Если пойти от площади влево, то можно попасть в Комаровку, стильный столичный "спальник" с известной на всю республику барахолкой. Мы только издали глянули на ажурные высотки микрорайона, "цветочком" в сечении. Ладно, пускай останется "недосмотром". После каждой поездки я всегда составляю список "недосмотренного" — того, ради чего стоит вернуться в город. В Минске мы еще не побывали в парке-усадьбе Лошица на окраине города, не посмотрели на "поющий фонтан" и не покатались на местном, европеизированном (то есть осовремененном и довольно тихом) трамвае — по-моему, сюда стоит вернуться.
На самом деле, нас уже поджимало время, а надо было совершить ещё кучу покупок. В Минске и так все магазины работают довольно "вольготно" — едва до семи-восьми вечера, а в воскресенье запросто могут и в пять закрыться. Мне вот интересно, где молодняк, который мы вчера поздним вечером в больших количествах наблюдали в центре, пиво-то берёт? Уличных ларьков в городе практически нет, магазины закрываются рано, а они все ходят, присосавшись к бутылкам. С собой что ли его из дома везут или прячут где-то в укромных местечках города?
На площади Якуба Коласа мы сели в автобус, оказавшийся бесплатным дублёром первой линии метро, пущенным в честь неработающей станции "Октябрьская". Вот туда-то нам как раз и надо было: зайти в ГУМ, чтобы купить побольше местной льняной ткани (там лён действительно очень активно в повседневности используют), потом — в сувенирный магазин "Купалiнка" за льняными же скатертями для наших мам и льняным платьем, присмотренным Натальей моей сестрице, а затем — в Центральный книжный. В "кнiгарне" я собирался приобрести фотоальбомчик со "сталинской" архитектурой Минска и классно написанным текстом про "горад сонца, город-сон" для моего друга Миши, большого ценителя стиля, а заодно прикупить книжки про Спасо-Евфросиниев монастырь в Полоцке, гродненский фарный костёл и "Шагаловские" места в Витебске — всё-таки нам туда предстояло ехать.
У шикарной ажурной лестницы в ГУМе стояла тётя в фирменном халатике и с перекинутой через плечо лентой "Информация". Время от времени к ней обращались заблудившиеся покупатели, и тётя тогда охотно делилась с ними информацией, коей обладала. Хотя чего там блуждать? Если жил в Советском Союзе, то разбивка на отделы в здешних магазинах должна быть знакома: культтовары, галантерея, посуда, мужская одежда, женская одежда, ткани... Никаких тебе бутиков, никакой барахолки! И никакого Китая с Турцией. Надписей "покупай местное", как это делают в некоторых российских регионах, чьё руководство практикует протекционизм, можно и не делать. И так всё кругом местное — и обувь, и одежда, и носки, и перчатки. Может, конечно, не "Дольче и Габбана", но и не Хэйлунцзянский подпольно-пошивочный цех, чью продукцию большинство из нас носит чаще.
Натка долго копалась в отделе тканей — и то ей надо было, и это, а у меня уже ноги гудели, и потому я немного "дёргался".
— Мужчина, не нервничайте, — улыбнулась кассирша в отделе и придвинула мне стул. — Присядьте, отдохните, пусть ваша жена выбирает спокойно.
Ёлки-палки! Хочу жить в таком "совке" — мне эти "рыночные" "лошади", охреневшие от собственной важности или наоборот убогости (дескать, знаешь, какая у нас зарплата маленькая?), уже надоели...
После "шопинга" мы направились через дорогу — в кафе "Крынiца", остановив, как обычно, своим появлением на пешеходном переходе всё множество машин большого проспекта. Как же всё-таки хорош местный холодный борщ!..
* * *
На вокзал мы приехали на такси и, как полагается, за час до прибытия поезда. В зале было полно свободных кресел, а прямо над ними нависало информационное табло. Требуемый нам "Витебск — Гродно" уже фигурировал в длинном электронном списке. К каждому поезду почему-то был приписан номер пути, на который он должен прибыть — правда, я совсем не поверил тому, что наш придёт именно на пятый. В том же "информере" было полно других поездов, прибывающих туда же. Хотя... По времени вроде бы должны "разойтись"... Нет! Всё равно враньё! Не могут они сразу про пятый путь знать. Вон, в Новосибирске как? Активных путей штук семь-восемь, а подземный переход ведёт только к первым пяти, к остальным можно попасть только по железному мосту, для чего нужно выйти из вокзала и пройти метров сто по улице. Информационных табло на вокзале всего два: одно возле подземного перехода, второе — в зале ожидания, карауль, где хочешь. Как обычно бывает? Стоишь "в низком старте" на цокольном этаже у дверей подземного перехода, и тут — на тебе, объявляют: "На шестой путь прибывает поезд "Москва — Новокузнецк", стоянка сокращена, проход к поезду осуществляется..." Как угорелый, несёшься по лестнице вверх, потом — на улицу, потом — ещё немного вверх, а потом вниз по скользкой лесенке, к вагонам, а проводники, душки, уже и дверки позакрывали... Так что нет, не могут железнодорожники за час до прибытия знать, на какой путь придёт поезд. Не просто так ведь наши над пассажирами издеваются!..
— На пятый путь прибывает поезд "Витебск — Гродно", — хорошо поставленным голосом сообщила вокзальная дикторша и повторила то же самое по-белорусски.
Я прямо обиделся на них — ну, нельзя же так подрывать моё доверие к российской железной дороге! Вот объявят как-нибудь в Новосибирске мой "любимый" шестой путь, проход к которому "осуществляется через переход, расположенный...", схвачу я свои сумки, побегу, как обычно... А ведь буду уже знать, что они там про шестой путь с самого начала догадывались, а нам, суки, не сказали, и злость моя от того только сильнее будет!..
Местный, казалось бы, поезд "Витебск — Гродно" состоял из каких-то фантастических вагонов. Как оказалось позже, то были новинки от Тверского вагоностроительного, но впервые мы их опробовали именно в Белоруссии. Верхние полки в купе в сложенном виде прилегали прямо к потолку, а чтобы застелить полку нижнюю, нужно было сложить спинку дивана. В общем, сразу и не разберёшься — кое-кто, я сам видел, так и спал, притулившись на узком диванчике...
(68) Перевод одной из строчек песни группы "Ляпис Трубецкой" "Belarus Freedom".
(69) Сергей Осипович Притыцкий в войну возглавлял Польский штаб партизанского движения в Западной Белоруссии, а в конце шестидесятых побывал председателем Президиума Верховного Совета Белорусской ССР.
(70) Так его велеречиво называют местные пропагандисты-агитаторы.
(71) Дивный алмаз, европейские цели, жабы да черти по кабинетам.
(72) Этот список видных интеллигентов-демократов, входивших в "Межрегиональную депутатскую группу", можно дополнить ещё добрым десятком фамилий.
(73) Так назывался мощный по обличительному пафосу документальный фильм Станислава Говорухина, вышедший на экраны в 1990-м.
(74) Остальные три — это Независимости-Ленина, Октябрьская-Кастрычницкая и площадь Победы.
(75) Естественно, потом выяснили, как зовут героев. Первые двое — это дед Талаш и его внук Панас из коласовской "Дрыгвы" (что значит "топь, болото"), а вторые — это Сымон-музыка из одноименного произведения белорусского классика и его подружка Ганка.
Часть 7. Между Русью и Польшей
Прибыв в Гродно, я первым делом подумал про Витебск. С тамошней частной гостиницей "Золотой телёнок" мы созванивались еще из Новосибирска, и тогда сказали, что бронировать номер нужно ближе к прибытию, но на мои звонки из Минска в субботу и воскресенье постоянно включался факс. В гродненском киоске "Белсаюздрук" (76) я купил брошюрку "Туризм и отдых в Беларуси", в которой, в частности, были указаны телефоны всех гостиниц республики. Раз невозможно дозвониться до "Золотого телёнка", надо беспокоить другие отели — оказаться завтра в шесть утра в Витебске без малейшего понимания, что делать дальше, мне совсем не хотелось. "Гродненским" утром удалось забронировать номер в какой-то другой витебской гостинице, государственной — правда, стоимость проживания там была раза в полтора выше, чем в частном "Телёнке". Ага, помнится, у кооператоров в конце восьмидесятых тоже частенько можно было купить товар и качественнее, и дешевле, чем в "государевом" магазине. Забегая вперёд, скажу, что до "кооператоров" я всё же дозвонился чуть позже — оказалось, что имевшийся у меня номер телефона принадлежал девочке из "родственного" турагентства, и она тоже могла забронировать номер в гостинице, но по выходным, естественно, не работала.
— Ой, а мы ждём-ждём вашего звонка! Это ведь вы из Новосибирска? — радостно крикнула девочка-турагент в трубку и в качестве приятного сюрприза сообщила, что бронировать ничего не надо, потому как в их гостинице полно свободных номеров, и можно смело приезжать "просто так"...
Итак, Гродно. Вещи сданы в камеру хранения, с витебской гостиницей всё более-менее решено, а отправление поезда из одного областного центра в другой — часов через восемь. Можно смело отправляться гулять по городу.
Мы вышли на улицу и пошли по маршруту, который я наметил еще в Минске. Даже те дома, что не были отмечены в "объёмной" карте как достопримечательности, внушали уважение — добротные, кирпичные, изящные. Гродно был взят фашистами уже 23 июня 1941-го, а освобождён 16 июля 1944-го, всего через тринадцать дней после освобождения Минска. Это я всё к тому говорю, что в отличие от Восточной Белоруссии, сильно пострадавшей во время войны, Гродно "оба раза" взяли без существенного ущерба для местной архитектуры, поэтому так и стоит он, город Городня, практически нетронутый и весь под черепичными крышами.
Улица, по которой мы шли, носила имя польской писательницы Элизы Ожешко (Эльжбеты Ожешковой), жившей в этих местах в конце девятнадцатого века, и похороненной в городе. В утреннее время, а на часах было едва около семи, областной центр оккупировали дворники — целые толпы людей в ярких жилетах мели своими метёлками мусор с тротуаров и проезжей части улиц, поливали из шлангов асфальт и сгружали смёт в баки подъезжающих время от времени "мусоровозок". Я, кажется, понял, почему в Белоруссии так чисто. Перефразируя известную пословицу — чисто там, где убирают. Причём иногда (как сейчас в Гродно) убирают с такой яростью и тщательностью, что мусорить после этого совсем не хочется.
На пересечении Ожешко и Ленина стоял огромный храм начала двадцатого века в псевдорусском стиле. Куча луковок, декоративные пояса из белого кирпича, устремлённая в небо звонница — очень красивый храм, но посреди польской архитектуры он выглядел совершенно инородным элементом. Зато на перекрёстке Ленина и Карбышева по диагонали друг от друга располагались два очень похожих европейских "дворца" в стиле "модерн": поземельный банк, занятый сейчас воинской частью, и дом врача Тальгейма — у обоих были высоченные угловые башни "лопатой", крытые черепицей.
Мы вновь выбрались на улицу Ожешко и прошли мимо мрачноватой женской гимназии, совсем по-английски увитой плющом — сейчас здесь медицинский институт. Чуть дальше влево шла улица Урицкого — жутко узкая и "украшенная" суровыми знаками "остановка запрещена". Ну да, проехать по ней может только один автомобиль, и то не очень широкий. А рядом — ЗАГС в историческом домике и со скульптурой пузатенького Амура.
За зданием облисполкома улица Ожешко слегка изгибалась, меняя своё название на Советскую и становясь пешеходной. Мы туда пока не пошли, а свернули на параллельную Большую Троицкую. По ней мы собирались выйти к двум гродненским замкам, Новому и Старому, осмотрев перед этим "модерновое" и очень изящное здание местной синагоги и длинную "историческую" пожарную каланчу.
У Гродно есть красивое неофициальное прозвище — "Город трёх королей". Первый король — это Витовт, Гродно был одной из резиденций великого князя литовского. Как там у белорусов в народной песне поётся? "Слаўся князь Вiтаўт, гаспадар на Лiтве!" Отличный пример национальной самоидентификации! Деревянный памятник герою народных песен украшает вход в Новый замок, который, как и замок Старый, занят сейчас местным краеведческим музеем.
Старый замок на высоком берегу Немана у впадения в него речки Городничанки появился за два века до Витовта, ещё во времена Киевской Руси, но постоянно переделывался всеми гродненскими правителями "под себя". Кроме князей литовских замок помнит еще и трансильванского (77) князя Стефана Батория, однажды избранного польским королём (78). Легендарный венгр фактически перенёс в 1576-м году столицу Речи Посполитой в Гродно (вот он и второй "местный" король!), поближе к театру военных действий шедшей к тому времени уже почти двадцать лет Ливонской войны. Кстати, это именно Баторий в конце концов сумел одолеть Ивана Грозного и лишил таким образом "московитов" выхода к Балтике на долгие годы.
Сейчас от Старого замка остались многократно перестраивавшийся дворец Витовта, где располагаются залы музея, да остатки замковых стен — из кирпича и массивных валунов. Музей по причине понедельника был закрыт, а вот по обломкам мы полазили охотно — и даже отломали себе на память кусочек "исторического" кирпича. Наталья ещё смогла подлезть там под какую-то изрядно потрёпанную и вросшую в землю арку, изображая собой кариатиду (79) — только выражение лица у неё уж больно страдальческое при этом было, совсем не античное.
На территории Старого замка есть ещё павильон, укрывающий остатки так называемой Нижней церкви, археологического памятника первой половины двенадцатого века, обнаруженного в тридцатые годы, но мы туда не попали — понедельник.
Новый замок, построенный в стиле рококо в первой половине восемнадцатого века на соседнем холме и соединённый со Старым замком изящным и широким арочным мостом, тоже был резиденцией польских королей. Правда, это место связано с самыми драматическими событиями истории Польши — в 1793-м здесь прошёл последний польско-литовский сейм, вошедший в историю как Немой сейм, на котором утвердили второй раздел Речи Посполитой. И здесь же два года спустя состоялся третий раздел Польши — последний польский король (для Гродно это тот самый третий король) Станислав II Август Понятовский, привезённый в Гродно под конвоем русских улан, подписал акт отречения от престола. С тех пор Гродно становился вновь польским лишь на каких-то двадцать лет в двадцатом веке — в 1939-м году его "воссоединили" с Белоруссией.
Во время войны Новый замок сгорел и после был переделан в "сталинско-ампирном" духе — на фронтоне парадного входа появился герб СССР, а на шпиле замковой башни — пятиконечная звезда.
Выйти к Неману можно было по крутому спуску под арочным мостом, соединяющим замки — в Сибири такой обязательно назвали бы взвозом. Нашей следующей целью была Борисо-Глебская, она же Коложская церковь — памятник архитектуры аж двенадцатого века. Она тоже стоит на обрывистом берегу, но только уже за крохотной речушкой Городничанкой. Церковка эта маленькая, но очень примечательная: во-первых, она древняя — Русь всего двести лет как крестилась, а во-вторых, она очень красивая: сложенное из плинфы (80) здание богато украшено майоликой (81) и природными валунами. Кресты, узоры, декоративные вставки — храм смотрится диковинным ювелирным изделием, выполненным умелым мастером с хорошим чувством прекрасного. Республиканские власти сейчас добиваются присвоения ему статуса памятника Всемирного наследия — прямо скажем, есть за что.
