/*Прим. автора: у Синдзи с новой охраной — хорошие отношения. Так что вопросов о том, откуда в мире "Евангелионов" взялась "Практикантка" Артема Каменистого, написанная в совершенно других условиях, возникать не должно*/
— Полагаю, — вмешался в разговор Синдзи, — что уважаемая представительница общественности, скорее имеет в виду, что "общественность" — понятие абстрактное и аморфное, так что такая часть как "задница" у нее может вообще отсутствовать как таковая!
— Солидное возражение, — фыркнул старший лейтенант Александров, возглавлявший сегодня наряд наших охранников. — Но оно не является непреодолимым. Мы просто выберем подходящего представителя упомянутой "общественности", и произведем с ним (или с ней) описанную процедуру. А уж он (или она) на страницах солидного и уважаемого издания поделится с прочими "представителями" испытанными ощущениями!
— Я подам на вас в суд! — взвизгнула так и не представившаяся девица.
— Подавайте, — посерьезнел лейтенант Александров. — Воспрепятствование отдыху пилотов, которых, так, на минуточку, на планете — всего трое, есть военное преступление планетарного масштаба. И рассматривать его будут не местные суды, но Трибунал ООН. В котором не будет ни одного журналиста, но будет как минимум двое военных, которые хорошо знают, как чувствует себя боец, находящийся под длительным напряжением, и какие могут быть последствия от отправки таковых в бой.
Геофронт. Помещение для совещаний. Кацураги Мисато.
— ...ребята сильно перестарались, — вздохнул Фуюцке.
— Не вижу: в чем именно? — вмешалась я. Все-таки, пилоты и их охрана — в моем ведении, и я должна их защищать, в том числе — и перед начальством. — Пресечена попытка доступа неизвестного в зону отдыха пилотов. После недавних нападений это, на мой взгляд — вполне обосновано!
— Какой такой "неизвестной"? — возмутилась Асакура Нагато, начальник отдела по связям с общественностью. — Памела Озборн — известный журналист, репортер светской хроники, сотрудничающая сразу с несколькими солидными издательствами. Я пока еще удерживаю ее от публикации разгромной статьи, но... К тому же — она предъявила документы! — светящийся вид Нагато показывал, что она считает высказанное — убедительным аргументом. Впрочем, для специалиста по связям с общественностью они таковыми и должны выглядеть. Но вот для специалиста по охране и защите ВИП-персон...
— При современном развитии печатного дела на Западе, — фыркнул Сергей Осадчий, новый начальник второго отдела, — напечатать любой комплект подобных документов — такой пустяк, что об этом смешно говорить.
Многие из присутствующих улыбнулись, опознав цитату. После Второго Удара, а особенно — после затопления Британских островов и оледенения Северной Америки, русская литература стала столь же обязательна к изучению, как раньше была английская.
— Что Вы хотите этим сказать? — взвилась Нагато.
— Всего лишь то, что процедура проверки документов несколько более сложна, чем представляется несведущим людям. И подойти, просто помахав корочкой, к стратегическому объекту планетарного значения — очень и очень плохая идея! — твердо ответил Осадчий. — А Александров — не прав только в одном: он допустил присутствие сразу двух пилотов поблизости от места попытки проникновения. Мисс Кацураги, объясните, пожалуйста, это старшему лейтенанту Икари!
Я вздохнула. Объяснять это Синдзи-куну... Ну, наверное, можно... Но лучше начать с того, что он не только сам поперся к потенциальному террористу, но и Рей-тян с собой потащил! Да! Наверное, это действительно будет подходящим объяснением.
— ...но нам все равно надо предоставить общественности... — Нагато продолжила настаивать на организации интервью.
— Только в Геофронте, — твердо ответила я. — Думаю, в зеленой зоне мы сможем найти подходящее помещение, а капитан Осадчий — обеспечит безопасность, включая надежную проверку документов и установление личности интервьюера.
— Но здесь не получится обеспечить благоприятную атмосферу, — взвилась Нагато. — Дети будут напряжены, зажаты...
— ...готовы к подколками и каверзным вопросам, — вклинилась я. — И не ляпнут чего-то того, что относится к их личной жизни, или того, что не засекречено по чистой неосторожности.
— А также — не выдадут чего-то вроде вчерашнего, — согласился Осадчий. — Насчет желания забить хотелки "прогрессивной общественности", — эти слова капитан произнес с отчетливой иронией, чтобы не сказать сарказмом, — этой самой общественности туда, где Солнце не светит! — по его лицу было понятно, что не согласен начальник охраны разве что с формой подачи данного предложения, а отнюдь не с его сутью.
— Что это у нас "не засекречено по чистому недосмотру"? — заинтересовался заместитель командующего. Сам Икари-старший тоже заинтересованно на меня посмотрел.
— Не столько "по недосмотру", — уточнила я, — сколько из соображений, что знание о том, что некая информация является секретной...
— ...является секретной информацией само по себе, — согласился Гендо-сан. — В общем... Офицер Нагато! Подготовьте ребят к завтрашнему интервью.
— Но у меня на завтра запланирован эксперимент! — вмешалась Акаги.
— Его можно перенести? — поинтересовался Командующий.
Рицко-кун явно помялась, борясь с желанием сказать "нет, нельзя", но в итоге согласилась, что в замысле эксперимента нет ничего, что требовало бы проводить его "в пятницу с двенадцати до пяти минут первого". Так что ребятам назначили встречу с репортером на "завтра после школы, но до тренировок". Надеюсь, "общественность" этим удовлетворится. А то ведь и вправду придется... Как там... "Записать на пергаменте, свернуть в трубочку..." и далее по тексту.
Токио-3, окрестности Геофронта, офис на поверхности. Икари Синдзи
По здравому размышлению, допускать постороннего хотя бы и в желтую зону — не стали. Это же не потенциальный пилот Хораки Хикари! Так что интервью решили провести в здании проходной наверху, в комнате отдыха охраны.
Признаться, меня до сих пор удивляет отношение ко мне нашей охраны. Нет, сразу после инцидента с посещением госпиталя нашей старостой, и последовавшим тотальным шмоном, отношения с огребшими охранниками у меня испортились по самое не могу. Но вот когда отец охрану поменял... Новые стражи, в отличие, видимо, от предыдущих, боевой опыт имели, и то, что Устав Караульной службы писали кровью умников, пробовавших по-своему — осознавали хорошо. Так что мои действия в той ситуации посчитали не местью обиженного ребенка, но поступком грамотного командира, обнаружившего в соседнем подразделении серьезное и опасное раздолбайство: обратиться с рапортом по инстанции, чтобы сверху обеспечили вразумляющие звиздюля. А дальше, как это обычно в таких случаях и бывает, сработал "эффект рычага": это когда наверху — грозят пальцем, а внизу — сносит головы. В общем, обычные издержки армейского бытия. Ничего особенного, и уж тем более — обидного и требующего отмщения. А если учесть, что сменившие предыдущих раздолбаев — как раз воспитательного воздействия не получали — то и вовсе отношения у нас получились вполне рабочие, плавно переходящие в дружеские.
Комната отдыха была... обжитой. И уютной. Фотографии на стенах, кожаные диваны для тех, кто может позволить себе отдыхать. Письменный стол, заботливо очищенный от средней секретности отчетов. В общем — неплохо.
Корреспондент оказалась девушкой. Невысокой, стройной, можно сказать — даже хрупкой. Видимо, специально подобрали такую, чтобы мы ощутили некоторую... схожесть, что ли, и прониклись доверием. Вот только... не проходила она обучения в школах магических миров, и ничего не знает о том, как вести себя с псайкером. Так что если бы она в голос орала о том, что страстно желает нарыть клубнички об отношениях подростков, чтобы представить это как сенсационный материал и прославиться, или повесила на грудь плакат с аналогичным текстом крупными буквами — у нее получилось бы скрыть свои намерения лучше, чем сейчас.
— Итак, — Джессика, представившись, расположилась на диване. Открытая поза, ладони, развернутые к нам, голос чуть ниже, чем это было бы естественно... В общем — полный набор мошенника, собирающегося надуть собеседника.
Разумеется, я не стал закидывать ногу на ногу, скрещивать руки и демонстрировать прочие признаки недоверия и отрицания. Вместо этого я раскрылся ей навстречу. Точно такая же открытая поза, широко распахнутые, будто слегка удивленные, глаза... Если поймет — у нас все получится. А если нет... Что ж. Тем хуже только для нее.
Беседа началась. Джессика меня то ли не поняла, то ли старательно делала вид... И аккуратно (и даже почти незаметно для того, кого не натаскивали темные эльфийки) поворачивала беседу к... скажем так — к особенностям личных отношений пилотов. Но не только...
— ...но почему Вы столь долго отказывались дать интервью? Общественность хочет знать...
Я остановил Джессику отрицающим жестом.
— Я — не выборный политик времен "до Второго удара", — как мне удалось сдержаться, и не сказать "до безцаря" — я и сам не знаю. — Так что удовлетворение желаний общественности — не входит в мои, равно как и моих подчиненных, обязанности.
— А что же в них входит? — Джессика демонстративно улыбалась, но вот эмоции свои, излучаемые в Эфир, она прятать просто не умела. Так что ее неприязнь я однозначно чувствовал.
— В мои обязанности входит, чтобы почтеннейшая публика могла испытывать желания, — твердо ответил я. — У мертвецов с этим, знаете ли, наблюдаются некоторые сложности.
— Ага, — прыснула Аска-тян. — Ты это своему другу Сандро расскажи, который Некромант. Думаю, он тебе расскажет, в чем ты не прав.
— Мы с ним слушали более-менее одни и те же установочные лекции, так что он со мной согласится, — Аска удивленно посмотрела на меня, и я решил пояснить: — Чтобы мертвый испытывал желания, это должна быть либо по-настоящему сильная, выдающаяся личность, вроде нашей Куроме, либо — попасть в крайне необычные обстоятельства, в которые смертным попадать, мягко говоря, не рекомендуется, как это случилось с Юко. Либо попасть в умелые лапки знающего некроманта, как это описано в "Одиссее". Ну, там, жертвенная кровь, ритуальный рисунок и все такое...
— А... а они вообще — нормальные? — с удивленно-испуганным видом спросила Джессика у Рей-тян. Мне даже на мгновение стало любопытно, что ответит наша штатная Ангел... Но потом я решил не искушать судьбу, и влез со своей репликой.
— Конечно... нет. "Нормальный человек" не залезет в контактную капсулу Евангелиона, с риском раствориться в LCL без следа. И точно не полезет в одиночку, пусть и на самом совершенном, но столь же совершенно не изученном боевом роботе против врага, что уже уничтожил танковую дивизию и эскадрилью штурмовиков, а потом — пережил прямо попадание N2-бомбы.
— Это Вы... — Джессика попыталась сформулировать вопрос, и я решил ответить, не дожидаясь завершения данного процесса.
— Это я о том, что случилось, как только я приехал в Токио-3. Рей-тян тогда была не боеспособна, Аска-сан — еще обучалась в Германии, а я — в первый раз в жизни увидел Евангелион. Вероятность того, что я смогу его активировать — оценивалась где-то в районе одной десятитысячной процента...
— Но командир залез в эту пышущую Силой и Яростью махину, повел ее в бой и победил, — ровным безэмоциональным тоном, резко контрастирующим с сутью сказанного, произнесла Рей-тян.
— Такое впечатление, — попыталась съязвить корреспондент, — что вашего командира нам сами боги послали... — любопытно. Конечно, часть беженцев с Ледяного Континента, осевших в Японии, обратились к синтоизму... Но очень небольшая. Большинство — стремились подчинить жизнь на новом месте привычным условиям... отчего — не приживались, и следовали дальше в поисках "более удобных для жизни мест". Но эта Джессика — похоже из тех, кто все-таки способны принять, что реальность может и не соответствовать их Единственно Верным представлениям.
— Угу, — буркнула Аска, — Темные боги.
— Какие? — поинтересовалась корреспондент. Мне уже интересно, что она о нас напишет?
— Сияющий Принц, Владыка разврата,
Немертвый хозяин Гниющего сада,
Кровавый Воитель, Царь Вечный войны -
Они только пешки лишь Славной Игры! — продекламировал я. — "Хаос — единственно верный ответ!"
И в этот момент наши телефоны зазвонили, а над городом повис тяжкий гул сирен оповещения о боевой тревоге.
Где-то
— А все-таки у Икари есть чувство юмора! — провозгласил голос, скрывающийся за изображением монолита с номером один.
— О чем Вы, господин... — новый Четвертый едва было не произнес имя, но внезапно вспомнил, о чем ему рассказывали при вступлении в Круг. Даже здесь, в надежно защищенном и охраняемом лучшими специалистами по безопасности участке виртуальной реальности, физически отделенном от остальной Сети использовать настоящие имена — крайне не рекомендовалось, и было чревато... последствиями. Причин такой параноидальной перестраховки новичок пока еще не понимал, но вот санкции, которые могли последовать за нарушением — осознавал хорошо.
— Когда агент спросила, что за "темные боги" принесли Третьего в нашу реальность — он ей аллегорически перечислил всю Темную Четверку, — в голосе Первого слушалась мягкая усмешка.
— Но... — послышался новый голос. Хотя самым последним присоединился к Кругу Четвертый, заменивший Четвертого-выбывшего, младшим, как по возрасту, так и по силам и влиянию был именно Седьмой, почему он и предпочитал в большинстве случаев отмалчиваться. А тут — заговорил. — В стихе упомянуто только трое!
— Четвертый, — в голосе Первого слышалась необидная насмешка — это тот, кто играет этими "пешками". Ладно, — голос Первого построжел. — Это пока не столь важно, хотя и любопытно.
— А эта... некромантия, о которой говорили Дети? — поинтересовался Шестой. — Разве это не говорит о... некоторой нестабильности, чтобы не сказать...
— Пф... — фыркнул Пятый. — Мы знали, что, заключая Довогор с Ангелом — мы допускаем проникновение в наш мир сил, доселе неведомых науке.
— Всякая... "мистика"? — скептически переспросил Шестой.
— В том числе, — отозвался Пятый. — В конце концов, Наука, чтобы не говорили некоторые адепты ее религии, не есть Окончательная Истина, дарованная нам в Откровении. И, если мы до сих пор наблюдали одни условия, то, когда условия изменились, продолжая опираться на выводы, сделанные из предыдущих экспериментов — мы вполне можем допускать ошибки.
— Это-то — понятно, — вздохнул Первый. — И сейчас — не время погружаться в философские рассуждения. Что там с Одинннадцатым?
— Атака еще продолжается, — отозвался Пятый. — Скорблю о потерянных жизнях. Да вернет их Колесо Чакравартина в лучший мир.
— Да будет так, — согласился Первый.
Судзухара Сакура. Токио-3. Убежище
В этот раз тревога застала нас на уроке математики. Нишиносоно-сенсей немедленно остановила отвечавшего у доски Тосаку, и потребовала, чтобы мы пошли за ней в убежище. И мы пошли.
