— Чем же? — девушка гордо вскинула голову, отрицая обвинения мага в эгоизме.
— Ваша родная сестра — четвертая в роду ткущая, как и вы. А значит ей прямая дорога в Лаборатории клана.
Лина категорично качнула головой.
— Марк не погонит ее туда.
— Сразу — нет, учитывая, какие сейчас у него проблемы в клане. А потом? К тому же, я убежден, что сегодняшние проблемы клана — это тоже действие ваших рук.
Лина хотела было ответить, но запнулась на последних словах бывшего священника. Осеклась, уставилась в пол. Она и сама подозревала, что разгорающееся восстание в клане — это ее вина, следствие июньского изменения судеб в резиденции, но говорить об этом понтифику девушка боялась.
— Но что самое занимательное, — продолжал Сергей Константинович, — ваш эгоизм постоянно бьет по вам же, но вы с упорством идиотки продолжаете наступать на эти грабли. Вам было мало предыдущих Откатов? Не хватило ума понять, чем грозит насильственная ломка вероятностей?
Лина догадалась, что ей хочет сказать отец Сергий, сложила плюсы с минусами, и ахнула в негодовании:
— Вы знали! Вы всегда знали, что для Отката нужен Молот!
— Разумеется!
Девушка даже привстала на стуле, пытаясь высказать все, что она сейчас чувствовала, но бессильно упала обратно. А ведь он прав. Он абсолютно прав. Лина прекрасно знала, что вслед за ее изменением вероятностей последует ответ от судьбы.
— У меня будет Откат, — глухо проговорила она, — И я не знаю, до сих пор не знаю, чем он будет и что мой Молот на этот раз.
Отец Сергий несколько мгновений смотрел на поникшую Алину, раздумывая, говорить ей или нет.
— Я полагаю, что это фрау Франк.
— Иоганна? — ошеломленно переспросила девушка.
— Да, Алина, Иоганна. Создавая новую реальность в июне, вы не думали о том, скольким людям ломаете судьбы! Вы хотели жить хорошо! — отец Сергий поднял на нее твердый взгляд, — А Иоганна поможет вернуть все обратно, как и должно было быть!
На последних словах священника Лина озлобилась. Почему он видит в ее действиях только плохое? Как он смеет обвинять ее в эгоизме, когда на кону стояло столько жизней?
— Я спасала людей от войны!
— А чего вы добились этим спасением? — парировал священник, — Чего? Мой ученик стал магом, а его любимая девушка — вампиром. Даже вашему любимому понтифику сейчас грозит отречение от кланового престола и это все лишь ваша вина, Алина!
Девушка выпрямилась на стуле, и ее голос стал звонким от едва сдерживаемых эмоций.
— Вы не знаете, быть может, это и было их судьбой.
— Я знаю, что не было. Любое насильственное изменение реальности происходит неожиданно, внезапно и без каких-либо предпосылок. Полгода назад мой ученик не высказывал даже минимальных способностей к магии, — и, видя, что девушка продолжает отрицать очевидное, Сергей Константинович ударил по самому больному для нее, — Кто еще полгода назад мог даже представить себе, что вампиры поднимут восстание против вашего Марка? Хоть кто-то возмущался его властью?
Лина, хотела было ответить, но осеклась на его последних словах.
— Вы никогда не задумывались, каким именно даром вы обладаете! Никогда! Вы умеете менять судьбы людей, задумайтесь над этим, Алина! Судьбы! И меняя их, вы не спрашиваете, хотят ли люди, чтобы им что-то изменили! Вы даже не думаете, к чему в итоге приведет ваша помощь, ваше воздействие!
— Я делала это ради добра!
— Я не спорю! Но добро с чьей точки зрения? С вашей? С вампирской? Может с точки зрения Милы? Вы изменили ее судьбу дважды — сначала девушку просто убили, когда она спасала вашу же жизнь, затем подсказали понтифику, что ее надо обратить. А самой Миле хорошо от этого обращения? Вы хоть раз задумались над этим? Менять судьбу даже просто животного, собаки или кошки, — это уже большая ответственность перед живым существом, а вы, не задумываясь, меняете судьбы целого мира!
— Я думала, что делаю добро, — продолжала настаивать на своем Лина.
— И к чему это привело?
— Я лишь хотела спасти людей от войны, — тихо, жалобно проговорила она.
— Я понимаю, — согласился с ней бывший священник, — Но может быть людям нужна была эта война? Чтобы сбросить ярмо лени, чтобы двинуться вперед? Чтобы осознать, что на самом деле важно?
Он выпрямился и стал суровым проповедником.
— Вы же спасли пару десятков. И уничтожили судьбы нескольких тысяч. Стоит ли ваша помощь таких жертв?
Он покачал головой, осуждая ее.
— И поэтому вашим Молотом будет Иоганна.
— Но Откат — это то, чего боится ткущий.
— А разве вы не боитесь потерять хорошую жизнь с понтификом? Вы ее получили, принеся в жертву столько судеб. Оно того стоит?
Лина горько усмехнулась.
— Значит, мой Откат — это прыжок с Иоганной. Но я ничего не смогу вернуть обратно, понимаете? Ничего. Я больше не ткущая! И это одна из причин, по которой мне нужна моя сестра.
...
Катерина устало опустила руки и выдохнула. Непривычная работа вымотала, к тому же начала чуть побаливать голова то ли от просмотра судьбы вампирки, то ли от шума гостей кафе.
Мила сидела и с покорностью смотрела на женщину напротив, ожидая ее вердикта.
— Ну что, — приступила Катерина к разбору полетов, — Могу сказать точно, что ключом твое обращение не было. Судя по всему, ты попала в поле действия моей сестры и твое обращение стало завершающим элементом созданной ею реальности.
Мила нахмурилась:
— Поясни проще.
Катерина обвела взглядом зал кафешки. Гости именинника уже угомонились, петь перестали, и теперь за столом обсуждали что-то свое, раскуривая сигареты.
— Проще говоря, Алина изменила твою судьбу, сделав одну из слабых второстепенных вероятностей основной.
— То есть...? — Мила подняла одну бровь, требуя подтверждения, что поняла верно.
— То есть, если бы моя сестра не ввязалась в тот бой в резиденции, то ты бы осталась человеком.
Вампирка откинулась на спинку стула. Забарабанила пальцами по столу, хмурясь все сильней. В душе поднималась безудержная злоба против подруги — менталки.
Длинные тонкие пальцы с наманикюренными ноготочками стали вдруг напоминать когти хищного животного.
— Ты сможешь поправить все? — Мила искоса глянула на женщину.
Катерина качнула головой.
— Не знаю, надо будет просмотреть материалы, как это делается. Пока могу сказать только одно — в твоих основных вероятностей такого расклада судьбы не было.
...
— Что вы сказали?
Девушка устало оперлась локтями о колени.
— Я больше не гемофаг, понимаете? И не ткущая. Вообще. Абсолютно. Я не смогу изменить все обратно, прыгнув с Иоганной, — она чуть склонила голову и откинула с шеи волосы, показывая абсолютно чистую кожу без малейших признаков Печати.
Сергей Константинович ошарашенно коснулся ее пальцами, затем отдернул руку, словно боясь обжечься.
— Но как? Это невозможно! Аркан Печати необратим!
Девушка вздохнула, дала старику вдоволь "насладиться" отсутствием узора и поправила прическу.
— Как оказалось — вполне возможно. Главное правильно запудрить мне мозги и найти достаточно сильного мага.
Старик вытащил из-за стола свой стул и уселся напротив вампирской фаворитки.
— Как это случилось?
Девушка горько усмехнулась. Начала парой слов со своего похищения, затем переключилась на историю Адама. Сергей Константинович задавал наводящие вопросы, желая узнать все как можно подробней, но часть Лина и сама толком не знала, а часть — отказывалась объяснять. Потому что тогда придется рассказывать и об изменении вероятностей в прошлом, а это снова приведет к обвинениям в эгоизме. Хотя в этом конкретном случае Лина была согласна с бывшим священником. История с понтификом и правда была эгоистична по своей сути — ведь, как ни крути, но Лина изменила судьбу Марка, желая личного благополучия.
Сергей Константинович слушал девушку очень внимательно и пытался скрыть свои эмоции. Старый маг давно уже планировал встретиться с любовницей вампира и сегодняшний приход, хоть и удивил его, но и порадовал, потому что давал надежду на скорое разрешение так мучавшей его ситуации. Поначалу бывший священник хотел надавить на ее совесть, воззвать к справедливости и морали Алины, чтобы в самом конце беседы в качестве снисхождения позволить ей познакомиться с сестрой и уговорить гемофага взять ее в качестве поддержки в прыжке. Но теперь все задуманное становилось исполнить намного проще, ведь Ветровой самой нужна помощь Катерины.
И теперь остается надежда только на ее сестру, приемную дочь самого отца Сергия.
В этот момент в дверь постучали. На окрик отца Сергия в кабинет осторожно заглянул Михаил и предложил робким голосом чай, потому что ужин, как он понял, задерживается. Получив согласие, через пару секунд он вошел снова, держа в руках красивый поднос гжельской росписи с заварным чайником, парой чашек, сахарницей и вазочкой с печением. Лина с благодарностью приняла чашку ромашкового чая, откусила печенье и положила на блюдце. Михаил, повинуясь быстрому взгляду учителя, так же тихо покинул кабинет.
Сергей Константинович размешал чай, сделал глоток, и приступил к самому важному.
— Вы знаете, Алина, я категорически не хотел ставить Печать.
Лина лишь бросила на него затравленный взгляд, но ничего не ответила.
— Да, не хотел ставить Печать. Я категорически против такого рабства.
— Я не была рабыней Марка, — недовольно заметила она в ответ.
— Были, Алина, были, — вздохнул старик, — Самой настоящей и полноценной. Без прав на что-либо и гарантий. И Гай, передавая вашему любовнику аркан, прекрасно это понимал! Ткущая — рабыня — это едва ли не лучший вариант сохранить ее для клана. Разумеется, вам было все преподнесено в более радужных красках...
— Неправда! — вскинула голову девушка.
— Правда, — он отставил чашку на стол и сложил руки на груди, — Наркоман — едва ли не лучший из видов рабства. А из вас сделали именно наркоманку. Доказать? На что вы были бы согласны, если 6ы получили кровь понтифика вовремя? — девушка застыла, и бывший священник кивнул головой, он знал, что бьет прямо в точку. — Уважаемая Алина, я вполне допускаю, что Марк действовал из лучших побуждений, но вы стали его рабыней, настолько покорной и верной, какими редко становились даже рожденные в неволе.
Лина отвернулась, стараясь сдержать злые слезы. Она прекрасно знала, кем по сути является, но понтифик на разу не подал даже знака, что считает Лину своей рабыней. Марк действительно любит ее.
И слушать сейчас обвинения в его сторону и намеки на использование Лине было очень неприятно.
— Поэтому, — продолжил старик, не обращая внимания на ее реакцию, — я искренне рад, что вы в итоге избавились от Печати.
Доказывать что-либо девушка не стала.
— Но я избавилась и от дара. И чтобы вернуть все обратно...
— А вы действительно хотите вернуть? — уточнил старик, пристально глядя в ее лицо.
Лина виновато опустила голову. Вспомнила Марка, Милу и горько улыбнулась.
— Я обязана все вернуть обратно. Я понимаю, что мои действия могли причинить другим людям ...
— Зло?
— Проблемы, — переиначила она, — Но знаете, я не согласна с вами. Да, быть может, раньше я и была эгоисткой. Но мне пришлось многое пережить, и это дало возможность переоценить все по-новому, — девушка качнула головой, — И то, что я сделала и у "Странного места", и в резиденции — было ради других, а не ради себя.
Сергей Константинович хотел было что-то ответить ей, но лишь упрямо поджал губы. Он все равно оставался на своем — для Алины, по его мнению, в первую очередь важно лишь то, чего хотела она.
— Кстати, Марк знает о Катерине? — вдруг спросила девушка.
Старик иронично поднял одну бровь и цинично усмехнулся:
— А вы думаете, кем он меня шантажировал, чтобы я поставил на вас Печать гемофага? Этот аркан нарушал слишком много моих принципов, чтобы я добровольно согласился работать с ним.
...
Марк хмуро читал письмо по электронной почте. Филипп предупреждал своего учителя, что недавно в Уральской директории появились вооруженные банды посвященных-смертных. Они пропагандировали восстание против недавно назначенного понтификом префекта и агитировали за смену власти в клане. Особенно он обращал внимание на лозунги о смещении верховного понтифика.
Новость была неприятной. Сейчас Филипп писал именно о посвященных, но подобная истерия среди смертных грозила выплеснуться и на обычных людей, не знающих о существовании кровососов. Вампиров не так много, смертные же плодятся как тараканы, и чем больше народу будет известно о реальном существовании созданий из суеверных ужасов, тем больше шансов получить вторую Инквизицию.
Фил, разумеется, смог вовремя разобраться и уничтожить поднявших бунт, но подобные стайки смертных, по его словам, были замечены и в других областях.
— Когда приезжает Александрос? — Дитрих уже был в курсе событий на Урале и тоже считал, что приезд лидера европейцев слишком подозрителен.
Понтифик бросил взгляд на календарь.
— Через три дня.
— Значит, основные выступления надо ждать в это время, — резюмировал Палач, — Что предполагаешь делать?
Понтифик задумался.
— Марк, — Дитрих начал очень осторожно, он знал, что друг не любит поднимать эту тему, — Мы сами уже вряд ли справимся. Клан очень ослаблен, и если периферию подпитывает Александрос...
Мужчина согласно качнул головой.
— Больше некому. Точно так же он присоединял Испанию в пятнадцатом веке, помнишь? Сначала разжег Инквизицию, чтобы уничтожить Цех менталов, затем начал вырезать все руководство.
— Марк, нам нужна ткущая. Мы не справимся одни.
Дитрих уже пару раз напоминал об этом выходе из сложившейся ситуации, но каждый раз Марк был категорически против.
Ткущие не умеют работать точечно, с одним определенным объектом. Как правильно высказалась тогда Элсбет: "при попытке поджарить яичницу, они сносят к чертям собачьим весь курятник".
И эта непредсказуемость результатов не нравилась понтифику больше всего. Никогда не знаешь, затронет ли тебя очередное изменение вероятностей, или на этот раз пронесет.
Но был и еще один весомый довод против известной ему ткущей — ее приемный отец.
— Значит, будем заключать договор о взаимовыгодном сотрудничестве! — отрезал высший.
— С кем? С китайцами или японцами? — скрыв раздражение от отказа, Палач начал перебирать варианты, обдумывая идею Марка.
— Заключить договор с Лянь Ваем — значит пустить козла в огород, — раздумывал вслух высший, — Остается Накашима, тем более, что недавно подтвердила готовность предоставить нам помощь. Этим она прижмет хвост китайцам.
— Марк, Накашиме нужны наши Лаборатории! — качнул тот головой, — Ты готов предоставить ей доступ?
Вампир был прав, японка уже давно облизывалась на опыты Элеоноры в биологическом корпусе.
— Если понадобится — да, — жестко проговорил Марк, — Но никакой ткущей!
Дитрих откинулся на спинку кресла и жестко уставился на понтифика.
— Ты уверен, что это наш единственный шанс? Мы приведем в страну чужих. Ты же сам всегда был против подобных решений.
