Подготовка к нынешним манёврам сопровождалась немалыми сложностями. Первоначально для учений был выбран район Медыни и Волоколамска. Но место их проведения пришлось изменить — в районе учений шоссеированных дорог почти не было, а грунтовые лишь на пятнадцать — двадцать процентов были профилированными. Состояние дорог оставляло желать лучшего, многие мосты требовали ремонта. Поэтому ещё до манёвров пути сообщения привели в порядок, привлекая к работе в том числе местных жителей. Впрочем, ремонт дорожной сети был обыкновенным делом, и в этом плане нельзя говорить о 'показушности' манёвров. Масштаб учений пришлось уменьшить, а район их проведения сдвинуть к западу, к Можайску.
-Ваше Величество, войска разделены на две условные стороны: 'красных' и 'синих'. — докладывал Ордин -Нащокин. — Первоначальный состав войск, вызываемых на учения: Первая Гвардейская гренадерская дивизия, Вторая Гвардейская гренадерская дивизия и Гвардейская дивизия государевой огнестрельной пехоты, Первая Гвардейская кавалерийская дивизия и Вторая Гвардейская кавалерийская дивизия, Вторая пехотная дивизия, два полка Двадцать второй пехотной дивизии, Первый бронемеханизированный полк, Четвертая кавалерийская дивизия, Первая бронекавалерийская бригада, Сорок второй егерский полк, корпусная артиллерия, два инженерно — саперных батальона, понтонный батальон, авиадесантный батальон, три авиационные бригады. 'Красную' сторону представляет управление Гвардейского корпуса, а 'синюю' — управление Второго армейского корпуса. Силы 'красных' входят в условную Южную армию, а силы 'синих' — в условную Северную. Действия на армейском уровне не отрабатываются. Южная армия 'красных' имеет задачу: вклиниться в образовавшийся между двумя армиями 'синих' разрыв, овладеть районом Волоколамска и выйти на реку Лама. 'Синие' собирают оперативную группировку и обороной по реке Руза прикрывают Волоколамское направление. В дальнейшем конно — механизированными частями 'синие' имеют задачу разбить конно — механизированную группу 'красных', выходом в район Можайска прикрыть правый фланг условной соседней армии 'синих'. Таким образом, предполагается встречное сражение с активным участием подвижных соединений. В состав Южной армии 'красных' входят гвардейские части и бронемеханизированный полк, имеющий сорок шесть танков и несколько бронемашин. Им приданы понтонеры, Первая Гвардейская кавалерийская дивизия и Вторая Гвардейская кавалерийская дивизия. Армия 'синих' включает Вторую пехотную дивизию, два полка Двадцать второй пехотной дивизии, Четвертую кавалерийскую дивизию, Первую бронекавалерийскую бригаду, Сорок второй егерский полк, два саперных батальона и авиадесантный батальон.
Генерал расстелил на столе карту и уверенно показал предполагаемую обстановку маневров, районы сосредоточения войск.
-По срокам начала маневров определились?
-Да, Ваше Величество. Если все будет хорошо, начнем маневры утром девятого.
-Хм — м, я в это время буду в Новгороде...
-Восьмого сентября запланировано также учение по переброске железнодорожным транспортом пехоты из района постоянной дислокации к месту проведения учений. Намечена переброска одного полка Двадцать второй пехотной дивизии из Смоленска в район Можайска.
-Какова вводная? — спросил царь, вглядываясь в карту.
-Вводными на учение определена задача: разгром 'красными' 'синих' на реке Лама. После шестидесятиверстного марша с боями, Южная армия к двенадцатому сентября выходит в район Волоколамска. С утра тринадцатого сентября она продолжает наступление, чтобы уничтожить резерв 'синих', выйти на рубеж реки Лама и закрепиться на нем. Северная армия должна попытаться закрыть брешь подходящими подвижными резервами. Это должен сделать отряд, имеющий до сорока танков и бронемашин, в составе Четвертой кавалерийской дивизии и Первой бронекавалерийской бригады. Последняя будет усилена добавлением батальона пехоты из состава Двадцать второй пехотной дивизии.
-Верно. — сказал Федор Алексеевич. — На прошлогодних маневрах плохо был решен вопрос количества пехоты, несоответствие ее числу танков в бронекавалерийской бригаде сказывается особенно при действии в тылу противника и ночью. Нужно резко увеличить количество пехоты.
Царь задал еще несколько уточняющих вопросов, на этом аудиенция завершилась.
...Генерал Ордин — Нащокин тяжело плюхнулся на заднее сидение 'Руссо — Балта' и мрачно выдохнул:
-В Федоровский городок*...
Генеральский лимузин резко рванул с места, Ордин — Нащокин недовольно поморщился, однако ничего не сказал шоферу, отвернулся к окну и прикрыл глаза.
Из Боровицких ворот 'Руссо — Балт' вырвался стремительно, следом за ним выкатилась машина сопровождения — черный 'Паккард'. Автомобили на большой скорости напрямик устремились по Знаменке к Арбатской площади, наискосок пересекли ее, промчались по Поварской, у Кудринской площади свернули к зоосаду, выскочили на Большую Пресненскую и понеслись к Пресненской заставе. Перед заставой, не доезжая эстакады Пресненской линии городского метрополитена, машины ушли правее, на Воскресенскую, и через путепровод над железнодорожными путями товарной станции Александровского вокзала подлетели к Николаевским казармам. Здесь машина сопровождения приотстала, а генеральский лимузин свернул влево, через аккуратные ворота въехал на территорию Федоровского городка — комплекса зданий Военного Министерства Российской империи. От Кремля сюда совсем близко...
29 августа 1932 года. Воскресенье.
Подмосковье. Окрестности Барвихи.
-...Удивительно. Удивительно. Такая царственная бездонная тишина...Словно быстро промелькнувшая фильма или хорошо рассказанная сказка... — негромко восторгался Каррингтон, вглядываясь в тихие берега Москва — реки...
Коммерческий советник британской дипломатической миссии в Москве Малькольм Каррингтон проводил встречу со своим российским конфидентом Леонидом Фридриховичем Кациусом, в недавнем прошлом преуспевающим помощником редактора московского окололитературного журнала, а ныне — членом Центрального Комитета партии 'Национальное действие', эдакого правого ответвления 'объединенных максималистов', особенно интересного теми подвижками, которые делал ортодоксальный народнический эсеровский социализм в направлении сближения с либерализмом, в направлении поиска либеральных ценностей. По сути дела, и правые социал-демократы, представленные 'Народным действием', и правые социалисты — революционеры, и левые либералы, во многом независимо друг от друга, разрабатывали теоретическую платформу очередного российского центризма.
В это августовское утро Малькольм, словно типичный московский дачник, выбрался за город: не стал петлять по центру Москвы, на всякий случай проверяя наличие за ним наружного наблюдения русских (поведение его не должно было вызывать подозрение у профессиональных наблюдателей — если русские филеры отметят, что иностранец проверялся, у них появится стимул работать конспиративнее, изобретательнее и настойчиве, а иноземцу грозило попадание в разряд подозреваемых, что могло сильно осложнить жизнь), прокатился на метро, смешавшись с выезжающей загород на отдых публикой, электричкой со Смоленского вокзала доехал до Усова, конечной станции Барвихинской 'дачной' ветки, там съел мороженое, позагорал на пляжике. Поездка за город, впрочем, была залегендирована: в Усово проживал на собственной даче Сергей Чермаев — русский дизайнер, который родился в Грозном, учился в Хэмпстеде, работал в Латинской Америке и Франции, а позже получил британское подданство. С ним Каррингтон был шапочно знаком и давно напрашивался к нему в гости, чтобы обсудить, по просьбе посла, одно дело.
...Британскому дипломатическому представительству требовалась новая резиденция для посла. Архитектурный конкурс на лучший проект новой резиденции был в полном разгаре. Его председателем был герцог Глостерский. Уже был выставлен 'список' лучших проектов, отобранных для конкурса. Большинство из них не подходило или для выполнения служебных функций помещения, или как сооружение, не вписывающееся в архитектурный облик Москвы. Архитекторы — члены жюри были сторонниками проекта, напоминавшего ангар для дирижаблей. Послу очень нравился дизайн в неоклассическом стиле Чермаева, который был создан с таким расчетом, чтобы соответствовать московскому стилю и успешно функционировать в качестве роскошного отеля с рестораном, концертного зала и зала для заседаний — для чего, собственно, и предназначается посольская резиденция. Архитектурная пресса в Англии единодушно осудила его выбор на том основании, что новое здание 'не является символом британской архитектуры в центре Москвы'. А один комментатор кисло признал, что победивший проект вполне подходящее место, откуда посол и его супруга смогли бы исполнять свои функции. Но сам он, видимо, считал это еще одним критическим замечанием...
Именно сегодня Чермаева на даче не оказалось — он уехал в Смоленск, и 'огорченный' Каррингтон, оставив прислуге визитку и письмо с приглашением о встрече, решил хоть немного компенсировать свой выезд за город подмосковным отдыхом.
В Усове Каррингтон дождался Леонида Фридриховича Кациуса, который снимал скромный домик на окраине дачного поселка, что называется, у самой воды, и вместе с ним, будто бы случайным попутчиком, желая прокатиться, сел на речной трамвайчик. В качестве 'трамвайчиков' использовались небольшие мелкосидящие катера — пароходы конструкции инженера Туркова — речным трамваям доводилось швартоваться не только к стационарным пристаням и дебаркадерам, но и к причалам у самого берега. 'Трамвайчики' были достаточно неказисты на вид. Назначение этих судов состояло лишь в том, чтобы перевезти как можно больше пассажиров. Об изяществе 'трамвайных' катеров или об особом комфорте для пассажиров и речи не было. Для пассажиров предназначалось закрытое помещение в носовой надстройке, а также площадки на ее крыше и на главной палубе — за ходовой рубкой. Там устанавливались сорок шесть сидений, подобных тем, что применялись на 'сухопутных' трамваях. Остальным пассажирам в часы 'пик' приходилось стоять в проходах между креслами и вдоль бортов, у рубки. Во многих городах Европейской России владельцем этих линий выступало Московско — Нижегородское общество легкого пароходства, и пароходики получили в народе название 'москвич'.
Прогулочные катера отходили от Усовского причала каждые полчаса и следовали вниз по реке, через Рублевский гидроузел и Мякининское водохранилище к Щукино, по пути делая несколько непродолжительных остановок. После сооружения Екатерининского канала, постройки шлюзов у Рублева и села Спас, модернизации Рублевской водоочистной станции, ввода в строй системы вазузских и истринских водохранилищ, Рублевского и Мякининского водохранилищ на северо — западе столицы, регулярную навигацию довели от Щукинского плеса до Мухина, где располагались Тучковские летние лагеря лейб — гвардии. Маршрут по реке пользовался популярностью у дачников и праздной московской публики, выбирающейся из города на выходные, и был относительно дешев.
...Лесной коридор иногда расступался, открывая взору то далекий луг и косцов на нем, то деревеньку, живописно разбросанную по берегу.
-Это что там? Косцы? — удивленно спросил Каррингтон, указывая на фигурки людей в поле. — Не поздно ли косить?
-Поздно. — равнодушно согласился Кациус и пояснил. — Лучшим временем сенокошения считается промежуток от Петрова дня и до Прокла*.
-А что же они тогда косят?
-Но ведь это Подмосковье, средняя полоса...В средней полосе России сено начинают заготавливать со второй декады июня и продолжают заготовку до второй декады августа. А эти,...эти докашивают горох. Сегодня обещали солнечную погоду, аккурат подсушит сенцо. Под воздействием ветра и солнца. Этот способ позволяет получить самое качественное сено.
-В вас нет ничего поэтического, Леонид Фридрихович. — хохотнул Каррингтон.
-Поэтические настроения мои развеяны шестью месяцами одиночного заключения в Пресненских 'Крестах' и годом, проведенным в Хибинских горах на постройке рудника. Поверьте, такое времяпрепровождение, на излишне открытом воздухе за Полярным кругом, начисто отбивает всякую охоту к поэзии.
-Я осведомлен о ваших прошлых трудностях и я вам сочувствую...
...Журналистская деятельность Леонида Фридриховича не ставилась Карингтоном под сомнение. Время от времени Кациус работал в качестве профессионала и сотрудничество в журналах 'Аукционный вестник', 'Русский аукцион', 'Театр и искусство', 'Галерея' было для него куском хлеба. Он появлялся в редакциях довольно часто, загадочно улыбался костистым бледным лицом, пил жидкий чай и выкладывал 'материал', который, выражаясь языком газетчиков, всегда был 'ударный': либо полусекретные факты из мира искусства, рядовому сотруднику недоступные, либо интервью с видным 'лицом', недосягаемым для простых смертных работников печати. Особенный 'конек' Кациуса касался финансовых вопросов — он был поразительно осведомлен о ценах и прейскурантах престижных художников, оперных див, знал все и вся в сокрытом от глаз мире крупных аукционных домов и художественных салонов. Гонорары Леонида Фридриховича были повышенными, но получая деньги, он относился к ним довольно равнодушно. Он был на 'ты' с актерами и аукционистами, певцами и владельцами художественных галерей, не постучавшись, входил в уборные одевающихся артисток, туда — сюда телефонировал, знал кто, где обедает и кто у кого ночует, где можно было среди ночи оценить антикварную безделушку и кто из аукционистов дружит с 'зеленым змием'. Но это была деятельность, находящаяся на виду. На поверхности. Скрытым от посторонних являлось участие Леонида Фридриховича в нелегальной работе: он состоял в рядах партии 'Национальное действие', движения с нотками народничества, но с центристским душком, входившего в состав Русского Политического Центра, считавшегося главным эмигрантским экспертным ядром антирусских инициатив и имевшего штаб — квартиру в Лондоне. В 1930 году Кациус, будучи еще 'объединенным максималистом', радикалом — теоретиком, подвергся аресту и после шестимесячного следствия осужден на два года в каторжные работы. Освобожденный летом 1931 года, 'по зачетикам'*, он озлобился на власть, но стал осторожен и более конспирирован. В партии Кациус отвечал за сбор и получение сведений, необходимых для 'кропотливой работы во имя свержения режима' — попросту собирал информации, представляющие определенный интерес не только для Русского Политического Центра, но и для иностранных заказчиков политического объединения, подбрасывающих 'партийцам' 'товарищеские субсидии'...
...Речной трамвайчик неспешно ошвартовался у пристани 'Барвиха'. На палубу вспорхнула стайка молоденьких девчушек в военной форме, с погонами черно — малинового цвета и золотыми шифровками в виде цифр '4' и '2'.
-Это кто такие? — улыбаясь, спросил англичанин. — Милые создания!
-Сорок второй егерский*.
Каррингтон состроил серьезное лицо и понимающе кивнул. Он был наслышан про егерский полк, отличившийся еще в русско — турецкую кампанию 1826 года, год спустя вырезанный почти целиком во время подлого нападения курдов. Несколько отчаявшихся офицерских и солдатских вдов, по большей части местных уроженок — горянок, чудом уцелевших в жуткой резне, стихийно сбились в отряд мстительниц и на протяжении нескольких месяцев вели настоящую охоту за вождями курдского племени, участвовавшего в нападении. Позднее в полку, царским указом, на постоянной основе была сформирована особая команда женщин — стрелков. А сам полк, ныне дислоцирующийся в Лохино, недалеко от Рублевского гидроузла, превратился в учебное депо, элитный центр стрелковой подготовки, где обучали снайперов армейских частей. Принимали в его состав и женщин 'идеального здоровья', незамужних и исключительно православного вероисповедания. В Лохино, у реликтового озера Гнилая Яма, в глухом лесу, в обстановке строжайшей дисциплины и постоянного контроля, поощряя плевки, брань и жевания табака, из будущих стрелков инструкторы выбивали 'домашнюю дурь' и постепенно превращали в настоящих солдат, с трехсот пятидесяти казенных саженей* попадавших из снайперской винтовки между глаз.
