По приезду в Пилень Серпач привез Ведимиру послание от отца, в котором княжичу дозволялось возвратиться в столицу велесов Деряву, расположенную посреди южных соседских земель.
— Я исполняю волю князя Вислара и отбываю в родной стольный град, но как только растает лед на Ворошинке, я вернусь и заберу тебя с собой, — прощался юноша с тайей, чья близость тронула глубины его сердца, но сама девушка при расставании оставалась холодной и безмолвной.
С вершин гор зима еще намела немало снегов, кривличи возводили на потеху ледяные дворцы и жгли костры, призывая на землю теплое солнце. Время убегало прочь, с началом оттепели Пилень залили полноводные ручьи, а река затопила прибрежные дома. От велеского друга не было вестей, но Лисса невольно осознала, что ей следовало поведать ему о радостных событиях. Тайя ожидала ребенка, а далекие дороги вновь убегали в неизвестность грядущего. Пополнение в семье наметилось также у Ратмира и Коры, что еще сильнее сблизило молодых женщин. В работах и заботах пролетели месяцы, будущие матери вязали, готовили малышам удобную одежку, а их мужья пропадали вдали от семей. Ратмир в дружине князя Лякорича, головы кривлечей, осаждал опальный город у северного подножия Синих Вершин, а княжич Ведимир не поддавал о себе вестей.
— Как ты назовешь сына? — Кора спросила подругу, когда они вместе купали новорожденного младенца Лиссы, появившегося на свет в день равенства дня и ночи, когда небо уже заполонили осенние серые облака. — Малышу уже десяток дней, а гралы еще не видят его имени. Кто ж тогда защитит его в этом доме от напастей?!
Лисса лишь пожала плечами, недовольно поглядев на кривлянку, всё еще ступавшую по дому с большим круглым животом.
— Как назвать сына, которого совсем не просила у богов? Как назвать сына, который никогда не узнает ни отца, ни старшего брата? Ни любви родной матери...
— Оставь эти раздумья, которые не принесут никому блага, — строго ответила беременная женщина. — Он будет расти на твоих глазах. Ты еще не ведаешь, какую любовь ты можешь ему дать, и какой великой радостью он одарит тебя взамен! Союзные племена всегда называют первенца в семье по имени отца или матери. Разве ты не желаешь следовать этому обычаю?
— Что ж, — Лисса улыбнулась словам подруги, она взяла на руки светлого малыша, которого недавно произвела в муках и слезах на свет, и нежно поцеловала его розовый лоб, — он принесет мне много бед и переживаний, а может и радостей... Совсем как его отец. Пусть зовется Ведимиром.
Вскоре Кора родила здорового и крепкого сына, которому дала в честь мужа имя Ратмир. Но молодая кривлянка очень тяжело перенесла роды, после которых лишилась молока, так что кормление обеих младенцев взяла на себя тайя. С наступлением новой зимы в родительский дом приехал Ратмир, а затем дружинник увез супругу и сына в столицу кривличей Кичень, где отныне проходила его служба. Вместе с ними к отрогам гор отправилась Лисса с маленьким Ведимиром. Семейство поселилось в уютной избе вблизи мастеровых лавок города, и пока единственный взрослый мужчина в доме обнажал меч во славу и защиту своего князя, женщины воспитывали детей, следили за хозяйством и нанялись в рукодельницы к одной их стольных ткачих. Через год в Кичень пожаловали сваты от велесов — младший княжич Ведимир приезжал за юной супругой, но ею стала не Лисса, которая лишь от торговых глашатаев проведала о свадьбе велеса и княжны Седры, старшей дочери князя Лякорича. Спустя несколько месяцев в город пришли более печальные известия, хотя кривличи их встретили хвалебными песнями гралам смерти — князь Вислар, который в былые времена не раз подступал к Синим Вершинам, требуя податей с соседей в нарушение всех союзнических договоров, заключенных еще дедами и прадедами нынешних правителей, скончался после скоротечной болезни. Отныне за высокий престол в Деряве начали борьбу три его живых сына — Вислар, Двилар и Ведимир. Каждому из них еще под управлением отца были оставлены уделы и подчиненные города, но стольный трон давал власть над всеми землями велесов, и, как поговаривали в народе, младшие братья не собирались добровольно сдавать его в руки старшему.
В междуусобицы в велеских краях незамедлительно вмешались соседи. Двилара поддерживали дризы, князь которых отрядил на юг большое число дружинников для осады высоких столичных стен, защищавших Деряву от нападений неприятелей. По пути дризы разграбили восточные города велесов, в которых прежде сидел Вислар, а вблизи столицы к их войскам присоединились люди Двилара, и второй сын скончавшегося великого князя во всеголосье объявил о своем несогласии признавать верховные права старшего брата. Главной причиной этого протеста провозглашалась продажа велеских девиц в полорские земли, откуда живой товар отправлялся в Оларские Холмы и золотые храмы бресов на берегу Срединного моря, а распоряжаться человеческой жизнью в пределах униатских земель было неподвластно самим гралам, не то что обычным людям, пусть они и держали в руках силу и власть. Младший княжич обнажил оружие и поднял на битву своих дружинников, а также союзные ему войска князя Лякорича спустя два года после смерти своего отца, когда противостояние двух старших братьев завершилось гибелью Вислара от рук подосланных в город убийц, осыпанных Двиларом золотом. Дерява открыла ворота братоубийце, как прозвали княжича, самолично признавшегося, что загубил одну жизнь, чтобы не пролилась кровь сотен униатов. Двилар щедро наградил дризов и отослал их обратно в северные края. Он занял стольный грал, и велесы пировали семь дней во славу нового великого князя. Но спустя два месяца крепостные стены вновь оказались в окружении вооруженного войска. Его возглавил княжич Ведимир. К его лагерю подходили кривличи, готовые поддержать претензии младшего брата на престол велесов, тем более с берегов ледяного моря распространялись прорицания сиригов, что именно Ведимиру удастся объединить под своей властью потомков могучего Велеса, старшего из вождей, во времена которых были заключены священные союзы.
Ратмир вместе со своими боевыми товарищами также ушел в земли велесов, чтобы встать на сторону Ведимира. Кора и Лисса остались, как уже нередко бывало, одни на хозяйстве, с подраставшими сыновьями на руках. В Кичени все принимали тайю за вторую супругу дружинника, что было не запрещено среди униатского народа. Однако постепенно этот обычай изживался — лишь вдова имела право стать еще одной женой друга или брата мужа, чтобы иметь рядом трудолюбивого работника, заботливого отца для своих детей и спутника в седых годах грядущей старости.
— Кора, ты ведь позаботишься о Веди, если я не вернусь назад? — с надеждой во взгляде и голосе спросила Лисса, прощаясь с женщиной у порога дома. Верхом на быстром скакуне, на которого тайя потратила все свои сбережения, она с тревогой всматривалась в лица близких для неё людей.
— Но куда ты едешь? Ты собралась так поспешно, и даже словом не обмолвилась об избранной дороге, — обеспокоенно ответила кривлянка, державшая в руках ладошки обоих мальчиков, похожих друг на друга по росту и виду, как будто они были родными братьями.
— Говорят, что осада Дерявы вскоре закончится. Братья договариваются о поединке чести за право называться вождем велесов. Если схватки один на один не случится, то воины пойдут с мечом на своих же братьев и сестер. Но как младший княжич выйдет против брата, если не явит при этом символ власти, на которую претендует... как он примет вызов, если не имеет достойного оружия, чтобы ответить на него?!
— О чем ты говоришь? В Кичени болтают о разном, но жены уже ждут возвращения своих мужей. Братья тянут переговоры, ибо не могут условиться о величине золота, что получит тот, кто признает правоту другого. Ты задумала глупость, Иза, и не более. Негоже женщине вмешиваться в мужские кровопролития, пока не задета жизнь её родных. Лишь воины могут обнажать мечи ради прихоти и пыла битвы!
— Я возьму с собой меч, милая Кора, но не хочу его обнажать, — ответила, улыбаясь, тайя. — Я давно откладывала решение испросить свои права у одного из возможных князей, а теперь я окажу ему помощь, за которую он многое освежит в своих воспоминаниях. И тогда я смогу отблагодарить тебя за твою щедрость, любовь и доброту, или уже более никогда не вернусь сюда. Прощай!
Дорога на юг затянулась на две недели, хотя девушка гнала коня без передышки напрямик сквозь густой лес. Когда перед взором предстали холщевые палатки, разбитые под стенами белокаменного города, она спешилась на опушке светлой березовой рощи, через которую двигалась с самого утра, едва покинула постоялый двор в соседней велеской деревушке. Лисса привязала уздечку лошади к толстой нижней ветви, сняла поклажу, привязанную к седлу, и спрятала её под колючим кустом, присыпав сверху груду земли и сухого валежника. К шумной стоянке войск она направилась пешком. Мужчины провожали её заинтересованным удивленным взглядом, они указали ей на палатку княжича Ведимира, с сожалением осознав, что молодая девушка в длинной развевавшейся на ветру юбке и полуоткрытой блузке на груди достанется в этот вечер их командиру.
— Я желаю видеть князя Ведимира, — резко ответствовала Лисса высокому дружиннику, стоявшему около приоткрытой полы палатки. Рядом был водружен длинный шест, на вершине которого развевалась красная лента, знак предстоявшего сражения. В лагере готовились к битве, а не к миру.
— Но эээ... — в недоумении старый беловолосый вояка начал заикаться.
— Мы с ним хорошо знаем друг друга, и я принесла ему приятные известия, — произнесла тайя и, не дожидаясь разрешения, шагнула вперед, тут же натолкнувшись на широкую грудь самого господина.
Она замерла под его внимательным взглядом, не смея опустить голову и отступить назад. Юный Ведимир за прошедшие годы повзрослел, суровые складки уже избороздили лоб, на лице закалились шрамы от полученных ран. Окрепшая фигура и совершенно другие, суровые глаза.
— Ты обыскал её, Фазил? — строго спросил Ведимир воина, и когда тот, замотав головой на тощей шее, от волнения все-таки изрек положительный ответ, княжич за локоть завел девушку в палатку и прикрыл вход, так что внутри воцарился полумрак.
— Будь здравым, княжич Ведимир, — Лисса заговорила первой, надеясь в темноте хотя бы по голосу определить настрой бывшего любовника.
— И тебя да охранят гралы, — ответил он. После недолгого промедления Ведимир тронулся с места вглубь небольшого шатра и умело высек искру из огнива, осветив помещение яркой лучиной. — Зачем пожаловала?
— Узнать запомнил ли ты хотя бы мое имя! — едко ответила Лисса, с негодованием отметив спокойствие и безразличие стоявшего напротив неё молодого мужчины.
— Зачем ты пришла? Здесь нет места для женщин и детей, достаточно смерти дружинников, чтобы я отомстил за убийство брата. Золота у меня сейчас нет, монеты приготовлены для тех, кто свершит геройские подвиги, или семьям воинов, которым более не подняться с земли для ратных дел...
— Ты думаешь, золотом сможешь заменить ребенку отца?
Ведимир бросил в её сторону жесткий усталый взор.
— У меня нет сейчас золота для тебя, Иза! Что ты еще хочешь от меня?
— Я пришла сказать, что родила тебе сына, который должен стать твоим наследником. Это твой старший мальчик, и к нему перейдет власть над велесами, если ты сумеешь её завоевать.
Он горько засмеялся, ухватив ладонями длинные русые волосы, грязными локонами спадавшие на лоб.
— Я должен признать сына, который после моей смерти вновь поднимет оружие на своих младших братьев, или они ополчатся на него, не соглашаясь с возвышением приемыша, которого принял в семью их отец?! Этого ты желаешь своему ребенку?
— Он будет не приемышем, он будет законным наследником, так как его мать станет законной княгиней, женой князя.
— Значит не золото... а всего лишь княжеский титул... — произнес Ведимир, с ироничной ухмылкой на лице косясь на гостью, склонив при этом голову на грудь. — Но у меня уже есть жена, княжна Седра.
— У тебя к тому же есть сын, и я хочу, чтобы Ведимир знал своего отца, гордился им и достойно перенял его дело! Он заслуживает лучшей доли, чем ютиться в тесной темной избе и кормиться жидкой похлебкой! Он станет воином, и этому его должен учить отец, а мальчик до сих пор его не видел.
— Серпач писал мне, что ты ждешь ребенка, а после я узнал, что родился сын, и лишь благодаря его вмешательству об этом не заговорили все униатские племена. Рожденных вне союзов немало в каждой семье наших народов, но мало кто из них переживает свое детство, если был рожден от князя, — все тем же суровым голосом произнес княжич. — Я не отказываюсь от своей крови, но сперва твоего сына ждет тяжелое испытание, если ты хочешь, чтобы в мальчике признали моего потомка. Все юноши проходят через это, а для детей княжеского рода, будущих правителей и воинов, условия еще жестче и непреодолимей, ибо лишь гралы смогут защитить избранного, достойного вести за собой племена униатов. К тому же чтобы стать княжичем мать мальчика должна быть княгиней... Я могу назвать тебя лишь второй, младшей женой, так как исполнил настояние отца и связал себя союзными клятвами с княжной кривличей.
— Я согласна. Знаю, что ты изменился, Ведимир. Но, посмотрим, сдержит ли свои слова князь, ибо княжич не отличался долгой памятью... Можешь осуждать меня, можешь возненавидеть, можешь прогнать, но наш сын должен вырасти на родительской земле и стать настоящим воином. Как и положено велесам, сын будет защищать в первую очередь мать, что произвела его на свет, а я ради его будущего готова зваться второй, третьей или бесчисленной женой. Только не думай, что я пришла к тебе лишь с просьбами, княжич, — Лисса, наконец, посмотрела в лицо молодого правителя, выражая своим взором презрение как к самому человеку, так и к словам, что по его вине она вынуждена была произносить. — Мне известно, что твои люди приезжали этой весной на Ворошинку, переплывая её вдоль и поперек, так что пиленчане решили, что на дне реки зарыт древний клад. Действительно, меч, изукрашенный драгоценными опалами, выкованный из самой прочной стали, является желанным сокровищем...
— Ты вытащила его?
— Давно. Как и обещала, едва оттаяла река, нырять в ледяную воду я больше не решалась, тем более с младенцем под грудью.
— Если ты предлагаешь мне меч отца в обмен на будущее твоего сына, я принимаю его. Я приму его на любых условиях.
Ведимир приказал поселить Лиссу в отдельный шатер, а также велел скупить с окрестных деревень всю брагу и скотину и готовиться к веселому пиршеству.
— Завтра уж в бой? — со сдерживаемым пылом поинтересовался солдат, которому княжич передавал распоряжения.
— Бой еще впереди, и пускай он будет жестоким, но смертей в нем будет не больше двух. Так и передай всем. Завтра славные вести придут в дома велесов!
Наутро в палатку, занимаемую тайей, к которой княжич приставил караул из двух мечников, перебросив через руку тяжелые темные ткани, зашел он сам. Заметив её любопытный взгляд, Ведимир отбросил прочь верхнюю материю, под которой оказался парчовый сарафан, вышитый золотыми нитками.
