— Ie Ja, sara fer! — шепнула колдунья, и от нее эти слова было слышать особенно дико. Я отбросил арбалетный болт в сторону, качнул головой и вновь поднял руки, показывая, что безоружен.
— Филисити, погоди! — воскликнул я, почти умоляюще, — хочешь, расстреливай меня, хочешь, сжигай, но сначала расскажи по порядку, с чего вдруг из дирадского наемника Святой Церкви я за одну ночь превратился в орссца с темной кровью! И что это, декс ее забери, значит? Я понятия не имею, клянусь!
Мы замерли, глядя друг другу в глаза, слышалось частое дыхание обоих. Несколько секунд Филисити изучала меня, словно пыталась прочесть, как это делала Бетани.
— Ты действительно не знаешь? — выдохнула она, недоверчиво глядя мне в глаза.
— Да, — осторожно кивнул я, продолжая держать руки на виду, — и умоляю тебя объяснить. Пожалуйста.
Колдунья склонила голову, ее глаза снова охладели.
— Хорошо. Но сначала ответишь на некоторые вопросы. Только честно, — тихо и серьезно произнесла она, — они простые. И от них будет зависеть то, как пойдет дальше наш разговор. Согласен?
— Согласен.
— Поклянись, если для тебя существует хоть что-то святое...
Я достал из-под рубашки нательный крест, который подарил мне Дайминио и кивнул, глядя на девушку со злостью за проявленное недоверие и несправедливость.
— Клянусь.
— Хорошо. Можно хотя бы начать узнавать правду. Итак, Райдер Лигг — это хотя бы настоящее твое имя?
Вопрос повис в воздухе. Она могла задать любой другой, но задала этот. Я знал, какой ответ могу дать, и какой Филисити ожидает услышать. Все бы отдал за то, чтобы они не совпадали, но я поклялся сказать правду. Заранее представляя, в каком свете это меня выставит, я вздохнул и ответил:
— Нет.
Повисло молчание. Девушка прикрыла глаза, с трудом подавляя слезы. Казалось, мой ответ стал для нее настоящим ударом.
— Как же тебя называть? — заставив себя успокоиться, спросила она — снова холодно и отстраненно.
— По-прежнему, — поспешил заверить я, — мое имя действительно ненастоящее, но другого все равно нет.
Взгляд Филисити чуть смягчился, хотя до прежней теплоты ему было далеко.
— Кто ты? — спросила она, и голос зазвучал тоньше. Я умоляюще посмотрел на нее, и лицо девушки вновь стало строгим, — это простой вопрос.
— Не настолько простой, как ты думаешь, — усмехнулся я.
— И все же тебе придется ответить. Никаких отговорок про наемника Святой Церкви. Только правда.
— Это правда, — невесело усмехнулся я.
— Тогда кем ты был до того, как им стать? — закатив глаза, процедила сквозь зубы девушка.
Я вздохнул. Вот уже шестнадцать лет я никому прямо не отвечал на этот вопрос. Открещивался от него, как мог. Но от прошлого нельзя убежать, каким бы далеким оно ни было.
Мы с колдуньей снова столкнулись взглядами, и неизвестно, кто на кого смотрел более многозначительно...
— Я не помню.
Вновь повисло молчание. Глаза девушки удивленно расширились, и она недоверчиво прищурилась, глядя на меня, пытаясь оценить услышанное. Похоже, она ожидала чего угодно, но не этого.
— То есть как?..
И я рассказал ей все. Это было 16 лет назад...
* * *
— Он выживет? — услышал я над собой сквозь непрерывную боль в голове.
Я не сразу понял, понимаю ли слова, которые произносятся вокруг. Но, кажется, я знал этот язык. Странное чувство. Сейчас все чувства были странными и словно бы первыми, хотя одновременно знакомыми. Единственным, что казалось привычным и вездесущим, была головная боль.
— Его принесло течением. В сознание не приходил, но дышит еще. Цепляется за жизнь малец. Мы подумывали избавить его от страданий, но когда услышали, что вы приезжаете...
— Подождите минуту, — зазвучал другой голос. Тоже мужской, только более надтреснутый и глухой.
Мне вдруг стало тепло и приятно. Боль, которая сопровождала меня, сколько себя помню, вдруг начала отступать, а сознание — проясняться. Я открыл глаза, и надо мной склонилось два человека. Один из них был полным с густой черной бородой и удивительно красной кожей лица. Второй был намного старше, волосы его уже посеребрила седина, он улыбался добродушной щербатой улыбкой, голубые глаза сверкнули юношеским задором, так мало сочетавшимся с его внешностью. Я приподнялся, недоуменно разглядывая незнакомцев, особенно старшего.
— Привет, — просто поздоровался он и протянул ко мне руку.
Я отпрянул. Не знаю, почему.
Удивительно, но старец нисколько не обиделся. Он осторожно убрал руку и кивнул.
— Не бойся. Тебе ничто не угрожает. Ты среди друзей.
Я озирался вокруг, пытаясь вспомнить, как говорить и что нужно говорить.
— Он разговаривал в бреду, — сообщил бородатый мужчина. Я сильно сдвинул брови: он мне не нравился, — так что мальчишка не немой.
— Господин Хилло, оставьте нас ненадолго, — вежливо попросил старик. Бородатый мужчина явно не был доволен этой просьбой, но противиться не стал. Он грузно поднялся и прошагал к двери небольшой комнаты, заставленной всякой нужной и ненужной утварью. Я пытался сосредоточить взгляд на чем-то, но все равно возвращался глазами к старику, сидевшему рядом со мной.
Я заметил, что он стоит на коленях у жесткого настила, на котором я лежал. Было видно, что долго находиться в таком положении ему тяжело, но он не обращал внимания на неудобства.
— Теперь можем спокойно поговорить, — улыбнулся он, — как тебя зовут?
Зовут. Меня...
Я обратился к своей памяти, но ничего там не нашел. Я — это просто я, и больше ничего. Все остальное, что было раньше — пустота. Чернота. Есть только здесь и сейчас, как будто ничего до этого не было.
Мой затравленный взгляд беспомощно обратился к старику, и я покачал головой.
— Не скажешь? — спросил он.
Нужно было что-то сказать. Я понимал, что нужно. Горло пыталось быстро научиться вновь издавать звуки и слагать их в слова, которые я, кажется, знал.
— Я... — собственный голос прозвучал непривычно, и стало страшно, но подбадривающий взгляд старика заставил меня собраться с силами и продолжить, — я не знаю.
— Не знаешь своего имени?
Оставалось лишь кивнуть. Отчего-то мне казалось, что не знать своего имени — это нечто противоестественное, неправильное, и от этого я чувствовал себя виноватым. Однако и это не заставило старика перестать по-доброму улыбаться мне.
— А откуда ты, знаешь?
Я покачал головой, стыдливо опуская глаза, затем вздохнул и поднял взгляд на незнакомца.
— А сейчас я где?
— Город Гранад. Столица Норцинны. Знакомо?
— Нет, — честно ответил я, понимая, что лучше говорить, чем отвечать жестами.
— Ты ничего о себе не знаешь? Ни о маме, ни о папе? Откуда же ты взялся?
Я нахмурился.
— Бородатый дядька сказал, течением принесло.
Старик звонко рассмеялся, соединив подушечки пальцев.
— Пожалуй, пока этого достаточно. Как твоя голова?
Я ощупал затылок. На нем остался грубый шрам под грязными покрытыми запекшейся кровью волосами, но боли больше не было, и я благодарно кивнул.
— Хорошо. Помню, что было хуже.
— Это, похоже, единственное, что ты помнишь, так? — сочувственно спросил он. Я выдержал его прямой взгляд и проигнорировал вопрос.
— А у вас имя есть... господин?
Не знаю, почему я решил добавить это слово. Просто почему-то подумал, что так надо.
— Не помнишь себя, но помнишь, что к старшим надо обращаться уважительно, — хмыкнул он, задумчиво прищуриваясь — интересно, откуда ты все-таки взялся.
На несколько секунд он погрузился в свои мысли, словно меня не было рядом, затем наши глаза снова встретились, и старик всплеснул руками, точно только что вспомнил о моем присутствии.
— Прости, заболтался. Меня зовут Дайминио. Дайминио Солли. Я здесь проездом, возвращаюсь в столицу Дирады.
Я пожал плечами.
— А где это? Дирада.
— За морем, — ответил Дайминио.
— Я не знаю, что такое море, — пожал плечами я.
— Надо думать, — усмехнулся он, затем склонил голову, взглянув на дверь и заговорщицки улыбнулся, — вот что! Думаю, господину Хилло ты здесь будешь только мешать. Он слишком беден, чтобы прокормить тебя. Но я не так беден, как господин Хилло. Могу взять тебя с собой в Дираду. Там попробуем разобраться с тем, кто ты и откуда. Может быть, удастся вернуть тебя домой.
Меня эта идея не воодушевила. Как не воодушевила и идея оставаться здесь или отправляться за какое-то море, но старик мне понравился. Сейчас он был единственным, с кем бы мне хотелось говорить. Страшно будет, если в итоге он выбросит меня куда-нибудь, и я совсем потеряюсь...
— А если не удастся? — нахмурился я.
Дайминио улыбнулся.
— Ну, в таком случае, придется тебе долго меня терпеть. Что скажешь?
Я пожал плечами.
— Мне пока нравится вас терпеть.
Дайминио снова засмеялся. Его смех успокаивал. Переставало быть страшно и одиноко.
— Тогда решено. Пока будем ехать, подумай над тем, как тебя называть, хорошо?
— А если я не вспомню?
— Не вспомнишь, и ладно, — легко махнул рукой старик, — тебе предоставляется шанс самому выбрать себе имя. Об этом, кстати, многие мечтают.
— Кто многие?
— Ну, я, например, — пожал плечами он.
— А как бы вы хотели, чтобы вас звали?
Старик усмехнулся.
— Когда я был, как ты, мы с мальчишками играли в рыцарей. И каждый придумывал себе имя. Я хотел, чтобы я был Райдером.
Я улыбнулся.
— Райдер, — было интересно и ново пробовать это имя на вкус.
— Оно тебе подходит, — кивнул старик, окидывая меня оценивающим взглядом.
— А вам подходит Дайминио, — не задумываясь отозвался я.
— Ну, раз ты так говоришь, я больше не хочу быть Райдером. Могу подарить это имя тебе.
— А вам не жалко? — спросил я. Мне действительно понравилось сочетание звуков в этом имени, и я не хотел бы, чтобы старик передумал. Он улыбнулся и кивнул.
— Господь учит нас, что нужно делиться даже самым сокровенным.
— А кто такой Господь?
Этот вопрос, пожалуй, удивил старика более всех других, но он быстро подавил удивление и снова улыбнулся.
— Господь создал нас всех. Тебя, меня, господина Хилло и всех остальных. Он смотрит за нами с небес. И следит за тем, правильно мы поступаем, или нет.
Звучало немного смешно, но я не стал смеяться, чтобы не обидеть Дайминио.
— А уехать с вами — это правильно?
- Мне не дано этого знать. Как тебе самому кажется?
Я пожал плечами.
— Мне бы хотелось поехать.
Старик улыбнулся, и снял с шеи длинную цепочку. На ней болтался маленький крест с изображением какого-то человека.
— Что это?
— Это тебе. Подарок. Он напомнит, что Господь всегда рядом, даже когда тебе кажется, что это не так. Надень на шею и будь готов отправиться. Надеюсь, ты не пожалеешь о своем решении. Я бываю очень нудным старикашкой.
Я засмеялся, и Дайминио засмеялся вместе со мной.
— Пойду сообщу господину Хилло, что заберу тебя в Дираду. Да, кстати, — он обернулся уже у самой двери, — рад знакомству, Райдер.
— Я тоже, Дайминио.
* * *
Столько лет прошло, а я помнил тот день, словно все это было вчера. Филисити слушала меня, не перебивая. Иногда она улыбалась, и глаза ее блестели. Казалось, лед, образовавшийся между нами, начал понемногу таять.
— Твой покровитель очень добр, — сказала она, — и все же твоя история ничего толком не объясняет. Тебя ведь нашли в Норцинне. Как такое возможно, если в тебе темная кровь?
Я пожал плечами.
— Хотел бы я знать. Когда я освоился в Дираде, меня сильно стало интересовать мое прошлое. Обучение в Ордене шло быстро. Именно там меня, кстати, прозвали Лиггом. Я, правда, не знал, что это значит, но мне понравилось, как звучит, и я стал звать себя так. Когда мэтры посмотрели на меня, они увидели, как легко мне дается фехтование. Это стало открытием и для Дайминио, и для меня самого, когда меч лег мне в руки и показался даже слишком легким. Его заменили на эсток уже через месяц. Обучение в Ордене шло не так, как у других воинов Святой Церкви, потому что я и без ежедневных тренировок опережал по успехам сверстников. Я все больше пытался изучить историю и географию Солнечных Земель, чтобы, возможно, понять, откуда я родом. Когда обучение подошло к концу, я понял, что, будучи воином Святой Церкви, я никогда не смогу найти свои корни, на службе в Кресте и Мече не до того. Поэтому я воспротивился становиться им. Думаю, меня бы казнили, если бы не покровительство Дайминио.
Филисити кивнула.
— Наемником ты имел больше свободного времени, чтобы искать...
— Да, — я тяжело вздохнул, — я множество раз бывал в Норцинне. Но Тассен Хилло вскоре после того, как Дайминио забрал меня, похоронил жену, запил и вскоре умер сам. Так я потерял единственную нить, которая связывала меня с прошлым. Разумеется, я разведывал все течения, которыми меня могло принести в Гранад, надеясь, что всколыхнется память, но все было безуспешно. Ничего, кроме редких мигреней я за эти поиски не получил.
Филисити вздохнула, на этот раз выражение ее лица было сочувствующим.
— И всколыхнулась она только здесь? По дороге в Орсс?
— После разбойничьих троп, все верно. Не знаю, что именно послужило причиной. Возможно, это началось и раньше, после Синей Глуби.
— Вот, почему на тебя не действовали песни наяд, — прищурилась девушка, — потому что они взывают к детским сокровенным мечтам, а ты их не помнишь...
Казалось, только теперь Филисити окончательно поверила мне. А я впервые обрадовался, что мне пришлось иметь дело с наядами.
— И твои мигрени...
— От старой травмы, — кивнул я.
Девушка встала и подошла ко мне.
— Можно? — робко спросила она.
Я повернулся к ней спиной, она запустила руку мне в волосы и нащупала неровный шрам от удара. Я задержал дыхание. Уже много лет я пытался забыть и о нем, но он служил вечным знаком того, что моя память утеряна навсегда. Кем я был и откуда родом, мне неизвестно.
