— Пойдем, — взяв его за руку, тихо сказал я, не зная, что еще можно сказать. — Нам еще примеры решать учиться.
Он вздохнул и послушно сжал мою руку. Прямо как маленький. Сам не знаю, почему улыбнулся.
— Думаю, мне было бы хорошо с тобой. На самом деле хорошо, — вдруг сказал Машка, и провел большим пальцем по моему запястью. Я вздрогнул, но честно, так и не понял, от его слов или от прикосновения. А темный на выдохе тихо-тихо прошептал. — Жаль, что не получилось.
А потом мы до позднего вечера решали с ним задачи из учебника. Они на самом деле ему не давались, но мне кажется, с моей помощью, он все же понял, что к чему. Было весело. И почему я раньше не замечал, что если не задирать его, с Машкой может быть так хорошо?
Андрей
Конечно, Ир со своей почти степенью архимага скрутил Никитку в один присест. Честно признаюсь, я и глазом моргнуть не успел. Для меня все этих их маты-перематы полная абракадабра. Поэтому, когда они сцепились, я тихо мирно прижался плечом к стене и так и стоял на ступеньках. Времени у Ира вся операция заняла всего ничего. Никита побледнел до синевы и медленно осел обратно на коврик. Ир занес над ним руку, но опустить не успел, я перехватил его запястье. Глаза у него все еще были человеческими, да и волосы хоть и отросли на прежнюю длину, все же отливали в рыжину, удивительно. Похоже, это и есть пограничное состояние во всей его красе. Сейчас он, наверное, на меня накинется, раз я мальчишку прибить не дал, — отстраненно подумалось мне. И все же я сказал:
— Ир, хватит, — тихо и так ровно, как только мог в тот момент.
Мерцающий медленно моргнул (мне показалось, что просто безумно медленно) и опустил руку. Я разжал пальцы. Мы оба, не сговариваясь, посмотрели на Никиту. Не мешало бы узнать, кто он такой. Очень надеюсь, что Ир его не убил.
Я достал ключи из кармана и передал их мерцающему. Тот поднял на меня непонимающий взгляд. Пришлось пояснить.
— Дверь открывай. А я нашего гостя занесу, — я даже успел шагнуть вперед, оттеснив Ира плечом и склониться над бесчувственным парнем, когда услышал за спиной яростное шипение:
— Он тебе еще и нравится после этого!
— Ир, — обернувшись на мерцающего, припечатал я, — Не веди себя как ревнивая фурия. Вспоминай уже, ты парень. Вредина и местами стервоза, но парень. А, значит, рациональное зерно в тебе преобладает над чувственным, нет?
— Хочешь затащить его внутрь и расспросить как следует? — после секундной заминки уточнил он куда более спокойным тоном.
Я кивнул.
Он отодвинул меня, вернув ключи.
— Тогда лучше я. А то вдруг надорвешься, — заявил этот гад и улыбнулся, скосив на меня бесстыжие глаза. Пока все еще зеленые, как у Ирины. Я хмыкнул и послушно вставил ключ и скважину замка. Провернул. Ир легко, как пушинку, подхватил Никитку на руки. Я открыл перед ними дверь, и он внес парня внутрь. Я вошел следом.
Ир оттащил Никитку в зал. Когда я вошел, он снова матерился над ним и делал какие-то пассы. Наверное, пытается в чувство привести, — подумал я, и почти сразу Никитка дернулся и распахнул глаза, попытался вскочить, но Ир толкнул его в плечо, оставив сидеть на диване, и властно потребовал:
— Не мельтеши!
Я же стоял, привалившись плечом к косяку, и вспоминал все подробности моего знакомства с Никиткой. Клуб, зажигающий на танцполе мальчишка. Наши поцелуи по пути сюда, к квартире. И потом внутри. Вот за эти поцелуи я и зацепился. Все дело в том, что если бы я в тот момент не был на сто процентов уверен, что сжимаю в объятиях своего соотечественника, сомнение, мелькнувшее в моей пустой в тот вечер голове, могло бы обрести форму. Но я точно знал, что снял этого мальчика в самом обычном среднестатистическом клубе, что он такой же человек, как и я. Значит, если он на вид мальчик, хоть и целуется, как девчонка, то он мальчик и точка. Ага. Разбежались. Причем все дружно.
— Кто ты и что тут забыл? Что хотел сделать с Андреем? — вопросил Ир грозно, явно пугая парня одним своим видом.
Пришло время вмешаться. Да-да, прямо сейчас.
— Ир, прекрати, — потребовал я. Мерцающий вскинулся, но промолчал. Отошел к окну и опустился в кресло, сидя в котором я когда-то выслушивал командоров. Никитка, услышав мой голос, тут же обернулся ко мне. В его глазах плескалась паника. Собственно мое к нему сочувствие и спасло нас всех в этой непростой ситуации.
— Никит, ты девочка?
Паника уступила место изумлению, которое было с лихвой разбавлено недоверием. Я вздохнул и сказал, посмотрев на Ира.
— Мерцни, пожалуйста, в себя самого и назови девочке свое имя. Ведь она должна знать знаменитого сородича или нет?
— Должна, — холодно проинформировал меня Ир, бросил в сторону Никитки обжигающий взгляд и снова посмотрел на меня. — Но мне нужна твоя помощь.
Что-то мне не понравилось то, как он это сказал. Когда он подошел ко мне, я понял, что именно было не так. Мерцающий тут же с подозрительной готовностью положил руки мне на талию и шагнул почти вплотную. Это смотрелось слишком интимно, чтобы быть случайным стечением обстоятельств. К тому же, он уже и без меня почти выскользнул их мерцания, тогда зачем ему понадобился я? И тут он скосил глаза на Никиту, словно пытаясь дать ему понять, что... О!
— Ир, — шепнул я ему на ухо, — ты ведь не пытаешься на меня права предъявлять, правда?
— Неправда, — заявил он, спокойно и с расстановкой. — Именно, пытаюсь.
Мы пересеклись взглядами. И прямо у меня на глазах его зрачки вытянулись, а радужка стала ярко-желтой. Одежда тоже поменялась. Стала именно такой, в какой я увидел его впервые. Вот только отходить от меня мерцающий не спешил. Мне это совсем не понравилось. Поэтому я отступил первым. Посмотрел на Никитку. Он смотрел на нас обоих квадратными глазами, а Ир, к тому же, повернулся к нему, подчеркнуто учтиво склонил голову и представился.
— Ириргавирус Вик-шу-Тик Пестрый, к вашим услугам.
— Никит, да не вздрагивай ты так. Ир у нас вредный, но не кусается, я проверял.
— Зато придушить могу запросто, — так и не позволив мне успокоить побледневшего парня, влез Ир со своими комментариями.
Я плюнул на условности, шикнул на него и сел рядом с Никитой. Обнял за плечи. Мальчишка дернулся, но быстро успокоился. Прижался к моему боку. Даже позволил себе такую роскошь, как положить раскрытую ладонь мне на грудь. Я поднял глаза на Ира, все еще возвышающегося над нами. Мерцающий метал глазами молнии, но конкретно сейчас меня это мало волновало. Я обратился к мальчишке, который с такой готовностью жался ко мне.
— Ты девочка, Ник. Мерцай обратно.
— Но я ведь нравлюсь тебе мальчиком.
— Нравишься. Твоя ручка на моей груди, конечно, весьма приятное обстоятельство, но заколдовать меня у тебя все равно не получится, — вежливо улыбнувшись, проинформировал я.
Парень совсем по-женски поджал губы. И начал меняться. При этом, как ни в чем не бывало, произнося слова.
— Ты полностью экранирован?
— Да. Именно так я сумел остановить тот взрыв. Тебя ведь из-за него ко мне подослали? — почему я так прямо его об этом спросил? А чего ходить вокруг да около, когда у меня чутье уже и без того орет благим матом?
Я встал и подошел к Иру. Теперь мы оба наблюдали за тем, как на диване мальчик медленно превращается в девочку. Последними преобразились глаза. Они были желтыми. С вертикальными зрачками. Черноволосая, миленькая девушка. На вид я бы не дал ей больше шестнадцати. Очаровательная. Я, наверное, обратил бы на нее внимание и так, без мерцания в мальчика. Но, видимо, у нее были какие-то свои резоны. Когда переходное состояние оказалось позади, она встала и низко поклонилась.
— Никалигуларус Ши-ми-Шук Янтарная.
И снова села. Я помялся, не зная, куда лучше приземлиться, к ней на диван или лучше подальше, в кресло. А то, помня, какой у нас Ир внезапный, лучше перестраховаться, так? Так. Сел в кресло. И что вы думаете? Ир тут же приземлился ко мне на подлокотник, обхватив рукой невысокую спинку. Выглядело так, словно обнял меня. Ага. Разбежался. Пока я решил промолчать. Но потом еще скажу, все скажу. Вот наедине останемся...
— Так ты на самом деле связана с теми, кто проник в университет и пытался взорвать эти ваши камни?
— Не наши, а их! — с жаром воскликнула она и придвинулась ближе к тому краю дивана, с которого стояло наше с Иром кресло.
— То есть вы — это?
— Борцы за справедливость!
— О да, конечно, — протянул я, скосив глаза на Ира, тот презрительно фыркнул. Подумав, я спросил. — А что, более мирного пути не нашли?
— Да кто бы стал слушать нас, изгоев?
— Вот он, — я ткнул в Ира, — Стал бы. И ректор, которого вы так искусно пытались подставить, тоже стал бы. И, знаешь, почему?
— Что значит, подставить? — уточнил у меня Ир, пришлось отвлечься на него. Я только открыл рот, чтобы объяснить, но меня перебила Ника:
— А Пестрый тут при чем?
Это только у меня такое чувство, что моя жизнь медленно, но верно превращается в дурдом? С трудом подавив тяжелый вздох, я принялся объяснять по порядку.
— Думаю, они прослышали, что Карл радеет за объединение народов. И решили, что вот уж кому точно ничего не будет за взорванные камни, так это ему. Продумаешь, уволят, но не казнят ведь, правда? Поэтому они и потащили его с собой. Усыпили всех, чтобы никто не заметил их манипуляций и как по нотам расставили декорации, но тут вмешались мы. Единственным неучтенным фактором оказался я, новый сотрудник университета, вот её ко мне и направили. Так? — спросил я у девушки. Та кивнула.
Ир покачал головой.
— Вы так и не поняли, что Карл делает для всех нас, — тихо, с неизбывным сожалением произнес он.
— Не поняли, потому что некому было им это объяснить, — примирительно произнес я и ответил на вопрос девушки.
— А Ир стал бы тебя слушать, потому что уже много лет работает бессметным секретарем ректора. Кстати, в моем классе наряду с эльфами и людьми учатся ифрит и золотая виверна.
— Что? — выдохнула Ника, не веря.
— Всех сдал. Никого не утаил, — скептически протянул Ир. Я только хотел ему на это ответить, как в сердце неожиданно кольнуло. Я схватился за грудь и на миг закрыл глаза.
— Андрей? — позвала меня Ника.
И только тогда Ир заметил, что со мной что-то не так.
— Эй! — воскликнул он и слегка тряхнул меня за плечи.
Я открыл глаза и встретился с тревожным взглядом желтых глаз.
— У меня плохое предчувствие. Пожалуйста, сходи к ребятам. Проверь, как они там.
— Что?! — мерцающий повысил голос. Возмущению его не было предела. Но я был в том состоянии, когда готов был сам сунуться в это их общежитие, где мне не рекомендовали появляться. Что-то было не так. Что-то было плохо. Или кому-то, что еще хуже.
— Ир, я прошу.
— Ты просто хочешь остаться с ней наедине, так?
— Если я окажусь неправ, и у ребят там все нормально, обещаю, я пересмотрю свою позицию насчет отношений, — это был единственный мой козырь, на который, как мне в тот момент казалось, я мог бы его поймать.
Он долго на меня смотрел, склонившись к моему лицу так близко, что дыхания смешивались. Потом отстранился и встал. Пошел к выходу из гостиной. Замер в дверях, схватившись рукой за косяк и тихо, не оборачиваясь, сказал:
— Ты обещал.
И ушел. Я предупредил Нику, что обратно Ир, скорей всего, вернется с командорами, но сразу оговорился, что не дам им её обидеть. Сумею убедить. И предложил рассказать все, как есть, чтобы больше не повторилось той ужасной ошибки, которую они всем своим секретным обществом чуть не совершили. И она осталась.
Почему, понервничав, я вечно есть хочу? Пришлось готовить поздний ужин. Ника помогала. Кажется, я смог бы с ней подружиться. Не как с потенциальной любовницей, а как с одной из моих колокольчиков, она вызывала у меня очень схожие чувства. И тут мне подумалось: ведь Ир в их классе не навсегда. Вот закончит со своей диссертацией и уйдет, а кто тогда заменит Иру?
Глава 26
Не было счастья, да несчастье помогло
Ириргавирус Вик-шу-Тик Пестрый
Когда сам загоняешь себя в угол, становится страшно. Потому что понимаешь, что не можешь доверять не кому-нибудь, а себе. Я думал, что сумею обмануть и себя, и Андрея, в итоге не преуспел ни в том, ни в другом. Мое поведение в мерцании говорит само за себя. Я хотел их, тех поцелуев. Я хотел той ласки, которую он мне дарил. Да, он видел во мне лишь девчонку-соотечественницу. Не сразу, но я ведь сам убедил его, что я — именно она. Сейчас жалею. И почему я поддался порыву? Потому что хотел. И это не ложь. Эта самая, что ни на есть, правда.
Думать ни о чем другом не могу, только о нем. Даже девчонка, вздумавшая потягаться со мной в силе, не беспокоит меня настолько, как Андрей. У меня безумное, нереальное чувство, что он видит меня насквозь. Это его чутье... что-то запредельное. Меня злит то, что я не понимаю его. Меня раздражает то, как на него смотрит эта девчонка. И сейчас, после дня, проведенного вместе, после поцелуев, подаренных пусть не мне, но они же были... были! Не могу позволить ей так на него смотреть, пусть знает, что здесь есть кому за него бороться, за Андрея. Рискнет ли она открыто выступить против меня, когда узнала, кто я на самом деле? По большому счету, это не так важно. Я все равно сильнее. Но... мне бы хотелось знать, что об этом думает Андрей. Вот только вряд ли он станет обсуждать это при посторонних. Приходиться ждать, но даже такой возможности он мне не оставляет.
Его фраза про предчувствие кажется наигранной. Я не верю ему, но ухожу. Он поставил на кон слишком соблазнительную ставку, чтобы я мог так легко от нее отказаться. Сейчас уже не могу, хотя еще вчера смог бы. Почему? Потому что, увидев эту Нику, как её назвал Андрей, я понял, что не сумею подпустить к нему даже девушку, хоть сам когда-то сказал, что не готов видеть рядом с ним парня, а вот если на его месте будет девушка... Но теперь это все в прошлом. Никаких парней, никаких девушек. Неужели он сам не понимает, что я сумею заменить их всех? Он обещал пересмотреть свои взгляды на отношения с иномирянами. Для меня пересмотреть. Поэтому я оставляю его с ней, с Никой. И, выйдя в класс, мгновенно строю портал в общежитие.
На мгновение кажется, что мир сошел с ума. Оказаться между двух огней — это не самое приятное, что могло со мной случиться в этот вечер. Мы в широком холе на территории нейтральных. С одной стороны от меня светлые, с другой темные. Я окидываю их всех долгим взглядом. Выгибаю бровь, успев про себя обрадоваться, что назло всем решил вернуть себе мерцание, в котором я секретарь ректора и весьма известная в университете личность, и обращаюсь не к кому-нибудь, а к Илюизмене, взгляд которой выхватываю из общей массы.
— Ну, и что тут происходит?
— Вот он, — она кивает на какого-то светлого, ухмыляющегося до отвращения похабно, и продолжает, — Только что сказал при всех, что Лия стала утехой для темных. И Кар стоит сейчас рядом со мной...
— Только потому, что ты его не пускаешь, — очень спокойно роняю я. И впервые осознаю, насколько сильно за эти две недели меня изменило общение с Андреем. Потому что вместо ярости, которая, непременно, вспыхнула бы во мне раньше, приходит спокойствие и ледяная расчетливость. Я поворачиваюсь к светлым. Смотрю на зачинщика. Он все еще ухмыляется. Но ухмылка быстро сползает с его лица, когда кто-то с задних рядов растолковывает ему, кто я такой и кого тут надо бояться. Зря-зря. Сейчас нужно бояться не меня. Я об эту дрянь даже руки марать не стану. Зато, по примеру Андрея, расставлю всех по местам.
