам, поцелуям, напору, когда остановить его просто невозможно, по своему волнению и мгновенно вспыхивающему желанию. По всему, что получалось у неё только с ним, и чего уже так давно не было.
