— Нет, господин генерал. Несмотря на ругань офицеров, они рассыпались по полю и побежали к метателям.
— Как вы могли слышать их ругань? — спросил Глас.
— Я оставил ребят на прежнем месте, а сам проехал вперёд. Они подняли такую пыль, что почти ничего не было видно.
— Ладно, рассказывай дальше.
— Дальше гардейцы выстрелили из баллист, и среди наших с грохотом начали появляться клубы дыма. Многие попадали убитыми или ранеными. Кажется, противник использовал кавалерию. Больше ничего не скажу: у меня конь взбесился от шума и понёс. Хорошо, что он поскакал в нужную сторону. Пока я справился, там уже всё закончилось. Если кто и выжил, я их не видел, и мои ребята — тоже.
— Глас, — сказал я генералу, — поднимайте людей. Нам всё равно вступать в бой, а если поторопимся, может, поможем уцелевшим. Уводите всю свою кавалерию за холмы. Мы пока не будем её использовать. Маркус, конных братьев отошли туда же. Через рощу смогут пройти только пешие.
Мы выступили из лагеря и быстрым шагом двинулись к месту боя. При подходе я крикнул шедшим впереди бойцам:
— Всем копья на изготовку, лучникам приготовиться! Сбились плотней! Командуйте, Глас, а то я сорву голос так орать.
В колонну мы не строились, потому что неровная местность и обилие кустов мешали такому передвижению. Шли толпой, в которой солдаты и братья были заранее разбиты на небольшие группы по семь — десять человек. Противника увидели, когда вышли на открытое место. Сотен пять всадников гоняли ещё уцелевших солдат корпуса Дарна и добивали их на наших глазах.
— Лучники! — закричал Глас. — Начали! Цельтесь в лошадей, на них нет доспехов!
Полторы сотни наших лучников ускорили шаг, на ходу опустошая колчаны. Ржали и падали раненые кони, валились на землю сбитые стрелами всадники. Как оказалось, защита на гардейцах была намного хуже нашей. Им просто нашили на кожаные куртки многочисленные железные бляхи. Рубящий удар они держали неплохо, а от колющего защищали слабо, и большинство стрел попадали в незащищённые места, лишь изредка отскакивая от блях. Скоро стрелы закончились и бойцы, отбросив луки, взялись за мечи. Как выяснилось позже, мы спасли своим вмешательством две сотни солдат Макроя. Понеся заметные потери, вражеская конница вышла из боя, а вместо неё появились лучники, которые нас обстреляли. При отсутствии цельных доспехов и ростовых щитов устоять под дождём стрел было невозможно. Теперь враг должен был выпустить против нас пехоту. Из-за отсутствия лат кавалерия сражалась только с кавалерией и использовалась для преследования уже бегущего неприятеля. Она не могла опрокинуть готовый к сопротивлению строй пехотинцев, имеющих на вооружении копья.
Мы не стали брать в этот бой арбалеты. Быстро бежать с армейским арбалетом, да ещё через лес, — задача для атлета, а чтобы нормально использовать арбалетчиков, их нужно поместить в середину каре и охранять мечниками или копейщиками. Для такого построения у меня было мало бойцов. Я раньше не сталкивался со здешней армией, только с гвардией, которая занималась охраной знатных персон, а не сражениями в поле, поэтому только сейчас увидел, насколько беззащитны бойцы против метательного оружия. И это при наличии хоть каких-то доспехов. А раньше был только небольшой щит, который пехотинец носил, закинув на ремне за спину. Им можно было прикрыться от одиночной стрелы, но не от массированного обстрела. Наша защита тоже требовала улучшения. Она плохо защищала конечности, а попробуйте бежать со стрелой в ноге!
Пауза в бое закончилась, когда появилась вражеская пехота. Гардейцев было намного больше, чем нас.
— Отступаем к роще! — скомандовал я. — Помогайте раненым и держитесь группами. Да шевелитесь вы быстрее! Если задержимся, сомнут! Офицерам передать команды по цепочке!
До накатывающегося на нас вала ощетинившихся сталью людей оставалось шагов двести, когда мы побежали в сторону рощи. Кавалерия гардейцев дважды пыталась врубиться в наши ряды, поэтому приходилось останавливаться и отбиваться копьями. Мы нанесли всадникам немалый урон, но теперь пехота начала наступать нам на пятки. Слава богу, что среди преследователей не было лучников, иначе они смогли бы отстреливать нас на выбор. Не сильно нам тогда помогли бы пластины из тонкой стали на спинах, да и не у всех они были. Задерживали раненые, которым приходилось помогать. Уже перед самой рощей задние ряды наших бойцов повернулись к преследователям и по команде разом метнули копья, сначала свои, а потом и те, которые им передали из передних рядов. С такого расстояния было трудно промахнуться в плотный строй солдат. Пронзённые копьями, они падали десятками, а мы, задержав преследователей, поспешили скрыться в роще. Копья теперь были не нужны и только задержали бы отступление. Бег через эту рощу я запомнил на всю жизнь. Было уже по-летнему жарко, а при длительном беге в доспехах и коже создавалось ощущение, что попал в парилку. Пот заливал глаза, одежда постоянно норовила зацепиться за сучья и кусты, меч уже больше не казался продолжением руки, а ноги начали наливаться свинцовой усталостью. А ведь я не тащил за собой раненого товарища, как некоторые. Когда деревья поредели и мы выбежали из рощи, преследователи были в пятидесяти шагах. Мы бросились к холмам, а гардейцы, наоборот, остановились, чтобы осмотреться и оценить обстановку. Долго им так стоять не дали. Задние ряды находившихся в роще солдат пытались быстрее из неё выбраться и напирали на своих товарищей. Когда мы добежали до подножия ближайшего холма, из рощи уже вышли тысячи две пехотинцев, а из-за её края показалась шедшая в обход вражеская кавалерия. Увидев её, пехотинцы приободрились и двинулись вперёд. Братья не сплоховали, и требюше дали залп. Шесть снарядов, кувыркаясь, пролетели над нашими головами и врезались в плотную массу людей. Ещё четыре таких же гостинца упали среди конницы. Снаряды взорвались почти одновременно. Когда в толпе срабатывает мощное, начинённое сталью взрывное устройство — это страшно. Если же их целый десяток... Когда смолкли звуки разрывов, стало слышно, как заходятся криком от нестерпимой боли сотни людей. В первые мгновенья ничего не было видно из-за дыма и поднятой взрывами пыли. С той стороны, где находилась кавалерия, доносились отчаянные крики людей и конское ржание. Из облака пыли выносились отдельные лошади, а со стороны тоже скрытой дымом рощи слышался несмолкаемый многоголосый вой. Вроде я недолго осматривался, но за это время увеличенная вдвое прислуга метателей успела их зарядить и сделать повторный залп. Взрывы на мгновенье приглушили человеческие крики, а когда они смолкли, крики и стоны стали ещё громче. Хотелось упасть на землю, заткнуть уши или бежать отсюда без оглядки, лишь бы этого не слышать. Я не сделал ни того, ни другого, я просто пошёл к месту бойни. Поднявшийся ветер сдул в сторону пылевое облако, и стали видны лежавшие на земле многие сотни тел. Почти все лежали неподвижно, но некоторые пытались ползти, испуская при этом жуткие крики. Часть уцелевших была обожжена, у многих виднелись жуткие раны. Рядом со мной остановился бледный Глас.
— Я отправил в преследование всю кавалерию, — сказал он мне. — Гардейцы удирают без оглядки, но их всё ещё раза в три больше, чем нас, и надо бить, пока они не опомнились. А с этими что будем делать?
— Безнадёжных добить, — сделав над собой усилие, сказал я. — Остальных разоружить и оказать посильную помощь.
Он кивнул и убежал исполнять приказ, а я стоял рядом с мечником, который рукой с оторванными пальцами пытался засунуть в разорванный живот вывалившиеся оттуда синие кишки, перепачканные в земле и саже, и думал, что сделаю с теми, кто начал эту войну. Впервые с того момента, как я очутился в чужом мире, мне отчаянно захотелось проснуться в своей кровати в нашем городке и забыть всё случившееся, как страшный сон. Минутная слабость прошла, я вынул меч и милосердным ударом оборвал жизнь мучившегося у моих ног человека. Вокруг ходили наши солдаты с оружием в руках и делали то же самое. Изредка они поднимали раненого, который пострадал не слишком сильно, и несли к холму, где ему оказывали первую помощь. Как потом оказалось, от взрывов у неприятеля погибло около тысячи человек, и в два раза больше порубили наши конники при преследовании бегущих.
— Людям надо хоть немного отдохнуть, — сказал мне Маркус. — И нам надо дождаться конницу. Что будем делать потом? Сразу двинемся захватывать баллисты или сначала вернёмся в лагерь?
— Думаю, что нужно вернуться, — ответил я. — Надо отнести туда раненых, своих и чужих. Оставим часть сил охранять требюше и снаряды, и пусть быстрее закапывают останки. В такую жару к утру здесь будет трудно дышать. Сегодня, Маркус, я получил хороший щелчок по носу. Я живу книжным опытом, своего до обидного мало. Всё правильно и красиво распланировал, но я не был ни в одной битве, да и сражаетесь вы во многом не так, как это делали в моём мире. Из-за этого были моменты, когда всё висело на волоске, и мы вывернулись буквально чудом. Я не хочу больше так рисковать. В лагере сядем вдвоём и ещё раз всё обдумаем. Как у нас говорили, один ум хорошо, а два — лучше.
Через час вернулись конники Гласа и наши братья, все забрызганные кровью.
— Я был во многих заварушках, — сказал нам с Маркусом возглавлявший погоню брат, — но за два десятка лет службы убил раз в пять меньше народу, чем за один сегодняшний рейд. Это было сродни работе мясника. Мы гнали их и рубили всю дорогу до поля, где стоят машины. Из пеших не спасся никто, а сотни две конных мы так и не догнали.
— Вы всё сделали правильно, Слав, — сказал я. — Понятно, что твои люди устали, но к вам будет ещё одно поручение, последнее на сегодня. Сейчас выезжайте в наш лагерь и хорошо его осмотрите. Если там всё в порядке, дайте нам знать и можете отдыхать.
— А метатели? — спросил он.
— Это мы уж сами, — ответил ему Маркус, — и не сейчас, а ближе к вечеру, когда стемнеет. Если грамотно сработаем, может, обойдёмся без потерь.
Конница ушла к лагерю, и вскоре нам навстречу выслали гонца с сообщением, что в лагере собрались две сотни уцелевших бойцов Дарна.
— А он сам? — спросил я.
— Говорят, погиб, когда пытался организовать отход своего корпуса. После этого отступление превратилось в паническое бегство. Спаслись лишь те, кто вспомнил сказанные вами слова и не поддался панике.
— Это очень кстати, что они уцелели и сейчас в нашем лагере, — сказал Маркус, когда гонец отправился обратно в лагерь. — Две сотни отличных солдат, которые мечтают отомстить за гибель своих друзей.
— Скажи, Маркус, — спросил я его, — почему у каждого лучника был только один колчан, причём и у наших, и у гардейцев? Это традиция или одно из правил Гахта, о котором я ничего не знаю? У нас в ордене, да и у гвардейцев, в ходу арбалеты, так что я раньше с этим не сталкивался.
— Ну и вопросы ты задаёшь... — сказал маг. — Даже не знаю, что на это ответить. Наверное, традиция. Все знают правило, что у лучника должны быть лук и колчан. Это же очевидно.
— Не для меня, — покачал я головой. — Если бы у наших лучников было по три колчана, мы легко удерживали бы погоню на расстоянии и не понесли бы таких потерь. Тридцать два человека, убитых в спину! И ответь мне на вопрос, пока не добрались до лагеря. Почему я такой дурак?
— Ты в этом точно уверен? — усмехнулся Маркус. — И что же послужило основанием для такого вывода?
— Моя слепота. Что я предложил сделать после уничтожения основных сил противника?
— Штурмовать позиции метателей, захватить их и уничтожить. По-моему, правильный план.
— А по-моему, совершенно дурной. Ну подумай сам, зачем нам их штурмовать и идти в атаку на укреплённые позиции, рискуя собой и своими людьми? Не проще ли войти в лес парой лиг левее, обойти их позиции и захватить их с тыла? Вот почему я вам говорил глупость, а никто из вас не возразил ни слова?
— Мне такое не пришло в голову, — ответил Маркус. — Есть укреплённые позиции, их положено штурмовать. Обходы и окружения у нас применяются, но не в таких случаях. Если бы дело касалось обычной осады, такой обход мало что дал бы, поскольку все подходы к машинам тщательно охраняются. В нашем случае основная опасность исходит не от охранения, а от машин, а их быстро не развернёшь. Только где-то там должны быть две тысячи солдат, как бы на них не нарваться.
— Не должно их там быть, — сказал я. — Если бы они там были, ничего у нас сегодня не вышло бы. Я рассчитывал на то, что никто не будет использовать все силы против жалкого по численности корпуса Гласа. Если бы не ловушка, они и этими силами стёрли бы нас в порошок. После уничтожения Макроя выгодно отправить часть сил захватить порт с суши. Обычно половина моряков пьянствует по кабакам или валяют девчонок в весёлом доме. На это и расчёт. Но я накрутил им хвосты, так что морячки сидели в полной боевой готовности. Думаю, что для гардейцев это стало неприятным сюрпризом. А мы сделаем им ещё один такой, захватив сегодня ночью их лагерь. Пойдут только братья, которые хоть что-то видят в темноте, а остальные подождут перед позициями метателей, нервируя прислугу и отвлекая на себя внимание. Как тебе план?
— Замечательный. Только давай пока не будем никому о нём говорить.
Вышли, когда уже совсем стемнело. Перед этим провели построение и посчитали людей. После боя мы уже подсчитывали, сколько у нас осталось своих бойцов, и сколько пришло от соседей. Сейчас итоговые цифры не совпали: не хватало двоих, пришедших к нам из корпуса Дарна.
— Хорошо, если они просто дезертировали, — озабоченно сказал Глас, — а если это были шпионы гардейцев? Тогда они узнали наши планы, и нас наверняка уже ждут.
— Вот и хорошо, что ждут, — успокоил его Маркус. — Сейчас мы с принцем берём две сотни братьев и идём в обход позиций метателей, после чего их захватываем. Ваша задача, генерал, — стоять перед врагами на безопасном расстоянии и демонстрировать подготовку к атаке. Пусть немного понервничают и отвлекутся на вас.
— А почему вам не взять с собой солдат?
— Все братья ордена владеют сумеречным зрением, — объяснил я, — а от солдат в ночном лесу будет мало толку. Да и не стоит ломиться такой толпой, мы и братьев берём только половину. Главное наше преимущество — это внезапность. А вот когда перебьём прислугу у метателей, придёт ваш черёд.
Ночные хождения по лесу, даже когда различаешь контуры деревьев, — удовольствие ещё то. Одежда постоянно за что-то цепляется, ветки норовят ударить по глазам, а под ноги лезет всякая дрянь вроде поросших мхом ям или упавших валежин. Попробуйте в таких условиях двигаться тихо! И нам было трудно выдержать направление. Если бы не Маркус, полночи ходили бы кругами. Маг как-то чувствовал направление и шёл первым, тихим голосом указывая, куда нужно двигаться. Шли довольно медленно и до лагеря противника добрались только через два часа. Впереди показалось открытое пространство, слабо подсвеченное пламенем костра.
— Разобрались на тройки и работаем! — отдал приказ Маркус. — В первую очередь убираем охранение, потом прислугу. Пошли!
