Минута, и черных всадников больше не было.
— Дядь Апанас, — тихо обратился я к старосте. — На ярмарке уточни у старшего дружины, как вообще эти страхолюды второй раз до Сеньевки доезжают. И почему ведут себя столь нагло. Пусть помозгуют, как недопустить подобного впредь.
— Ты прав, Михаил Сергеевич, — уважительно ответил он. — Так и сделаю обязательно.
В этот момент Ладора прикоснулась к одной из стоящих рядом женщин, и с той словно бы спала пелена. Подозреваю, что остальные до этого момента ее вовсе не замечали. А теперь было совершенно ясно, что эта неприметная женщина ни кто иная, как Айнигюль.
Разогнувшийся Айнар встретился с ней взглядом и замер, словно вор, пойманный на месте преступления.
— Это правда? — тихо спросила она. Причем я видел следы силы Ладоры на них обоих. А что делала эта магия, я понял, когда народ словно бы забыл о них вовсе и прошел мимо, гомоня и активно обсуждая произошедшее.
— Дда... — бледнея и слегка заикаясь, ответил Айнар. — Правда... Я не продам твою жизнь ни за какие сокровища...
— А о том что... любишь меня? — с совершенно нечитаемой смесью эмоций в голосе спросила она.
— Да. Правда, — совсем сжался маленький стеклодув.
— Но я же... убийца. Я — Приносящая Смерть. На моей совести тысячи убийств, пыток, казней... Как можно любить такую, как я?
— Ты... для меня ты девочка Айни с соседней улицы, дочь горшечника Ахамата, что заступалась за меня перед Асанихом с дружками, девочка, ради спасения куклы которой из двора мясника Назима, я оставил кусок своих штанов в пасти его страшной собаки... — но порыв красноречия кончился так же резко, как и начался.
— Ты помнишь?.. Ты все это время помнил?... — пораженно ответила женщина, роняя прижатые к сердцу руки.
Айнар кивнул. Залился румянцем. Посмотрел вокруг и сказал.
— Пойдем домой, Айни?
— Пойдем, господин мой, — покорно склонилась она в поклоне, скрывая блеснувшие на глазах слезы. — Я тоже тебя люблю, Айнар, — едва слышно, даже для моего уха прошептала она.
А потом они скрылись в стороне мастерской стеклодува, так никем и незамеченые. Кроме меня и Ладоры.
Я поднял глаза к солнцу. Мои глаза нестерпимо жгло и щипало. На плечо опустилась рука богини.
Она ничего не сказала. И я ничего не сказал. Мы просто молчали, пока слезы на моих ресницах не высохли. Только тогда я пошел по делам, а Ладора развоплотилась.
* * *
глава 76
А через неделю приехали уже за мной. И именно не ко мне, а за мной.
Как раз началось время распиловки леса на доски. Я в уже привычном режиме работал, не скрывая своих физических параметров.
Подхватил со склада бревнышко по плечу себе, дубок двухобхватный шести метров длиной, да нес его в мастерскую, чтобы на станок кинуть пилочный. Выворачиваю с ним из-за угла, а там конники стоят, на меня круглыми от удивления глазами пялятся.
Много конников, больше двух десятков. А лица и экипировка все-то знакомые: Дар со товарищи. Не одни, правда, но уже и их достаточно, чтобы понять, что ко мне приехали, а ни к кому другому.
В полном молчании я прошел с этим бревном до мастерской, по пути приветственно махнув рукой Дару и кивнув паре знакомых ребят, там аккуратно внес его в дверь и сгрузил на станок для распиловки. После того вытер руки предназначенной для этого тряпкой и вышел к гостям, с которыми уже беседовал Апанас.
— Здрав буди, Михаил, — крепко обнял меня Дар и похлопал по спине. Я ответил ему тем же.
— И тебе по здорову, Дар. С чем пожаловал? Кто с тобой?
— С бедой пожаловал, Михаил, — вздохнул Дар.
— Может в дом пройдем? — предложил Апанас. — Не дело серьезные речи на улице вести. Княже? — с вопросом повернулся он к одному из конников, на котором доспехи получше, чем на других выглядели. Тот кивнул, соглашаясь, и спешился.
Какое-то время ушло на то, чтобы распределить и развести коней по стойлам, определить на постой дружинников — не так это и просто, кстати, два с половиной десятка мужиков пристроить в деревне, где постоялого двора нет за полной ненадобностью.
Благо занимались этим не мы с Даром. И даже не князь с Апанасом. Мы просто вошли в Апанасову избу и сели за стол. Хозяйка дома, совместно с Ритой и младшей дочерью накрыли на стол и удалились, оставив нас четверых одних.
Правда, мои чувства совершенно точно говорили, что прямо за дверью эти любопытные женщины и остались, прильнув к ней и сосредоточив все свое внимание на происходящем внутри.
А еще, прямо в комнате, где-то в метре правее меня, "магическое зрение" показывало сгусток внимания Ладоры.
— Так и что за беду ты привез, Дар? — обратился я к десятнику, игнорируя князя, раз уж он все равно молчит, не представляется, просто присутствует. Невежливость за невежливость.
— Беда, Михаил, простая и сложная одновременно: война, — вздохнул Дар.
— Война? — нахмурился я.
— Война, — подтвердил Дар.
— С людьми? — еще больше хмурясь, уточнил я.
— А с кем же еще? — удивился Дар.
— С монстрами, демонами, чудовищами, — пожал плечами я.
— Ну, брат, монстры, как говорят, на той стороне тоже есть, — хмыкнул Дар. — Но в основном с людьми.
— Рассказывай, — спрятал лицо в ладони упертых локтями в стол рук я.
В следующее мгновение, я почувствовал, что Ладора материализовалась на лавке рядом со мной. Я удивленно посмотрел на нее, оторвав лицо от ладоней. Она же приложила палец к губам, стрельнув глазами на гостей. Я чуть, едва заметно пожал плечами, повернулся обратно к гостям и сложил руки в замок под подбородком.
— Начну с того, что Сеньевка, Долотино, Звягино, Радинка... вообще, наши леса относятся к народу славенов. Но ты, должно быть и так это знаешь?
— Рассказывай, Дар. Я остановлю, если нужно.
— Народ наш населяет довольно обширные земли. Суровые, но обширные. Земли эти зовутся соответственно Словенией и... считаются в остальных землях чем-то вроде медвежьего угла, глухомани, окраины, отшиба, чтобы тебе было понятнее, да собственно говоря, таковыми и являются. Для них мы — варвары (это из-за нашего языка, который они не понимают, да даже и не пытаются учить), язычники, темные непросвещенные люди... Лаптем щи хлебаем, в общем, — пожевал губами Дар, пытаясь подобрать слова. Заметил на столе перед собой кружку, налил туда из крынки молока и смочил пересохшее горло. Я терпеливо ждал продолжения, поглядывая на князя, на него, изредка косясь на Ладору, которую, видимо, никто кроме меня не замечал.
— Естественно, время от времени пробуют нас на зубок соседи, то просто набегами, то целые "кампании" организовывают, тогда повоевать приходится — хочешь жить мирно, учись воевать... — он ждал вопросов, я продолжал молча слушать.
— Но, все это было раньше, — взял наконец слово князь. — Нынче не так. Несколько лет назад у соседей, дальних, тех, что к Теплым Морям поближе, Ромлянов, шорох начался... Некий военоначальник, по имени Станислав Зорич, попал в опалу и, спасаясь, увел свой легион в соседние с Ромом земли, где сначала заключил с правителем союз, а затем и захватил единоличную власть. Усиделся там, усилился, заключил с Ромом мир, на условиях передачи ему части земель исконно считавшихся спорными, а затем накопил силы и захватил другого своего соседа. Вновь передал часть земель Рому, получил за это военную помощь в виде пяти легионов, усилился и начал захватывать соседей одного за другим... — я продолжал слушать молча, не перебивая. Князь замолчал. Слово снова взял Дар.
— Понимаешь, Михаил, это было около шести лет назад. Нынче... Центурион Станислав Зорич зовется Императором Станиславом Первым. Ром развалился и стал одной из провинций Империи.
— Империи?
— Да, он так и назвал свои владения, просто Империя, как бы намекая, что собирается остаться единственным Императором, поэтому в уточняющих названиях не нуждается. А сейчас, все чаще прибавляется слово Великая. Великая Империя... — пояснил князь.
— И границы Великой Империи вплотную подошли к нашим границам, — вздохнул Дар.
— Как сообщают наши лазутчики, войска Империи уже выдвинулись в нашу сторону. И ведет их лично Станислав Первый... — закончил политинформирование князь. И они вдвоем уставились на меня в ожидании.
— Это все конечно крайне неприятно, — поднял взгляд от стола я. — Но зачем со всем этим вы пришли ко мне? Что по-вашему должен сделать с целой Империей, ну или по крайней мере Имперской Армией ОДИН человек? Пусть и очень сильный, признаю.
— Понимаешь, Михаил, — с трудом подбирая слова, начал князь. — У Станислава Первого есть некий обычай, которого он всегда очень строго придерживается... Обычай не совсем его, на самом деле, он очень древний, но именно Станислав придерживается его крепко. Это Поединок. Поединок перед каждым крупным сражением. Он выставляет сильнейшего бойца своего, против сильнейшего бойца противника...
— И что? Если его боец проигрывает, что тогда?
— Его боец еще ни разу не проиграл, — ответил на этот вопрос Дар.
— И вы решили выставить меня? — предположил я, не спеша соглашаться. — Что-то я слабо себе представляю, как вы собираетесь это сделать. Насколько я понял, Словения — страна большая? — князь подтвердил мою правоту кивком.
— Раз в восемь больше Империи, но населена не настолько густо.
— Так, каким образом вы умудритесь выбрать меня одного от всей настолько большой страны? Не поверю, что больше сильных бойцов не найдется.
— Совет Князей постановил призывать богатырей со всех концов земель наших. Достойнейшего определят уже перед самой битвой...
— Только богатырей? — удивился я.
— И дружины, само собой. Ополчения решено формировать на местах, взамен ушедших дружин, на время их отсутствия... и на случай беды, если войско наше будет уничтожено, а враг хлынет на наши земли, — ответил князь.
— А не лучше тогда, сразу отправить в бой всех? И дружины и ополчения? Всем миром осилить недруга?
— Лучше бы, конечно, — вздохнул князь. — Да только очень велика земля наша. Если дружины конные еще и поспеют к сроку, то ополчение точно нет, а пускать ворога на родные земли, пока силу в кулак собираем, не дело. Да и соседи у нас... Не с одной стороны имеются. Почувствуют слабину, начнут окраины разорять...
— Что ж, резонно, — задумался я, вспомнив недавний визит черных конников.
— Поедешь с нами, Михаил Сергеевич? Постоишь за землю Славенскую, славный богатырь? — вопросил князь.
— Тебя как зовут, князь? — спросил я.
— Василий Стариков, князь Вытяжский я, — представился он.
— Будем знакомы, — протянул руку я. Он руку принял.
— Так поедешь?
— Такие дела с горячей головы не решаются, князь, — покачал я головой, отпуская его руку. — Подумать мне надо, с мыслями собраться, с богами поговорить...
— Думай, богатырь, — кивнул князь, вставая со своего места. — Прав ты, непомолясь, такие дела не затевают. Но не тяни долго, завтра мы выступаем, чтобы к месту сбора успеть.
— Хорошо, князь, — серьезно кивнул ему. — Не стану затягивать. Мой ответ к вечеру узнаешь.
— На том и порешим, богатырь, — сказал он, заканчивая разговор.
Я поднялся с лавки, кивнул всем присутствующим и направился прочь из дома. Ладора тенью последовала за мной.
* * *
глава 77
Я сидел на пригорке под раскидистым дубом недалеко от родничка, что водяной вывел на моем участке, в позе лотоса, греясь на солнышке. Чуть впереди на чисто оструганной березовой колоде сидела Ладора в синем сарафане и неторопливо расчесывала свои длинные светлые волосы, что приятно искрились и переливались в лучах солнца.
— Ты с богами поговорить хотел, — заметила она. — О чем?
— Пожалуй, что не с богами, а лишь с одной конкретной богиней, — не отводя взгляда от ее пальцев, играющих волосами, ответил я.
— И что же ты хотел спросить? Ведь решение ты все равно будешь принимать сам... Если уже не принял.
— Спросить? Не знаю. Ты мне скажи — ведь не просто так же ты во время нашей беседы материализовалась? — лениво ответил я.
— А вариант, что я просто соскучилась, ты не рассматриваешь? — улыбнулась она.
— Так-то на самом деле к нему я в большей степени и склоняюсь. Но ты слишком идеальная женщина, чтобы у тебя нечего было сказать, когда мужчина готов слушать, — в свою очередь улыбнулся я.
— Мне нравится, как это звучит от тебя, когда ты называешь меня идеальной женщиной, — мурлыкнула она.
— В таком случае, я могу даже помолиться тебе. Слышал, богам это приносит, если не пользу, то хотя бы удовольствие, — и не откладывая в долгий ящик, сложил молитвенно руки перед грудью и зашептал. — О, Ладора, светлая, мудрая и прекрасная покровительница любви, плодородия и семейного очага, молюсь тебе от души и с чистым сердцем. Да не угаснет Свет Сути Твоей, да воссияет он над миром, да наполнится сердце Твое Любовью Творца, к познанию сути которой мы все стремимся. Именем и Сутью Единого Творца нашего, и ныне и присна и во веки веков, Любовь! — когда я открыл глаза, плотной формы богини передо мной не было. Зато весь, буквально весь окружающий мир был цвета ее божественной силы. И я не преувеличиваю. Этот цвет был настолько насыщенным, а сила плотной, что, казалось, ее можно пощупать руками, налить в бокал и смаковать, словно дорогой коньяк, покатывая по стеклянным стенкам. И так было везде, куда не посмотри. Не знаю, как для людей обычных, увидели ли они хоть что-нибудь необычное, но у меня даже глаза слегка заслезились от такого светопреставления.
Это было красиво. И длилось около десяти минут. Потом весь этот свет стянулся в одну точку и Ладора материализовалась в искрящемся солнечном луче на том же месте, что была до всего этого.
— Ты сумасшедший, Логин, — слегка звенящим голосом сказала она и принялась расплетать волосы, что материализовались сразу заплетенными в косу.
— Так тебе понравилось? — хитро улыбнулся я.
— Понравилось, — отвела она в сторону взгляд и явственно порозовела щеками. — Но ты все равно сумасшедший! Это ж надо было придумать: молиться богу Именем Творца!
— А что такое? — удивился я.
— Его Именем заклинают, а не молятся, дурачок! — совсем не обидно пожурила меня она.
— Опс! — прикрыл я ладошкой округлившийся рот, больше кривляясь, чем действительно чувствуя себя виноватым. В конце концов, если бы я сделал что-то плохое, то на душе у меня так светло не было бы.
— Ладно, — встряхнула она волосами, рассыпая их золотой волной по плечам, достала деревянный резной гребешок (между прочим моя работа и мой подарок ей) и принялась рассчесывать им пряди. — Оставим это. Скажешь, что ты надумал по поводу просьбы князя?
— Скажу, — согласился я. — С людьми не воюю.
— Категорично?
— Абсолютно категорично, — отрезал я. — Это не война, а преднамеренное массовое убийство. Империя или Царство, или просто деревня — смысл и результат один, только в затраченном времени разница.
— Не поедешь? Чем объяснять будешь?
— Не знаю пока, — нахмурился я, невольно представив лица тех, кому придется отказывать. — Кстати, вспомнилось, Император этот, что у него за имя такое? Если он из Рома, как понимаю, местного аналога Римской Империи моего мира, то имя должно бы звучать как-то иначе, тебе не кажется?
