— Может библиотека именно там?
— Не исключено. Ни в одном из местных городов я ее пока не заметил, может ее действительно упрятали где-то в джунглях... Какая жалость!
— Почему? Мы ее найдем!
— Вопрос, что именно найдем. В сухом климате Сахары папирусы могут храниться тысячелетиями, но в этих болотных испарениях сгниют за несколько лет...
— Ты пессимист, Танкред, нужно всегда надеяться на лучшее.
— Я реалист. Надеюсь на лучшее, но готовлюсь к худшему. Ладно, давай уже спать, завтра разберемся и с французами, и с картой.
Спартанец Ксантипп невозмутимо разглядывал остатки римского лагеря у Тунета. Наемники сноровисто грабили обозы, карфагенские ополченцы старались не отставать, но опыта в этом деле им явно не доставало.
Внимание спартанца привлекли доносившиеся из ближайшей палатки шум, сопение и женское взвизгивание.
Ксантипп вошел. Двое солдат-ополченцев удерживали яростно брыкавшуюся девицу, попутно зажимая ей рот, в то время как третий солдат, судя по всему наемник, стоя спиной ко входу, освобождался от препятствовавшего его замыслам доспеха и снаряжения.
Увидев вошедшего командира, ополченцы выпустили девицу и замерли с на редкость идиотским выражением на лицах. Освобожденная жертва немедленно оглушительно завизжала, обеими ногами лягнула наемника в незащищенный пах и отползла в угол. Наемник попытался уклониться от удара, но немного его все же зацепило.
— Что вы делаете, ослы! — взвыл он, согнувшись, — кто так держит?!!
Тут до него дошло, что сзади что-то происходит, и он обернулся, на всякий случай, пытаясь дотянуться до лежавшего рядом меча.
— Стратег?! — пробормотал он удивленно, — я вас не заметил...
— Поворачиваясь лицом к женщине, спиной ты поворачиваешься к врагу, — сухо отрезал Ксантипп, — твое счастье, что битва уже окончена.
— Мы думали... — забормотал один из ополченцев, — наша добыча...
— Вашей она станет после раздела, — поучительно заметил вошедший за спартанцем грек-адъютант.
— Но стратег... — протянул наемник, — мы победили.
— Прикажете наказать? — поинтересовался адъютант
Лица ополченцев приобрели землистый оттенок. Наемник побагровел и дотянулся все-таки до меча.
— Она рабыня... кого-то из этих римских скотов, — проворчал он исподлобья глядя на адъютанта, — как и всякое имущество, она наша законная добыча.
Ксантипп ничего не ответил, и повернулся, собираясь выйти из палатки.
Девица выскочила из угла и бросилась в ноги спартанцу, что-то бормоча на непонятном тому языке.
— Что она говорит? — стратег повернулся к адъютанту.
— Это какое-то отдаленное галльское наречие... или дакийское, а может германское, — смутился грек.
— Цвет ее кожи я вижу, говорит она что?
— Хочет чтобы вы ее забрали, — проворчал наемник, наконец разогнувшись, и перекинув через плечо портупею для меча, — видать простые парни вроде нас ей не слишком нравятся...
— Ты говоришь по-галльски?
— Это белгский... В молодости я воевал с ними.
— Ты галл?
— Я гельвет, — подбоченился наемник.
— Какие еще языки ты знаешь?
— Кельтиберский, тевтонский, паннонский... — начал перечислять тот.
Ксантипп обернулся к адъютанту.
— Пусть будет у меня под рукой. Толмачом.
Грек понимающе кивнул.
— Я воин! — возмутился гельвет, — а не какой-то паршивый толмач.
— Уже нет, — философски ответил ему адъютант, — приказы стратега не обсуждаются.
Ксантипп опять собрался выйти из палатки, но зацепился за девушку, снова бросившуюся ему в ноги.
— Что с ней делать? — почтительно спросил грек.
Она опять что-то заговорила, но уже спокойнее и на другом языке.
— Говорит, умеет готовить, прясть и лечить раны, — перевел грек.
— Латынь я немного знаю, — прервал его спартанец.
— Так как прикажете с ней поступить?
Девушка переводила взгляд с адъютанта на стратега.
— Смотрите, — удивился грек, — у нее глаза разного цвета! Как у божественного Александра. Это знамение.
— Благоприятное? — поинтересовался Ксантипп.
— Несомненно, — почтительно склонил голову адъютант.
— Если я заподозрю, что ты лжешь, выгоню... — сухо отрезал Ксантипп, — мне нужны толковые советники, а не льстивые.
Грек еще раз поклонился, едва заметно улыбаясь в бороду.
— Но раз знамение благоприятно, забери ее с собой, определи на кухню, что ли... — добавил спартанец.
Преследуемый античными снами я проснулся рано. Пока остальные поднимались и готовились к возвращению в разоренный город, я воспользовался случаем осмотреть руины. Несмотря на прошедшие годы, стены и колоннады сохранились весьма недурно. Сквозь мох и лианы проглядывали потускневшие, но все еще различимые фрески, из буйной поросли папоротников там и сям торчали руки и головы богов и героев давно минувшей эпохи. На глаза мне попалось изображение женской фигуры. Сделанная живописцем для пущей верности подпись гласила, что это богиня Минерва. Странная особенность сразу же привлекла мое внимание — один глаз богини был зеленым. В моей памяти немедленно всплыла виденная в Марселе статуя. Судя по словам купившего ее у контрабандистов Франца, она тоже была верхнеегипетского происхождения. Хотя и старше местных развалин, и изготовлена скорее в карфагенском, чем римском стиле. Но традиция разноглазой богини несомненно была местной. Весьма интересно, надо будет покопаться в источниках. Тут определенно что-то есть. Как минимум тема для доклада на кафедре археологии...
Мои размышления прервал многоголосый гвалт. Ведущую партию составляли женские крики. Схватив маузер я бросился на шум, ко входу в руины, где столкнулся с заспанным Хемметом и наполовину побритым Лайвсли. Вторую щеку англичанина покрывал густой слой мыльной пены, но в руке вместо бритвенного станка был зажат револьвер.
Источником паники оказалась группа туземцев из нижнего города, пестревших в лучах рассветного солнца новенькой боевой раскраской. Перепуганные беглецы из города верхнего, увидев эту воинственную компанию, решили, что теперь то уж точно настал их последний час и выражали эту мысль достаточно громко.
— Спокойно, — я перехватил руку вскинувшего было револьвер Алана, — это наши союзники.
Лайвсли молча опустил револьвер.
Один из туземцев подошел ближе и обратился ко мне.
— Что он говорит? — беспокойно спросил Хеммет
— Какие-то белые люди пришли в нижний город вчера вечером. Их приняли как гостей, и послали гонцов сообщить нам...
— Откуда тут еще белые? — недоумевающе спросил Хеммет, и замер с открытым ртом.
— Дю Понт с Невером, я так думаю, — невозмутимо озвучил Лайвсли мысль, пришедшую нам с Хемметом в голову.
— Эрика! — воскликнул я.
— Ортенсия! — воскликнул Хеммет.
— Она в руках этих негодяев! — воскликнули мы уже хором...
Отправив беженцев и раненого Михала обратно в руины верхнего города, сами мы двинулись к нижнему. Что предпримут французы было непонятно, но предоставлять Невера самому себе казалось нам слишком опасным.
Поселение выглядело как обычно. Никаких следов пожаров и разгрома. Все мирно и спокойно. Тем не менее мы заняли позицию на опушке леса и отправили одного из сопровождавших нас туземцев внутрь с заданием выяснить, что происходит. Шпион из него вышел никудышный. Не прошло и десяти минут, как из ворот показались дю Понт с Невером. На стене за ними я заметил странное движение и характерное поблескивание металла. Луизианец Гоше Невер не зря ел хлеб отвечающего за безопасность экспедиции. Стрелков на стене он разместил заранее.
— Где вы? — крикнул дю Понт.
— Я пойду, — прошептал я Хеммету, — если что, стреляйте...
Я вышел из зарослей и прошагал метров десять навстречу.
— Рад видеть вас живым и здоровым, — кисло улыбнулся дю Понт, — мы уже боялись, что вы погибли.
— "Как бы не так, я еще всех вас переживу", — подумал я, но вслух произнес куда более дипломатичное:
— Взаимно рад. Вижу, вы уже нашли общий язык с местными жителями?
— Да. Не ожидал увидеть в этой глуши такого крупного поселения...
— Как себя чувствует профессор Пикколо?
— О, с ним и его дочерью все в порядке.
— Мсье дю Понт, у меня к вам вопрос.
— Да?
— Почему вы хотели меня убить?
Нападение, как известно, лучшая форма защиты.
— Что?! — он даже поперхнулся, — Что за чушь! Вы в своем уме?
Он, конечно, неплохой актер, но его удивление выглядело достаточно правдоподобным. Либо он не знал, либо он актер куда лучший, чем мне казалось...
— У меня есть неопровержимые свидетельства. Эльза во всем призналась.
— Что? Какая еще Эльза? Вы что, на солнце перегрелись?
— Теперь еще осталось сказать, что и мотор самолета тоже мы поломали, — сухо рассмеялся Невер.
Я открыл рот, но ничего не произнес и закрыл его обратно.
— Танкред! Что это за паранойя, в самом деле? Я понимаю, что вам крепко досталось, но не до такой же степени... Отдохните, полежите несколько деньков, все придет в норму. Вы еще сами посмеетесь над своими дикими подозрениями, — заверил меня дю Понт.
— Я в норме, — твердо ответил я.
Однако внутри у меня подобной твердости не было. Все что произошло за последние дни было настолько странным и необычным, что определенные мысли в здравости собственного рассудка у меня закрадывались. Древние пророчества, разбитые танки, неведомые пещерные монстры и таинственные руины... А на дворе XX век, между прочим. Кому вот просто так расскажешь — палата с мягкими стенами и лечение электричеством гарантированы.
— Ну если в норме то, надеюсь, вы оставите эту идиотскую манию преследования? — поинтересовался дю Понт.
Чтобы Невер или кто-то из его людей меня ночью у костра прирезал? Или в болоте утопил? Ну уж нет! Но прямой атакой тут ничего не добиться. Впрочем, у меня еще оставался один козырь.
— Посмотрите, — я протянул ему листок бумаги, вырванный из блокнота.
— Что это? — он взял и, прищурившись, оглядел листок, — минуточку... это ведь коптский, так? Насколько я понимаю, тут что-то говорится о хранилище, древнем городе в джунглях... Откуда вы это переписали? Где оригинал?
— Если я что-то понимаю в рукописях, а я в них что-то понимаю, то искомое нами находится в этом самом тайнике где-то там, — я махнул рукой на запад, в сторону столовых гор.
— И?!
— У меня есть манускрипт, излагающий путь к этому месту.
— Где? Покажите!
Я покачал головой.
— Может я и параноик, но я предпочту сохранить его в качестве личной собственности.
— Мы же договорились, Танкред! Все находки под общим контролем!
— Это не находка. Это подарок... А о подарках мы не договаривались.
— Вы определенно повредились рассудком, мсье Бронн... Что за чушь вы несете?
— Я могу показать вам путь к тайнику, и обещаю поступить с находками в соответствии с нашей договоренностью. Но...
— Что "но"? Танкред, вы начинаете меня беспокоить.
— Путь буду знать только я. Мне так спокойнее... И если вдруг, совершенно случайно, что-то неприятное произойдет с кем-то из моих друзей, то я сразу же этот путь забуду.
Дю Понт фыркнул. В невозмутимых глазах Невера мелькнуло странное выражение. Я бы сказал, что он посмотрел на меня с некоторым профессиональным уважением. Как на достойного противника.
— Ладно, — вздохнул дю Понт, — но острые предметы я бы у вас отобрал... на всякий случай.
Из ворот показались новые фигуры. Я узнал Эрику, профессора и Ортенсию. Так или иначе, но пока дю Понт и Невер ничего с ними не сделали. Может, я действительно перегибаю палку? И Эльза все придумала, а мотор сломался в силу естественных причин? В конце концов, ни один суд не примет во внимание признание перепуганной девицы и подозрения играющего в шпионов судового врача без реальных доказательств.
Я махнул рукой, и мои товарищи выбрались из зарослей. Теперь на какое-то время я получил щит против возможных происков Невера. Найти сокровища ему хочется, а без меня это будет не так-то просто. Но вот что будет когда мы их найдем? Ладно там уж как-нибудь разберемся... Сначала надо их найти.
Невер подошел к державшейся позади Эльзе. Она заметно побледнела. Я насторожился. Луизианец внимательно посмотрел ей в глаза и тихо произнес.
— Я в тебе разочаровался, Эльзи...
Мне показалось, что от ее лица остались только два широко открытых глаза. Карий и зеленый.
Невер повернулся и зашагал в город. Девушка же так и осталась стоять соляным столпом.
Воссоединение с дю Понтом было опасным шагом. Увы, но иначе никак. Все экспедиционное снаряжение, вода, провизия и транспорт — все в его руках.
Пока я застраховался за счет своего знания пути к тайнику, но все же следует оценить силы сторон. Профессора и женщин принимать в расчет не будем. Из остальных положиться я могу только на Хеммета и, пожалуй, южноафриканцев — Михеля и Юлиуса. Лайвсли вроде бы на моей стороне, но после его признаний в своих шпионских играх с ним тоже следует держать ухо востро. Кробар и Фокс — солдаты. Они будут делать то, что им прикажет их офицер. На другой же стороне баррикад дю Понт (интересно, Невер его действительно не посвятил в свои планы устранения лишних членов экспедиции?), сам Гоше Невер и пятеро его головорезов. Любопытно, что штатских из лагеря он не привел, отряд французов состоял исключительно из парней его "службы безопасности". Кое-кого я даже помнил по драке в "Серебряном Гонге" в Адене.
Первым делом я занялся выяснением у туземцев пути к обозначенным на схеме каменным скалам-останцам в центре котловины. Этот вопрос привел их в смущение.
— Мы можем показать дорогу до большой реки, впадающей в озеро с юга, — пояснил местный старейшина, — но дальше мы никогда не заходим.
— Почему? — спросил я.
— Там плохие люди. Маленькие, злые и черные... Они умеют прятаться в траве и на деревьях, и пропитывают стрелы ядом. От этих стрел наши люди болеют и умирают. Испокон веков мы не ходим на ту сторону реки, а они на эту.
— Та-а-ак, — вздохнул дю Понт, — пигмеи с отравленными стрелами уже появились, теперь для полноты картины нам не хватает только королевы дикарей, груды золота в древнем храме, и скелетов жрецов, оберегающих сокровища... Вам не кажется, что мы попали в приключенческий роман?
— Бросьте ваш скепсис, — отмахнулся я, — вы хотите найти библиотеку, или нет?
— Только ради нее я и готов терпеть ваши выходки и их бредни, — вздохнул француз.
Пара дней подготовки к походу за хлопотами миновала незаметно. Я хотел оставить профессора и девушек в городе, но Невер настоял на том, что разделять экспедицию опасно. Пока местные жители дружелюбны, но мало ли как изменится их настроение в будущем? Тем более, что профессор заявил, что не простит себе и нам, если упустит возможность ознакомиться с уникальной фауной котловины. Полетту дю Понт больше не был склонен от себя отпускать, а Эрика жаждала найти обломки самолета и забрать какие-то приборы и устройства, очень важные и дорогостоящие по ее словам. Оставлять же с туземцами Ортенсию и, ходившую после того разговора с Невером безмолвным призраком Эльзу, было уже бессмысленно.
