Скалозуб остановился в десяти шагах от седалища самопровозглашённого правителя подземного царства. Все тринадцать наёмников вперились в него так, будто готовы были наброситься на едва державшегося на ногах гнома, стоит тому сделать резкий жест или произнести одно неверное слово.
— Я всего лишь частица огромного целого, непостижимого, всеобъемлющего. Праотец дал мне... а, впрочем, можешь называть меня как угодно. — Непохоже, чтобы Велер чтил веру в единого Бога или какую другую мораль, так что высокий слог пророк решил приберечь для более наивных и отзывчивых слушателей. — Лучше поведай мне свои планы, раз уж именно ты занял место Предателя.
Последняя фраза прозвучала с вполне очевидным намёком, но рассевшийся на троне гном был, по всей видимости, настолько уверен в своём праве повелевать, что не обратил на двусмысленность никакого внимания:
— Ох, парень, всегда-то ты был немного с приветом, но боюсь, 'немного' превратилось в последнее время у тебя в много. Да так много, что ого-го! Ха-хах! — рассмеялся над собственной 'остроумной' шуточкой бывший кладовщик. — Что же касается твоей просьбы... боюсь, я слишком слабо понимаю твои мотивы и цели, чтоб всё начистоту так запросто сейчас выложить.
Велер пожевал пухлыми губами, немного скривился:
— Да и не особенно я тебе доверяю. Скорее даже, не доверяю совсем. Ты ведь, оказывается, весьма мстительный у нас мужичок — дошёл аж до самого Короля, лишь бы поквитаться за Дом! И Кремня, как выяснилось, тоже ты завалил, причём крайне жестоко. Рыжеруба, считай, что убил... А я тебя как-никак на казнь тогда отводил, да и раньше несильно-то жаловал. Так что... — громилы за спиной мятежника заулыбались, предвкушая расправу, — думаю, будет лучше держать тебя подальше от Королевской пещеры. Например, спровадить в твой любимый Квартал. Будешь ответственным за чернь: вещать им про Праотца, про нового справедливого короля, важность честного труда и прочее в том же духе. Так и мне спокойнее будет, и от тебя польза случится, и не придётся никому никого убивать. Как тебе планчик, мой друг? По мне так, лучше и не придумаешь!
Предложение, и правда, было очень заманчивое... Учитывая, что никакого другого выбора, конечно же, не было.
— Да не дуйся ты так, не дуйся, ну я же не изверг! Заберёшь с собой ту кусачую девку, за хорошую службу будешь щедрые дары периодически получать. А там уж обустраивайся на месте как хочешь, сам знаешь, до Квартала у власть имущих руки редко доходят... Ты там будешь, считай, что местный король! Только удерживай чернь от всяческих глупостей: 'героических' вылазок, слишком бурного проявления недовольства — и живи себе хоть лет двести! Что скажешь, парень, разве я не самый милосердный и добрый правитель, каких ещё не видывал свет?!
'Самый лучший диктатор' вальяжно развалился на троне, улыбаясь настолько самодовольно и широко, что Скалозуб в очередной раз искренне поразился, как эта ряха не треснула до сих пор как переспелый томат!
— Служба простому народу тяжёлый, но крайне необходимый для всеобщего процветания труд, — пытаться что-либо сейчас доказать давно принявшему решение 'королю' было столь же бесперспективно, сколь и опасно для жизни. Тактическое отступление с возможностью сохранить хотя бы крупицы достоинства — лучшее на что можно было рассчитывать в сложившихся обстоятельствах. — Могу я попросить лишь небольшую отсрочку, прежде чем навсегда покину дворец? Процесс управления столь значительной частью населения нашего многострадального города потребует от меня серьёзных усилий... и рисков. Боюсь, не все станут беспрекословно внимать приказам законнорожденного, пусть тот давно лишился всего, чем когда-то владел. Я готов столкнуться с проблемами, и постараюсь все их решить, но сейчас я всё ещё слишком слаб. Мне нужно прийти в себя и как следует всё обдумать. Ваше, хм, величество?
Прогиб был засчитан, Велер снисходительно махнул холёной рукой:
— Всегда приятно иметь дело с умным мужчиной, а не с одним из этих, — узурпатор кивнул в сторону суетящихся в зале рабочих и слуг, — дебилов, что только клянчат чего-то, но сами предложить ничего не могут и не хотят. Ступай, парень, наберись сил. Тебе и правда предстоит взвалить на себя солидную ношу.
— В смысле не знаешь, что делать? Как только поправишься, собираем вещички и уходим обратно в Квартал! — Пастыря, похоже, вполне удовлетворяло щедрое предложение Велера. — Паства и так уже одичала без проповедей и погружается каждый день всё глубже во тьму! Никогда ещё не делал я столь длительных перерывов в нотациях, даже во время уединения и постов не покидал надолго народ!
Скалозуб устало вздохнул. Старик был, конечно, мудр и очень умён, но зачастую слишком оптимистичен.
— Дедушка, ты разве не понимаешь, чего на самом деле добивается Велер? Устранить любую угрозу своему новоприобретённому положению и заткнуть недовольных — его единственная конечная цель!
Из-за чего началась вся резня? Чернь изолировали от жизненно важных ресурсов и оставили медленно умирать.
Что будет с нищетой дальше? Да всё то же самое! Поставки продовольствия через месяц-другой сойдут вновь на нет, охрана у Верхних и Нижних ворот будет усиливаться и в один прекрасный день даже до самого последнего идиота дойдёт — смерть Предателя не изменила для простого народа ничего ни на грамм!
Столько пролитой крови, столько убитых и ради чего? Чтобы одну сволочь сменила другая?! И нам пришлось проходить через все круги ада опять?!
Пастырь открыл было рот, собираясь привести ретивому ученику свои аргументы, но, помешкав пару секунд, передумал:
— Что бы ни происходило, какие бы потрясения ни переживал наш народ, гномская натура остаётся неизменной вовек. Жадность, амбиции и бесконечные оправдания неблагочестивым поступкам ведут нас по порочному кругу, выхода из которого нет. Горе нашей про́клятой расе, горе и стыд! Мы заслужили...
— Ну хватит, Дед, прекрати! Нашёл время поминать все грехи, нужно думать, как предотвратить пришествие второго Предателя!
— Предотвратить... чего?! О Втором пришествии в совершенно ином контексте в пророчествах говорится...
— Да хрен с ним с пророчествами, писаниями, лобзаниями и прочими абстрактными штуками! Велер — прагматик и чихать хотел на все наши верования! Единственный способ остановить его — действовать. Действовать, а не дискуссиями о трактовках религии и обсуждениями гномского естества заниматься!
Пастырь обиженно нахохлился и молчал. Скалозуб ожесточённо теребил подвернувшуюся под руку вилку. Ему было неловко за то, что он столь пренебрежительно отозвался о вере так много сделавшего для него старика. Посвятившему всю свою жизнь проповедям и служению Богу пророку при всей его мудрости было сложно руководствоваться одним лишь сухим расчётом: без вдохновения ярких, запоминающихся нравоучений не почитаешь. Однако сейчас требовались именно чёткие, продуманные и решительные шаги, а не высокодуховные откровения.
— Поднимать против Велера чернь бесполезно. Народ слишком устал и зализывает раны. К тому времени, когда они оправятся от устроенной Дорки резни, будет уже слишком поздно. Да и не думаю, что один из главных организаторов мятежа настолько глуп, чтобы повторять ошибки Предателя и недооценивать боевой потенциал бедняков. Как только он почует угрозу, всех наёмников сгонят к воротам и понаделают баррикад. А может, и вовсе завалят туннели в Квартал...
Нет, мы не можем рассчитывать на своих. Сами мы тоже вряд ли к Велеру подберёмся, пока его день и нощно охраняет чёртова дюжина вооружённых до зубов церберов.
— Дюжина? Когда тот планирует серьёзную встречу или совещание их собирается вокруг него куда больше... — отметил наблюдательный Пастырь.
— Да уж, ничего не скажешь, вооружённые вилками и столовыми ножами последователи Безбородого против профессиональных убийц в полной броне! Отличнейший план. Хотя один раз нам с маникюрными ножницами уже повезло...
— Непохоже, чтобы Велер испытывал недостаток внимания женского пола, так что посылать твою невесту к нему тоже идейка сомнительная, — старик отрицательно покачал головой. — 'Кусачую цареубийцу' нынче даже самые отмороженные мужи стараются обходить стороной.
— Поднять народ мы не можем, атаковать напрямую своими силами не способны. Пытаться договориться с другими недовольными законнорожденными — долго и нет никаких гарантий, что нас никто не предаст, дабы выслужиться пред новым владыкой...
Скалозуб сломал-таки зубец несчастной вилки, что беспрестанно вертел в руках, уйдя глубоко в свои мысли. Сломанный, но в целом всё ещё пригодный столовый прибор вызвал довольно странную ассоциативную связь:
— Стражи! Кирчин, или как его там... Их капитан, — пояснил он не совсем понявшему его рассуждения Пастырю. — Григги сказал, что их морят голодом в темницах дворца. Видимо, Велер не решился публично казнить верных воинов, это могло бы отпугнуть часть наёмников, запахни вдруг жареным. Если капитан всё ещё жив...
— Если получится уговорить его сражаться за нас, если удастся освободить, если посчастливится вооружить... Многовато 'если' для 'решительных чётких шагов', — съехидничал всё ещё несколько обиженный приземлённым учеником пророк.
— Я поговорю с ним, — беспечно отбросил старческий скептицизм Скалозуб. — Если будет на то воля Праотца, — подмигнул он пророку, — у нас будет шанс на шанс, дабы получить шанс свергнуть очередного Предателя!
* * *
Он пребывал в одиночестве и тьме своей камеры, казалось, долгие годы.
Никто не мучил его, никто не допрашивал. Никто не давал ему есть. Лишь изредка поддатый тюремщик приносил попить протухшую вонючую воду, которой всегда не хватало, дабы утолить жажду оставленного медленно умирать воина.
В том, что его бросили именно умирать, Кирчим не сомневался от слова совсем. Велер давно испытывал к нему неприязнь, да и сам капитан не выносил вечных увиливаний и пакостей главного кладовщика. Получив возможность избавиться по-тихому от неугодного гнома, мятежник не преминул ею воспользоваться.
'Эх, всё-таки нужно было тогда наброситься на него и убить', — в очередной раз мысленно прокрутил последние события перед капитуляцией капитан.
Но тогда он обрёк бы на верную смерть своих подопечных. Впрочем... им, так же как и ему, один пёс, не жить. Только вместо мужественной смерти в бою теперь они сгниют в катакомбах.
Когда тюремщик напивался совсем вдрабадан, Кирчим просовывал, насколько то было возможным, лицо сквозь решётчатое окошко в дверях и устраивал перекличку. С каждым разом на зов командира отзывалось всё меньше ребят. Несколько гномов умерли, у кого-то уже не было сил говорить, многие просто утратили интерес к каким бы то ни было действиям.
'Нужно было биться тогда до последнего!', — сокрушался поддавшийся минутной слабости при виде головы Короля командир.
Шло время и голод медленно, но верно вытеснял раскаяние и прочие мысли из несчастного разума. Велер, Король, странный гном без бороды. Страдающие по его вине подопечные. Всё отходило на второй план, оставляя лишь животную потребность что-нибудь съесть. Хоть что-то съедобное...
Кирчим чувствовал, как Зверь внутри него с каждым днём становится всё сильнее.
Услышав шорох, капитан словно обезумевший бросился к двери. Прильнув к оконцу, тяжело и прерывисто задышал.
'Пить. Пить! — одна мысль, одно желание, один доведённый до отчаяния гном. -Пи-и-ить!'
Что-то было не так. Что-то...
Обострённые инстинкты дали сигнал телу раньше, чем пребывающий в спячке рассудок сумел что-либо понять.
Отпрыгнув назад и в сторону от двери, Кирчим буквально врос в стену.
Нечто черней окружающей тьмы, влетело через решётку, стремительно пронеслось по углам его камеры и столь же быстро выскочило обратно наружу.
Капитан неподвижно стоял, затаив дыхание и не решаясь вздохнуть. Из соседней камеры послышались дикие вопли, грохот, стук в дверь. В течение нескольких долгих минут крики отчаяния обречённого гнома усиливались. Несчастный уже не просто бил в дверь, он грыз и царапал ту, будто какой-нибудь монстр. Вой боли перешёл в яростный рык. Затем всё внезапно затихло. Не было слышно ни звука, лишь сердце бешено колотилось в груди перепуганного, как никогда в жизни, бывалого воина.
Он медленно сполз по стене. Усевшись на каменный пол, прижал колени к груди. Дрожь сотрясала тело сурового капитана, по щеке стекала солёная капля. Каким-то непостижимым, загадочным образом, он знал без тени сомнения — кошмар не закончился.
Пока что, тот даже не начался.
* * *
Срок его пребывания во дворце неумолимо заканчивался, но получить тот самый пресловутый 'шанс на шанс' возможности не было.
Стоило Скалозубу отойти от покоев хотя бы на пару шагов, как за ним, не скрываясь и не таясь, начинали следить. Приспешники Велера следовали за приметным гномом повсюду, даже потуги уединиться в кабинете раздумий, не привели ни к чему кроме неловкости и обид. Каждое слово, каждый кивок, каждый непринуждённо брошенный взгляд подмечались и, вне всяких сомнений, фиксировались для дальнейших докладов. Попытка договориться, а уж тем паче освободить стражей, с таким хвостом была заранее обречена на провал.
Проходили минуты, часы, дни, и Скалозуб всё больше думал уже не о свержении узурпатора, а о действиях, предстоящих по возвращении в Квартал. Адекватных идей, как переломить ход неудавшейся революции, не было, как не было и желания за просто так умирать.
Пастырь разводил руками, Бригитта молча кивала. Торк бешено вращал глазами, но предложить никаких дельных мыслей не мог. Григги... Паренька всё больше начинали интересовать лица противоположного пола, и добиться от него иных сведений становилось с каждым разом всё трудней и трудней.
Фиаско. Скалозубу не нравилось это слово, но с другой стороны, подобный поворот событий был для него не внове.
Биться, трудиться и рисковать. Чтобы в один миг лишиться всего. Чтобы кто-то другой получил все посеянные его кровью и потом плоды. Чтобы в очередной раз начать всё сначала, с нуля.
От подобных мыслей и жалости к себе хотелось завыть. Он не хотел, он отказывался мириться и принимать всё как есть! Он был не согласен с такою судьбой!
Но реального выбора не было.
Глава 31. Добро всегда возвращается
Очень важно научиться не возмущаться мнениями, отличными от ваших собственных, и научиться анализировать и стараться понять, каким образом они могли сформироваться. Если поняв их, вы по-прежнему считаете их ложными, вы можете бороться с ними гораздо более эффективно, чем если бы вы просто продолжали возмущаться.Бертран Рассел
То, что сегодня всё так или иначе закончится, он понял, едва взглянув на лица отправленных за ним гномов. Не проронив ни единого слова, те знаком велели следовать за собой.
Скалозуб нехотя волочил ноги, угрюмо оглядываясь по сторонам. Стойкое ощущение, что смерть Предателя ничего глобально не изменила, находило в его душе всё новые и новые подтверждения.
Те же подобострастные выражения лиц мельтешащих повсюду слуг и мелких чиновников. Высокомерные взгляды бюрократов более серьёзного ранга. Наглая походка у гномов, действительно обладающих властью. Агрессивное поведение громил, призванных эту власть охранять. И абсолютное равнодушие каждого к проблемам и бедам тех, за счёт кого вся эта шваль жирует и наслаждается жизнью.
