И он сглупил. Не следовало говорить Дэйне о том, что он тогда чувствовал близость расставания. Он действительно тогда это чувствовал, но совершенно не обязательно было говорить об этом Дэйне. Она — девушка, потому воспринимает такие слова по-иному. И он обязан был учесть эту разность восприятия. Да, он с Дэйной договорился о том, чтобы не лгать друг другу. Но очень трудно понять, когда следует лгать, а когда не следует. Всё же мужчины и женщины по-разному воспринимают окружающий мир. И, соответственно, думают и говорят об этом мире по-разному.
Дэйна... она стремится сохранить любовь к нему и ей это... удаётся. Она тщательно избегала разговоров об Акузе, она понимала, что после Акузы Шепард долго, очень долго восстанавливался и постарался восстановиться. О том, что Джон восстановился в достаточной степени, знали не только Дэйна и не только Шепард, но и командование. И уж конечно старшие офицеры понимали — таких специалистов, как Шепард, нельзя долго держать в запасе. Они должны действовать, должны работать.
Они умели молчать вдвоём, говорить вдвоём, быть вдвоём. Дэйна хотела... Дэйна хотела от него ребёнка тогда, в последние часы перед расставанием. А он... он этого не понял. а желание, стремление не осложнять жизнь своей подруге?! Кто теперь может сказать абсолютно точно? Возможно, я спасла Дэйну от одних сложностей, но при этом обрёкла её на другие? Может быть. Я не оставила её на Земле беременную, но он... он оставил её одну?!
Она отпустила его на "Арктур". Она знала, что он полетит прежде всего на эту станцию. А вот куда он полетит позднее — она не знала. И не могла знать. Ей было так больно узнать о том, что пришёл вызов... При всей своей невосприимчивости я услышала, почувствовала горечь в её голосе. Да, я тогда, услышав её слова: "Я так и знала", обняла и поцеловала Дэйну. Поцеловала в лоб. Так поцеловала, как она всегда любила. Этот поцелуй был ей тогда очень нужен.
Она тогда сказала, что будет его ждать. И просила писать. Эти несколько дней после прилёта на "Арктур"... очень многое изменили в моей жизни. Все эти дни я чувствовала, пусть не всегда понимал это достаточно чётко и полно, но чувствовал, что Дэйна его ждёт. Сейчас она его тоже ждёт. Я знаю об этом, потому что я это чувствую. Сейчас я снова вспоминаю, поминутно и посекундно то время, когда Дэйна провожала его в космопорт. И сейчас я знаю, что Дэйна была напряжена и волновалась. Пока они вдвоём летели в расположение военного космопорта, она молчала, чувствуя всю остроту и неопределённость момента. Для очень многих людей молчание — естественная реакция на такую ситуацию.
В космопорту я обещала вернуться и писать. Обещала Дэйне. Обещала, сказав это подруге. Ближайшей подруге. И уже несколько дней из-за информационной блокады Идена он не могу отправить Дэйне ни одного письма. О том, чтобы услышать её голос по аудиоканалу или тем более — увидеть подругу по видеоканалу — и речи быть не может, потому... потому что это очень существенно нарушит информационную блокаду. А она ждёт, надеется, верит. Продолжает верить ему. Продолжает верить, что он рано или поздно откликнется, пришлёт хотя бы несколько слов, хотя бы несколько строчек. И продолжает верить, что он вернётся к ней. Вернётся, потому что любит её. Мужчина не имеет права отказываться от своих слов. А Шепард сказал Дэйне, провожавшей его, что любит её.
