— Сила есть до тех пор, пока они способны её черпать у второй ипостаси. А он перерасходовался и связь почти порвалась. Теперь зверь расходует его силы сам, бесконтрольно, и ему своей не даёт.
— И от этого он умрёт?
— Да. Давай перейдем в кафе, мы его и оттуда прекрасно будем видеть. Закажи-ка нам что-нибудь вкусное, фруктовое. И пару чашек кофе.
— Сразу два кофе? А ты мне расскажешь? Или ты так от рассказа увиливаешь?
— Две чашки. С корицей и с шоколадом. Расскажу.
Вслед за официанткой, выставившей на стол чашечки, Оля притащила вазочки с фруктовым салатом и блюдечко с клубничным чизкейком, и выжидательно уставилась на Эда, опершись на кулачки подбородком.
— Можешь полюбоваться на результаты взаимодействия тёмных, которое они по какому-то недоразумению называют любовью. Страсть, соперничество — да, но никак не любовь. У вас есть даже правильное название для этого чувства — амок.
— То есть как? Страсть, но не любовь?
— Это можно сравнить со сражением. Он проиграл и поплатился. Потерял всё, что мог, вплоть до жизненной энергии. Обычный человек в такой ситуации давно бы умер, а он держится.
— Как же так... ты же говорил вчера — любовь это дар...
— Для светлых — дар. А у тёмных главное — энергия. И их любовь — затмение, страсть, беспощадное влечение, через силу, через не могу и не хочу, без разума и без тепла. И такой же результат борьбы — выигрыш кого-то одного. Того, кто забирает силу. Они жадные и тащат все, что сумели хапнуть. Демон может забрать вообще всё, выпить до дна, если ему подарить. Относительно равный партнёр тоже забирает больше, чем может унести. Но всё удержать не способен, и проигравший собирает рассеявшиеся крохи, пытаясь выжить и вырастить детей.
— Ты хочешь сказать, что это его состояние — последствие... развода?
— Наверное, в ваших понятиях можно сказать и так. Его "любовь" забрала столько его жизненной силы, сколько смогла, она выиграла. И ушла, когда он ей больше ничего дать не мог. У него энергии изначально очень много было. Но истратилось больше необходимого для жизни, вот и нарушилась связь с его зверем. Если не поправить, то он или умрёт как человек, останется зверем навсегда, или перетянет весь резерв на себя и его зверь умрет. Но и он умрёт вслед за ним.
— А причём тут дети? Почему они не с матерью? — В голове не укладывалось, как мать может оставить детей с умирающим по её же вине мужем.
— Чем ты слушаешь? Проигравший собирает ошметки. И он же воспитывает детей.
— Но как он их воспитает, если умрет?
— Никак. Должны выжить сами.
— Маленькие? Не понимаю... а как же материнские чувства? Неужели всё и всегда упирается в энергию? Ты про это говоришь постоянно...
— Конечно. Для тёмных только так. Выгода и рациональность, не иначе. Чувства они могут имитировать, когда это выгодно.
— И в чем разница? Если для вас тоже рациональность главное?
— Сама не понимаешь разве? — развернулся к ней нелюдь, прямо с тяжелым креслом, едва не сбив официантку.
— Нет... чувствую, что это не может быть одно и тоже, но не понимаю...
— Хорошо... тогда так, — он положил перед нею салфетку. — Вот есть некий предмет. Можно затратить немного усилий и превратить его в более сложный предмет, более утонченный и дающий больше энергии, например, эмоциональной.
Он кивнул на соседний столик, за которым девочка лет десяти увлеченно вырезала из салфеток снежинки.
— А можно просто уничтожить, получив каплю гораздо менее ценной энергии, зато здесь и сейчас, — промокнув каплю кофе на блюдечке, он скомкал салфетку и, бросив в пепельницу, щелчком пальцев превратил в пепел.
— Поняла, новая версия синицы в руках и журавля в небе.
— Хм, тогда для нас журавль в небе — вопрос затрат и времени, а для темных действительно почти недосягаем. Они крайне редко что-то создают, как и мы почти никогда не разрушаем. Но, подумай, и найдешь еще одно глобальное отличие от аналогии с журавлём и синицей.
— Нет, не вижу. — Она пожала плечами, наблюдая за девочкой и с улыбкой вспоминая себя за тем же занятием. — Ты же говорил, что и мы и вы всегда эгоисты и исходим из соображений выгоды?
— Да, но есть и отличие. И синица, и журавль — обе мечты для кого-то одного. Сделав эту снежинку, — эльф тоже смотрел на девочку и улыбающуюся официантку, подоткнувшую пару снежинок под вазочки на столах, — девочка порадовала и тебя и эту уставшую женщину. Так как? Есть идеи разницы между светлыми и тёмными?
— Она порадовала не только себя?
— Очевидно, правда? Тёмные всегда действуют с выгодой для себя, накапливая энергию в себе как в закрытой системе. У демонов брак — вопрос силы. Тот, кто сильнее — после слияния забирает от партнера максимум, — всё, что может удержать. А, как правило, тащит больше, сколько смог ухватить. Вот это "больше", хапнутое от жадности, рано или поздно отваливается и образует начальную энергию ядер новых существ, их детей. И структурой с ними вынужден делиться побежденный, всё равно у него они пустые. Да и жизнь ему по сути приходится начинать практически с нуля.
— То есть что, дети у вас что... что-то внешнее? Не рождаются?
— Ох, ты опять ничего не помнишь! Мы больше, чем тело! И дети — часть хоть светлых, хоть темных. Только принцип выделения энергии и структуры на детей разный. И все.
— О! Прости. — Оля помотала головой. — Ничего не поняла, да. Это всё слишком сложно для меня. Может, не стоит и пытаться объяснить? Впрочем... что получается, что структура — это тело? То есть то, что у вас вместо тела?
— Ну... как бы да, сетка, удерживающая энергию, первичное яйцо.
— То есть у демонов проигрывают всегда женщины?
— Звёзды! Ты неисправима! Кто когда говорил тебе о женщинах? Нет у перворожденных пола! Какое хотим тело, такое себе и создаём! Можно вообще без половых признаков!
— Ага, а мужчиной ты себя видишь исключительно из врожденного перфекционизма? — с вялой улыбкой пошутила слушательница.
— Хм. Нет... — он словно споткнулся перед следующими словами, — наверное, здесь и сейчас эта... социальная роль мне ближе... В общем, если считать женщиной того партнера, кто создает первичную структуру яйца для ребенка, то у демонов им становится проигравший.
— А у вас? Ну, прости, любопытно просто очень! — попыталась подлизаться Оля, — почему-то вспомнив браслет на его руке, названный "супружеским".
— У нас... мы выбираем партнером наиболее отличающегося по структуре. Того, чьей структурой восхищаемся. Так, чтобы оба получили после слияния максимум новых зачатков. Это очень... очень притягательно — найти кого-то, собравшего информацию в совсем другую вселенную. Но и очень сложно. Поэтому всегда образуется избыток структур, общих для обоих партнеров, вот из них и формируются новые перворожденные.
— Мрак. Я этого никогда не пойму. Не стоит и пытаться...
Допив сок и размазав соус от салата в забавную рожицу, Оля заметила, что их пациент проснулся и внимательно смотрит на них. От этого пронизывающего взгляда девушка ознобливо передернулась и вспомнила, как эльф угрожал тёмному.
— А что ты ему сказал про выгоду для мира? — спросила она шепотом, чтобы не услышал оборотень.
— Или выгода отдельного существа или выгода для мира в целом. Первое может противоречить второму, в этом случае мы не помогаем. Короче, зависит от уровня развития. Человек, даже самый светлый, скорее всего выберет собственную выгоду, да вы и избавлены от этого выбора, вы же не видите мира в целом. Мы же... в общем, это другая история. Тебе будет сложно.
— И все же? — Оле стало стыдно, что она отмахнулась от его объяснений. Обычно ей было очень любопытно слушать... а сейчас что-то нашло — одни обрывки в голове.
— Не жалуйся на голову, вчерашнее ещё не успокоилось, вот тебя и качает. Ладно, попробую пояснить. Лично мне пока не подвластно многое изменить, поэтому в одиночку я тоже выберу выгоду для себя. Если есть возможность — я позову других, и мы вместе справимся. Светлые перворожденные не меняют мир сами, мы как... катализатор или ядро кристаллизации — даём направление и толчок упорядоченности. Те же из нас, кто живет давно, способны в одиночку сделать удобной для жизни целую планету. Но их уже мелочи не интересуют, они заняты проблемами Вселенной. И кто-то из древних постоянно уходит — каждый раз, когда рождается звезда...
— Прости, я не хотела тебя расстроить... не грусти? — она искательно заглянула ему в глаза.
— Это наше предназначение, так что все в порядке. — Он хлопнул ладонями по папочке с меню, закрывая разговор. — Это мечта, и мне до неё ещё очень и очень далеко.
То ли Оле послышалось, то ли и правда он сожалел об этом, но она не стала больше ничего выяснять.
— Так что мы можем для него сделать?
— Ничего.
— Ты же пообещал посмотреть...
— Я смотрю и вижу, что помочь нельзя.
— То есть он умрет?
— И совсем скоро.
— А детей... мать не заберет? То есть... дети окажутся сиротами, на улице?
Оборотень медленно, с заметным усилием, кивнул. Значит, всё слышит...
— И что, никто не способен помочь?
— Теоретически можно восстановить связь.
— Ты знаешь как, но не можешь?
— Представляю как, но не могу.
— А кто может?
— Кто-то из светлых целителей. Кто-то, умеющий с радостью отдавать другим себя, свою энергию, свою жизнь. Такие есть и среди людей, но... такого человека надо не только найти, а ещё чтобы он захотел добровольно поделиться с ним своей сутью и запасом жизненных сил.
— И он решил, что я такая целительница? Почему? Я же обычная...
— У тебя аура усилена браслетом. Как будто ты не человек, а кто-то из старших рас, — он окинул её взглядом, — потомок друидов, например. Эти светлые все способны к целительству.
— Жалко, что я не потомок друидов... а такого потомка он смог бы поймать безболезненно?
— Нет, конечно. Тёмному, чтобы прикоснуться к высокоорганизованному существу порядка надо обладать большой энергией, чтобы не потерять её всю.
— Вот знаешь, сколько ты уже твердишь об этом всем, а я так ничего и не поняла. Наверное, у меня сегодня голова не варит. Бестолку объяснять в сотый раз, — вздохнула Оля. — И что он теперь собирается делать? Мне от его взгляда не по себе как-то...
— Всё ещё надеется обмануть.
— Обмануть? — растерялась Оля. — Зачем обманывать?
— Столько энергии, сколько ему нужно, ты без ущерба себе отдать не можешь. Он это знает. Но надеется уговорить тебя и вытянуть. А для этого ему нужно добровольное согласие. Но не переживай, ему недолго осталось, — отвернувшись от оборотня, без единой эмоции проговорил эльф.
"А дети будут сиротами", — эта мысль всё крутилась и крутилась у неё в голове. Оля уткнулась в пустую тарелку, не улыбаясь нарисованной рожице.
Под гулким потолком стихли раскаты очередной рекламы и в последовавшей тишине чётко прозвучали слова песни, долетевшие от стойки кафе: "Как будто жизнь, качнувшись вправо... качнется влево..."
"Не качнется. Жизнь изменилась и ничего уже не будет по-прежнему", — так же ясно осознала она, поднимая глаза на неудавшегося пациента.
Оборотень же продолжал смотреть. И смотреть странно. Теперь без всякого укора и совсем не жалобно. Этих жалобных взглядов Оля боялась как огня. Стоило ей поймать подобный взгляд какой-нибудь нищенки, как ей тут же становилось стыдно — за то, что не подала, прошла мимо, да просто за то, что молодая и здоровая. Нет, этот здоровущий и пасмурный мужик смотрел упёрто: "Да, я снова сделал бы всё точно также!" и в то же время со звериной безысходной безнадежностью проигравшего, вынужденного оставить свои дом и землю на поругание наглым захватчикам. И ни капельки, ни грамма обвинения именно её в этом взгляде не было.
Безотрывно глядя в темные провалы зрачков, она встала и сделала маленький шаг. Прижала стиснутые кулачки к груди и сделала ещё один шажок. И ещё один.
— Что ты делаешь? — словно сквозь вату долетел до нее удивленный вопрос.
— Ты говоришь, у него забрали энергию его сути и этим испортили структуру, так? — переступив ещё немного ближе к оборотню, переспросила Оля.
— Не совсем. Нарушили связь животного и человека. Чтобы доминировала какая-то ипостась, она должна быть значительно более сильной. А человек сейчас слишком слаб.
— Так ему нужна энергия?
— Не только. Что ты задумала?
— Ничего особенного. — Она присела около поверженного гиганта и положила ладошку ему на глаза. Вдохнула-выдохнула, перевела взгляд на эльфа и, уже не сомневаясь в ответе, спросила:
— Если я с ним поделюсь также, как вчера с тобой, ему хватит?
— Зачем? Он же на тебя напал! Он пытался обмануть! Он тёмный, в конце концов!
— Значит, хватит, да? Тогда не мешай. Моё дело, кому дарить. Пусть хоть кому-то будет лучше.
...
Всё было не так. Неправильно. Оля новорожденным котёнком бездумно хлопала глазами, ничего не различая: белые, темно-коричневые и зеленые полосы никак не желали складываться в общую картину. И ни одной самой глупой мысли не пробегало в голове, хотя раньше ей казалось, что их толпы поселились там навечно.
— Больно, — прошептали губы сами по себе, и из открывшихся из-за движения трещинок в рот закапало что-то едкое и солёное.
— Ты не могла бы поосторожнее с собой обращаться? Хотя бы пока я тут? — недовольно заметило приблизившееся голубое пятно.
— Что? — Она сморгнула, и взгляд наконец-то сфокусировался на склонившемся над нею лицом.
— То. Думать надо, кому и как отдаешь! Спросить не могла? Если уж задумала глупость, — эльф ворчал, но Оля улавливала в его голосе беспокойные интонации.
— А ты пока подумай, что ты ей можешь предложить, чтобы оправдать такие затраты, — услышала она сказанное в сторону.
— Чем ты думала? Чего собиралась добиться? — намного тише продолжил отчитывать её Эд.
— Не знаю... наверное... мне хотелось — как ты... как девочка эта... помочь? Сделать мир чуть-чуть лучше?
— Переделать тёмного невозможно. А мир ваш пограничный — сколько ему не отдавай, если не способна повысить сложность структуры, то только потеряешь.
— Но я же и так теряю...
— Совсем потеряешь. Всё, что у тебя есть. Себя пожертвуешь. И всё на этом для тебя закончится.
— А как же ты? Ты ведь меняешь... ну по мелочи.
— Именно что по мелочи. И я связан с миром напрямую, я могу и восстановиться. А ты — нет. Ты — открытая система и пополняешься несоизмеримо медленнее.
И снова он отвлекся в сторону:
— Запиши телефон. Твою спасительницу зовут Ольга. Когда поуспокоишься, придешь к ней в гости, обговоришь цену.
— Зачем в гости? Какая цена? За что? — испуганно пискнула спасительница, пытаясь не тревожить открывшиеся ранки.
— Так нужно. Цена твоей героической глупости. За лечение.
— Мне? Мне ничего не надо! — Ей совсем не хотелось видеть этого жутковатого оборотня снова.
А эльф совсем другим, холодным тоном продолжил для пациента:
— Придешь и подтвердишь клятвой при мне. Для надежности, чтобы точно определить границы долга.
