— А зачем вообще были нужны гаремы и бордели?
— Прочитаешь сам — безумно интересно, — посоветовал Дензел. — Быт и его обустройство в Альхейне вообще были поразительным явлением, согласованным с нашей природой. Знания по физиологии и медицине намного опережали время, и эти знания были прочно завязаны на самых разных аспектах жизни, начиная с праздников Ферейна и заканчивая интеграцией омег в военную службу.
— А это правда, что Рудольф позволял пользоваться своим гаремом в знак особой милости?
— Чистая правда. К тому же в гарем совали свои носы все, кому не лень, стоило Рудольфу отбыть куда-нибудь. Альфы не способны чувствовать отпечаток фантомных запахов сородичей и бет на омегах, и этим активно пользовались. Главным было не попасться с поличным, а сами омеги обычно молчали. Алу лично видел подобное, но его самого какое-то время не трогали — опасались гнева Рудольфа, который особенно яростно воспринимал покусительство на своих фаворитов. Отчасти поэтому они часто менялись — Рудольф бывал брезгливым — и Рэнди пробыл в этом чине дольше всех. Всё изменилось после того, как бедного Алу изнасиловал сам Вирджил Месси епископ Викторанский, личный духовник Императора и Первый советник.
— ЕПИСКОП??? — сдавленно ахнул Риан. Его Преосвященство Вирджил Месси вошёл в официальную историю как один из ближайших советников Рудольфа III-его, был в ту пору человеком весьма почтенного возраста — под пятьдесят лет, Правой рукой самого Патриарха. В "Гареме" он был изображён суровым, энергичным, проницательным и деловитым. Якобы он сразу заподозрил необычный подарок в шпионаже, а потом по свидетельству одного из омег гарема вскрыл заговор. — Да как так вышло-то???
— Алу было вменено в обязанность сопровождать Рудольфа всюду, включая службы в храмах. Само собой, что реакция Алу на первую мессу была смешанной. При всей торжественности и роскоши внутреннего убранства собора атмосфера в помещении была крайне тяжёлой. Епископ внимательно наблюдал за Алу, а позже вызвал к себе для религиозной беседы. Его знания языка Альхейна хватило, чтобы понять, что менять веру мальчик не собирается ни при каких обстоятельствах. Алу знал, что главная разница между верами обеих стран состоит исключительно в трактовке, в угоду которой были искажены ингернские Заветы, и потому не видел смысла перекрещиваться или даже менять одежду на местную. Епископ пытался обратить его в свою веру, но Алу успешно отбивался с неумолимой логикой, которая с каждым доводом всё больше бесила епископа, как и та смелость, с которой с ним говорил Алу. Про запах я вообще молчу — сам знаешь, как на вас реагирует большинство. — Риан скрипнул зубами. — Содержание этого разговора было изложено в дневнике Эммануила — Алу хорошо запомнил, о чём они говорили. В какой-то момент Месси вышел из себя и просто набросился на Алу. По словам самого мальчика, пах в этот момент епископ просто омерзительно, Алу едва не стошнило, и это не говоря о том, как на насилие в принципе мог отреагировать юный Двуликий во время вторичного созревания до самого его окончания. Помнишь, как это у тебя было? — Риан молча кивнул. — А теперь попробуй себе представить, что было, когда такой фанатик, как Вирджил Месси, опомнился и понял, что натворил.
Омега только фыркнул. Он вполне мог себе это представить! Четыре года назад весной он был приглашён на крупный приём, на который каким-то образом угодил и каноник высшего ранга, служивший до выхода на пенсию в соборе Святого Андрюса. Что этот спесивый и заносчивый старик забыл в элитном собрании, Риан до сих пор понять не мог. Он изъяснялся высокопарно, постоянно поминал Святое Писание, цитировал сочинения святых, регулярно крестил лоб и вообще выглядел набожным до судорог. Впрочем, на элитное спиртное налегал без зазрения совести. На все попытки Аполло соблазнить гостя священник откровенно плевался, обзывал омегу порождением Тьмы, призывал других гостей выгнать его, но стоило ему выпить хорошенько, как всю набожность будто ветром сдуло, и каноник начал поглядывать на знаменитость откровенно похотливым взглядом. Разумеется, Аполло ещё и ублажал гостей — кого у всех на глазах, кого уводил в соседнюю комнату. Гостей было много, Двуликий изрядно вымотался, но последним был тот самый каноник, и на него ушли все последние силы. Там Риан и заснул, старик тоже, а разбудило парня громкое покаяние. Каноник так каялся, то разбуженный его воплями омега не выдержал и засмеялся, за что был снова обруган, проклят и вытурен в гостиную голым. Если Месси был таким же, то бедняжке Алу оставалось только посочувствовать.
— Это и стало сигналом для других.
— Именно, — подтвердил Дензел. — Алу вполне мог дать отпор, но поддавался, не желая нарываться на конфликт с окружением нового повелителя. После самого первого изнасилования он вернулся в комнату гарема, где его уже постоянно беспокоили другие.
— А как складывались его отношения с самим гаремом? И как так вышло что у него завязались отношения с Рэнди?
— Когда Алу прибыл ко двору, особой дружбы между омегами из гарема не было. Рэнди и вовсе был изгоем — он стал фаворитом практически сразу, как попал к Рудольфу, и был надолго ограждён от домогательств других придворных, да и после первого посягательства император его не отставил почему-то. Сам Рэнди попал ко двору в четырнадцать лет.
— А он был ровесником Алу?
— Нет, на год или полтора старше. И, кстати, с его происхождением не всё ясно. Да, он был куплен, но есть основания считать, что он был внебрачным ребёнком некого аристократического рода и намеренно помещён в гарем.
— Не понял.
— Род Джефферсонов в то время уже угасал и всё чаще принимал к себе приёмных детей. Последним отпрыском рода стал омега Сью, который родился от приёмного ребёнка. Когда Сью исполнилось четырнадцать лет, его начали готовить к дебюту, и тогда случилась странная история. По округе, где стояла усадьба Джефферсонов, поползли слухи, что Сью начал тайно встречаться с одним из конюхов. Известно, что это был парень-альфа, довольно молодой. Накануне дебюта Сью вдруг пропал и не появлялся ровно столько, сколько обычно длится омежья беременность. Когда же он вышел в свет, многие заметили, что с мальчиком что-то не то — он выглядел подавленным, сильно измученным, игнорировал все положенные правила и вообще вёл себя подозрительно. Шея Сью была плотно закрыта, хотя у дебютантов в те времена она выставлялась на всеобщее обозрение как доказательство, что ребёнок нетронутый. Это после разгрома Альхейна все омежьи наряды стали полностью закрытыми вплоть до переворота. Те же слухи утверждали, что Сью застали с поличным во время вспышки с тем самым конюхом, который был убит у него на глазах. Причём уже под самый занавес течки. Сью будто бы забеременел, его попытались напоить настойкой, но он отказывался вплоть до истерик и буйства. Силой ничего не добились... Это я слухи пересказываю, — на всякий случай напомнил Дензел. — Что там было на самом деле, никто не знает. Так вот, едва ребёнок родился, его тут же отобрали у Сью и куда-то увезли. В шестнадцать лет поздоровевшего Сью отдали замуж за старого барона Харконена, а после его скорой смерти за племянника барона. Сью вёл себя вполне прилично, брак получился бездетным — вероятнее всего, из-за бесплодия самого молодого барона — и ровно до тех пор, пока Сью не прибыл ко двору, никаких тревожных симптомов не было. На торжественном приёме у Рудольфа, когда Рэнди впервые сел у ног Императора как фаворит, Сью обратил на мальчика внимание и проявлял подозрительный интерес до самого конца раута. Он даже пытался переговорить с Рэнди с глазу на глаз, а Самуил Спенсер заметил, что между Сью и Рэнди есть определённое сходство. Собственно, тогда он и начал выяснять. Когда стало известно, что Рэнди казнён, буквально через несколько дней Сью повесился в своей спальне.
— Значит...
— Слухи слухами, только одних слухов было мало. Самуил начал разбираться и выяснил, что Рэнди привёз во дворец некий бета Рональд Бьюэлл, в доме которого Рэнди жил с раннего детства. Откуда он взялся, узнать не удалось, только Бьюэллу явно кто-то за это приплачивал. Джефферсоны всегда были теми ещё интриганами, и, скорее всего, этого самого ребёнка решили использовать в очередной комбинации. За страсть к интригам они в итоге и поплатились вскоре после убийства Алу — они участвовали в заговоре против Рудольфа, попали под следствие, были лишены дворянства, всех богатств и земельных владений.
— Значит, Рэнди всё-таки был аристократом, как и Алу.
— Если слухи хотя бы наполовину правдивы, и Самуил не ошибся в своих выводах, то Рэнди был ребёнком Истинного Предназначения. Ребёнком импринтинга. Вероятно, его родители искренне любили друг друга — другую причину для Сью пойти на такой шаг в то время представить трудно.
— После дебюта омежек держали под строгим надзором.
— Именно. Никаких чужаков. Только свои и никаких побочных детей.
Гиллиан гордо смотрел на ученика.
— Видал? — подмигнул он Риану. — Каков, а? Что скажешь?
— А смысл? — развёл руками Двуликий.
— Согласен.
— Значит, в плане наследственности ребята вполне друг другу подходили, раз они стали парой, пусть и ненадолго.
— Дело не только в наследственности, — продолжил Дензел. — Сами обстоятельства их сближения были таковы, что иначе и случиться не могло. Не забывай — Алу созревал в обоих направлениях. Помнишь, как это у тебя было? Вот и перенеси это мысленно на ту эпоху.
— Алу начал испытывать влечение к сородичам, жил среди них и не знал, как справляться с этим влечением?
— Ну, с этим особых проблем не было. Тут сценаристы не соврали — Алу спал со всем гаремом и достаточно активно, но началось это не сразу. Первым стал как раз Рэнди, вслед за ним потянулись остальные, и это скрасило жизнь Алу до поры до времени, сделало её терпимой. А потом начались поездки Рудольфа по стране, Алу отправился вместе с ним, и эта поездка стала решающей в их отношениях.
— И с чего всё началось?
— С того, что Алу основательно подготовили к поездке. Альхейн — страна со сравнительно мягким климатом, и Алу снабдили добротной тёплой одеждой, в том числе и из дорогих тканей и мехов. По пути половина его багажа была попросту разворована свитой Рудольфа, а остальное растащили уже во дворце. Алу едва успел спасти запасы лекарственных трав, инструменты и широкий тёплый плащ, в котором и прятался от тех ужасов, что видел вокруг себя. После того, как он подвергся коллективному изнасилованию на следующий день после разговора с епископом, только Рэнди рискнул подойти к нему и попытаться утешить. Он был очень мягким и добрым юношей, умным и понимающим. Он видел и чувствовал, как Алу напуган тем, куда попал, видел, как ему тяжело одному.
— А почему Алу не взял с собой кого-нибудь?
— Потому что понимал, куда едет. Он не собирался подвергать своих земляков-омег той же угрозе. А тут ещё и вторичное созревание. Ночью Рэнди часто просыпался от того, что Алу ворочался в своём углу, сам тянулся к нему и решился. Само собой, что бедный мальчик страдал, мучился, и Рэнди, поняв, что ему нужно, решил помочь. Алу испугался, пытался отказаться — пусть Рэнди и потерял место фаворита, но пользоваться такой возможностью просто потому, что хочется, он не хотел. Да ещё после всего того, что успел увидеть и пережить. Но Рэнди был настойчив, и Алу сдался. Проснулись они вместе, и, как позже Алу признавался Самуилу, никогда ещё с самого отъезда из дома ему не было так спокойно.
Рэнди приметил Алу сразу, ещё на первом пиру, и почуял, что этот омега особенный. К сожалению, всё, что он говорил, мы знаем только со слов Алу, сохранённых Спенсерами. При посторонних Рэнди обычно молчал, но то, что он взялся учить Алу языку Ингерна, причём весьма успешно, доказывало его способности. Только непродолжительность этого обучения была причиной того, что говорить пространно и связно к исходу всей трагедии Алу не мог. После первой ночи Рэнди убедил остальных помочь Алу, рассказал о собственном опыте, чем весьма заинтриговал сородичей. Так всё и вышло. Омеги один за другим оказывались в постели Алу и покидали её с чувством глубочайшего потрясения. Позже один даже сбежал из дворца, и прислуга вовсю шепталась, что причиной побега была беременность.
— И отцом ребёнка был Алу?
— Да. Этот омега по имени Коул, которого в твоём фильме сделали доносчиком, настолько проникся обществом Алу, что захотел ребёнка от него. Его течка как раз приближалась, и Коул уговорил Алу спариться с ним. Поскольку, если бы стало известно Рудольфу, о ребёнке пришлось бы забыть, Коул и решился на побег. Эммануил Спенсер помог юноше выбраться из дворца, после чего о Коуле не было ни слуху ни духу. Так что сейчас где-то у нас, возможно, живут потомки Алу. — Дензел вдруг улыбнулся. — А вдруг это ты?
— Да нет, вряд ли, — густо покраснел Двуликий.
— А вдруг? Уж очень хорошо ты вписался в эту роль.
— Вот только эта роль была обманом от начала до конца, — отвёл глаза омега.
— А внешнее сходство?
— Совпадение. Ладно, рассказывай дальше.
— Вскоре после того, как Коул сбежал, Рудольф, перебесившись после этого известия, отправился по стране с визитами. Алу, разумеется, поехал вместе с ним, а когда вернулся, то Рэнди ужаснулся — на бедном мальчике просто лица не было. Если раньше он хоть как-то ещё держался за счёт своего оптимизма, то теперь от него прежнего почти ничего не осталось. Да и Рудольф был крепко недоволен, то и дело замахивался на него. Было очевидно, что во время поездки что-то произошло, вот только вытрясти подробности оказалось той ещё задачей. Алу долго отказывался говорить, а потом просто ударился в слёзы. Рэнди с трудом смог его успокоить, позвал Самуила Спенсера, и то, что Алу смог рассказать, стало для них настоящим шоком.
— Алу попался с кем-нибудь?
— Не просто попался. Когда Рудольф гостил в поместье Бариста, у Алу случилась течка, и Рудольф, предвкушая немалое удовольствие, застал его с младшим сыном хозяина дома. Парень как раз начал созревать и осмелился покуситься на императорского фаворита. Спас нахала только "сопливый" возраст, а самого Алу Рудольф так помял, что едва не искалечил. С трудом бедный мальчик смог свести возможные травмы к минимуму, что в подобный момент не так-то просто. Рожать от Рудольфа он пока не собирался и потому заранее запасся противозачаточным настоем. Но этот случай был не единственным. О других Рудольф узнал значительно позже, поскольку, узнав об инциденте, другие старались действовать куда осторожнее. Поездка показала Алу всю распущенность и лицемерие элиты, и в подобном окружении Рудольф начал выходить из-под его влияния.
— Привычный круг общения, — вздохнул Риан.
— Именно.
— А омеги? Они тоже его зажимали?
— Разумеется. Ты не представляешь себе, что творилось на омежьих вечерах, стоило мужьям и братьям уехать на охоту или в ближайший бордель! То, что ты отыгрывал в "Нежности" — это сильно смягчённый вариант того, что происходило в ту эпоху. Омеги не просто ублажали друг друга, как могли. Они щедро сдабривали это вином и дурманом, привозимым со всех концов континента, при этом так увлекались, что забывали о собственных детях, а то и вовлекали их в свои забавы. Алу был не просто в шоке от всего этого — он едва не утратил веру в жизнь. На его родине о подобном говорили, конечно, и даже встречались подобные люди и группы, но это была страшная редкость, и она старательно скрывалась. Тут все всё знают, почти друг друга не стесняются, а во время церковных служб стоят с благостным выражением лица и вспоминают недавнюю оргию! Неудивительно, что аристократы и дворяне, выросшие в подобной среде, настолько презрительно относились ко всем омегам скопом. Алу такого натерпелся во время поездки, что это сломало его. Когда он вернулся в Викторан, и Рэнди встретил его, то тут-то и случилось то самое. Ребята поняли, что любят друг друга. По-настоящему. Всё это время Рэнди ждал возвращения Алу, тревожился, и только он смог помочь ему вернуться к обычной жизни, выйти из депрессии. Первой длинной сложной фразой, которую произнёс Алу, были слова любви для Рэнди.
