— Что? — крикнула Виктория, извернувшись в воздухе и запрокинув голову так, что увидела дверь вверх ногами. — Я делаю маникюр!
Ее сестра рывком распахнула дверь.
— У тебя слишком, слишком громко! — пожаловалась Эми, угрюмо прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди; ее каштановые волосы завитками спадали на лицо. — Серьезно, ты оглохнуть собираешься?
Сестры были как день и ночь... или, как однажды самоуничижительно высказалась Эми, — как утенок и лебедь. Виктория была высокой, стройной, и отлично сложенной, в то время как ее сестра — всего лишь серой мышкой. Она не просто не выделялась из толпы, но еще и прилагала усилия, чтобы не привлекать к себе внимание. Это казалось Вики причудливым и странным. Вроде как, она, конечно, и близко не была такой же секси, как сестра, но если б она хоть немного занялась своими волосами или... ну, или хоть чем-нибудь... она могла бы стать вполне ничего себе. И веснушки у нее были милыми, а вовсе не 'уродливыми пятнами'! Виктория даже пробовала подыскать Эми парня, но та попросту отказалась от ее помощи.
С другой стороны, Эми-то не приходилось сдерживаться, ей никто не запрещал помогать людям, используя свои способности. Она была биокинетиком, поэтому могла запросто пойти волонтером в госпиталь, исцеляя людей простым прикосновением. Она могла сделать то, что не под силу ни одному обычному хирургу — удалять опухоли, останавливать кровотечения, и даже могла помочь заново отрастить конечности. Каждый раз, как они забирали ее из больницы, Вики слышала, как множество людей благодарили Эми. Это вызывало у нее... ну, зависть. Ревность даже. Не говоря уже о чувстве собственной бесполезности. Полет, суперсила, прочность — это, конечно, было очень классно, но в этом не было ничего особенного. Существовала силовая броня, которая более или менее могла делать то же самое, что и она. Даже ее устрашающую ауру можно было легко воспроизвести посредством стандартного отпугивающего газа, который был у самых обыкновенных копов, для подавления беспорядков. Конечно, они не могли с его помощью нравиться людям, но все равно — по сравнению с ней Эми была особенной.
Эми, конечно, так не считала, но, как подозревала Виктория, дело было лишь в этой ее проблеме с неуверенностью в себе. Ее способности имели 'Красный' рейтинг, поэтому она не могла воздействовать на саму себя, но она ведь все равно никогда не болела. Вики очень любила сестру и часто говорила ей об этом — особенно, когда казалось, что она грустит из-за истории с ее удочерением — но, несмотря ни на что, у нее оставалась повышенная склонность к нытью.
Виктория выбросила эти мысли из головы.
— Слушай, ты просто нипочему ворвалась, или как? Чего хотела-то?
— Ты нужна маме. Она крикнула мне позвать тебя, потому что ты не слышала, как она кричит тебе. Я, вообще-то, пыталась читать, пока она не взяла и не наорала на меня. Несмотря на то, что это от тебя столько шума.
— О-ох, — простонала Виктория, небрежно перевернувшись на ноги. — Прости, Мег, я пойду разберусь с мамиными проблемами.
— Взгляни на это со светлой стороны, — протянула Меган с усмешкой. — Вдруг президента захватили в плен, и теперь им нужна супергероиня-подросток с модельной внешностью, чтобы спасти его?
Виктория в ответ показала ей язык, несмотря на то, что начинала уже закипать.
— Вот зараза, — пробормотала она.
— Разве ты не хочешь, чтобы все знали, что ты наготове, чтобы спасти президента от террористов? — невозмутимо продолжила Меган. — О, а может быть, тебе стоило бы слетать в Белый Дом и оставить им свое резюме?
Виктория беспомощно развела руками и посмотрела на сестру в поисках поддержки, но увидела, что та тоже улыбается.
— Собственная сестра, и та предала, — сказала она с наигранной печалью.
Качая головой, Виктория выплыла из комнаты и пролетела над перилами, приземлившись внизу вместо того, чтобы тратить время на лестнице. По пути она прошла мимо фотографий отца в полном геройском костюме, пожимающего руку президенту Доулу, и матери, сияющей на обложке журнала 'Тайм'.
Должно быть, при взрослении происходит нечто, заставляющее забывать о важных вещах. Например, вроде того, как вы помогли спасти жизнь президента. Или что вы когда-то были прославленными супергероями. Или о том, что вы были реально крутыми. Но нет, конечно. Вообще-то, нет.
Нет, но теперь вам приходится без конца говорить о вещах, которые не имеют никакого значения по сравнению со спасением мира. Плюс, быть по-настоящему невнимательными и жестокими к своей дочери и даже заставлять ее выключать музыку, хотя сами слушаете радио на всю громкость, потому что совсем оглохли. Предки! Ха!
Ее мать сидела внизу за кухонным столом; перед ней стоял открытый ноутбук. Фарфор звякнул, когда она поставила на блюдце чашку с зеленым чаем (богат антиоксидантами!). Кэрол Даллон была слеплена из того же теста, что и ее дочь, хотя с возрастом волосы ее потемнели и утратили платиновый оттенок, а на лице появились морщины. Она с гордостью носила свои шрамы — особенно длинный след от ожога на правой руке, презент от Бегемота — но медицинские технологии сделали их не более чем поверхностными отметинами, которые она решила сохранить как памятку о друзьях, которым не посчастливилось выжить.
Рядом с ней громко орало радио. Виктория обсуждала это с Эми, и обе они были совершенно уверены, что их мать постепенно глохнет. Возможно, она повредила слух из-за всех этих взрывов и перестрелок на протяжении ее геройской карьеры. Сама она, разумеется, настаивала, что ее слух в полном порядке, а Эми говорила, что с ушами у нее все нормально, так что, должно быть, проблема была в мозгу.
'... и вы в курсе, что мы, либералы, постоянно поднимаем вопрос о допустимости моральных компромиссов и о цене, которую приходится платить жизнями американцев в связи с оккупацией Венесуэлы — а мы все знаем, что это именно оккупация, несмотря на то, что там есть марионеточное правительство, которое как бы 'пригласило' наших 'миротворцев'. Все непрерывно твердят о вреде, который мы наносим своей собственной стране, и о том, что мы потеряли моральное превосходство. Но подумайте сами! Это лишь риторика! Забудьте о потерях Америки, и подумайте вместо этого о потерях Венесуэлы. Мы разрушили там гражданское общество! Военизированные банды, работающие на нас против коммунистических повстанцев, в сельской местности правят обширными территориями... и они же поставляют большую часть наркотиков! И кроме того...'
— Фу, скукотища, — пожаловалась Виктория. — Да, так вот: мам, я тут. В чем было дело? И не могла бы ты выключать радио, когда собираешься позвать меня и опозорить перед Мег?
— Я не стану его выключать, — предостерегающе произнесла Кэрол.
— Знаю... Просто — оно скучное! Тебе обязательно, чтобы оно орало на такой громкости?
— Оно не орет.
Виктория лишь театрально закатила на это глаза.
— Ладно. Неважно.
Ее мать произвела тот самый раздражающий звук, небрежно щелкнув языком, который ужасно выводил Викторию из себя.
— Спасибо за совет, но в своем собственном доме я буду слушать радио на любой громкости, какой только захочу, — заявила она. — А тебе не помешало бы проявить немного уважения. Что бы ты себе ни думала, этот дом тебе не принадлежит. — Кэрол встала и уставилась на дочь. Она была чуть выше ростом; вполне достаточно, чтобы посмотреть на ту свысока. — Итак. Что это я такое услышала насчет того, что ты собираешься на вечеринку?
— Урфгр! — начала Виктория, но затем опомнилась. — В смысле, я сказала папе! Это всего лишь вечеринка у Элис! Я иду с Дином и вернусь к часу ночи, самое-самое позднее!
— То, что ты сказала папе, не означает, что можно не говорить мне. Ты так делаешь, только когда хочешь меня обойти! И ты ведь знаешь, что он нездоров! — Кэрол скрестила руки на груди. — И я подозреваю, что ты собираешься вернуться слишком поздно! А ты ведь знаешь, что у нас есть планы на завтра. Ты хотя бы сделала уже домашнее задание?
— Я уже закончила обзор по книге. Там просто еще немного больше...
— То есть, ты не доделала? — голос матери зазвучал пронзительнее.
— Не все, но...
— Вот именно! Все, хватит! Ты точно не пойдешь на какую-то там вечеринку, чтобы возвратиться в час ночи! Виктория, тебе пятнадцать лет! Это абсолютно недопустимо!
Это было несправедливо. Это было совершенно несправедливо во всех возможных отношениях. Намек на движение за спиной матери предоставил ей возможный путь к спасению.
— Пап! Мама поступает совершенно нечестно и она...
Марк Даллон посмотрел в сторону дочери. Он был в халате и этим утром даже не снял пижаму. Его отставка была более... полной, чем у жены. Отец Виктории был не вполне здоров; впрочем, он проходил терапию, и она ему, кажется, помогала.
— Слушайся маму, — сказал он, шагая к холодильнику. — Я не знал, что ты не сделала домашку.
Кэрол ухмыльнулась:
— Это была хорошая попытка, Вики, но — нет. Так что ты никуда не пойдешь. И в будущем ты должна говорить мне — мне, а не папе! — о таких вещах заранее.
Виктория подалась вперед и состроила свое самое лучшее умоляющее выражение, чуть ослабив контроль над аурой, просто чтобы облегчить себе задачу. Не налегать так сильно на щенячьи глазки...
— Ну, мам, — попыталась она. — Я уже кое-что сделала и... давай так: я пойду и решу задачи по математике перед уходом. Так что я сделаю половину от того, что задали, окей? А остальное я смогу доделать завтра. Это нетрудно. Просто сяду вечером, и все сделаю.
Лицо матери слегка дрогнуло.
— Ну... все-таки нет. Потому что тебе нужно будет много доделывать. А там вечеринка, ты будешь гулять допоздна, и...
— Мам! Мам, там же не будет большой вечеринки или чего-то вроде того. Не забывай, что это будет у Элис. А у нее очень строгие родители! И еще, помни, что там будет Дин. Значит, там будет его эскорт из СКП, и они будут за всем следить. Они не то чтобы многое допускают, верно? — разыграла она свой козырь. — Прости, что не сказала тебе. Я просто забыла, потому что сказала папе и думала, что он тебе передаст, — Виктория бросила взгляд из-под ресниц. — Я учту на будущее, хор?
Лицо матери смягчилось, и она вздохнула.
— Ладно, так пойдет, — ответила она потеплевшим голосом. — Вот видишь? Просто надо договариваться. Так что сделай математику и непременно покажи мне. И тогда, при условии, что ты ее действительно сделала, можешь пойти.
— Хорошо, договорились, — улыбнулась девушка. Фокус для успешной манипуляции матерью состоял в том, чтобы всегда заранее иметь в рукаве честно выполненную половину работы. Поэтому она, разумеется, уже сделала математику. Это был очень полезный трюк.— Спасибо, мам! Ты — лучшая!
— Да, я такая, — игриво произнесла мама. — А теперь беги и сделай ее поскорее, потому что я не хочу снова спорить c тобой об этом, когда ты будешь уходить... и только посмей у меня улизнуть! Я хочу посмотреть, что на тебе будет надето! Никаких коротких юбок, и вообще ничего подобного!
— Но мам...
— Никаких но! И никаких голых ног тоже!
Виктория обиженно вздохнула. Уфф... Мамины шуточки были даже хуже папиных.
— Ясное дело. Я явлюсь на осмотр, чтоб вы лично убедились, что на мне надет безвкусный свитер и ужасные рабочие штаны, мэм. Оденусь как Эймс, лишь бы ты была счастлива.
В душе она улыбалась. Теперь ничто не помешает ей провести вечер со своим парнем. Все было идеально.
* * *
* * *
* * *
Все было ужасно.
Виктория снесла дверь с петель и взмыла в ночное небо. Через минуту она нашла подходящую для приземления крышу, и свернулась на ней в клубочек, обхватив ноги. Ее силовое поле гарантировало, что она не почувствует холод вечернего бриза, но погода — ничто по сравнению с бурей в ее сердце. Уткнувшись лицом в коленки, она разрыдалась. Какое унижение! Он... на глазах у всех!
Ее телефон зазвонил. Заплаканными глазами она глянула, чей это звонок.
Это был Дин.
Ну нет, она низачто ему не ответит! Ни в коем случае, черт возьми! Тупой лживый предатель, который... который...
Он целовался с другой!
Ну, не совсем целовался. Но их головы находились гораздо ближе друг к другу, чем положено, и он обнимал ее за плечи! Это было неправильно! Совершенно неправильно! И они сидели вдвоем в темном углу и... и... это не было что-то невинное! Ничего подобного! Это... это был уже не первый раз, когда она заставала его слишком близко к другим девушкам! И он ведь знал, что она придет на вечеринку, потому что она же написала ему, а он даже не удосужился ответить, значит, наверняка хотел, чтобы она все это увидела!
Ох... если только он вообще прочитал ту смску. И там ведь было темно и шумно, так что поневоле приходилось садиться поближе друг у другу и... может быть, они просто пытались поговорить? Но тогда... Но может быть...
Виктория вытерла глаза рукавом, и ее постепенно стало охватывать чувство, что она, возможно, выставила себя перед всеми дурой. Но она же их видела! Они точно собирались обжиматься! И учитывая, что она может тягать бетономешалку вместо штанги, она совсем, совсем не могла себе позволить даже врезать ему как следует... или той суке. Кем бы она там ни была. Родители Виктории вбивали это в нее с тех самых пор, как она получила свои силы. Если она разозлится так сильно, что захочет кого-то ударить, ей следует — она всегда об этом помнила — уйти оттуда и успокоиться. Так что она лишь накричала на него и выскочила прочь. Ей нужно было убежать подальше, пока она не сотворила какую-нибудь глупость. Еще тупее, чем она уже успела сделать.
Она ударила по стене, оставив выщербину на бетоне.
Виктория снова посмотрела на телефон; его корпус блестел в свете уличных фонарей. Нельзя ли, может быть... перезвонить ему? Как минимум, послушать, что он скажет в свое оправдание, и была ли у него веская причина так поступать. Но что если он просто солжет ей, чтобы оправдаться? Что ей тогда делать?
Так не должно быть, если ты и твой парень — супергерои. Вообще, все было неправильно. Ей не позволяли ни выходить на улицы и бороться с преступностью, ни даже присоединиться к Стражам, чтобы она могла помогать, как стажер, готовясь к тому дню, когда наконец сможет бить преступников по морда́м; так что сейчас она не слишком-то отличалась от той же Меган.
Разумеется, она могла летать, поднять тонну веса, и останавливать пули. Но тот факт, что Меган получала оценки даже лучше, чем были у нее, — и это не оттого, что она глупая, просто Мег была гением — казалось, имел большее значение для людей. Что было абсолютно неправильно, так ведь? Силы должны значить гораздо большее.
К этому времени телефон уже согрелся в ее руках.
— Паноптикум, — прошептала она. — Ты меня слышишь? Привет? Хм... ты... может быть, знаешь... ох, забудь.
Никакого ответа не последовало. Честно сказать, она не была уверена, что именно по этому поводу чувствует. С одной стороны, она была рада, что правительственные агенты не видели, как ей изменяет парень. Или как она, может быть, публично выставила себя на посмешище... этого, разумеется, не произошло, но все равно здорово, что та женщина не видела, что она сделала. Но с другой стороны, она... хотела бы сейчас сделать что-нибудь крутое и супергеройское.
