Сочувствую доктору Актару, думал Илан, наверняка он имел причины не хотеть жить в день, когда его брали в операционную. Вслух произнес:
— Вы не подскажете, где моя мать хранит чай, чайник и чашки? В моем кабинете погром после разгула младшего персонала, а учинять обыск на начальственных полках было бы невежливо.
Госпожа Джума быстро раскрыла шкафчик, в котором в обычных канцелярских кабинетах хранятся бумаги, достала тончайшую чашечку из фарфора, начищенный медный чайник и спиртовку с подставкой под него. В чайник вылила холодную воду из графина со стола и ловко подожгла фитиль. Илан устало опустился на полосатую банкетку с кручеными ножками, стоявшую в том месте, где в кабинете Илана располагалась смотровая кушетка. Выпрямил больную ногу и потер ее над коленом. Убедившись, что до ее личной жизни доктору Илану нет никакого дела, госпожа Джума немного успокоилась.
— Как дела на курсах? — спросил Илан.
— Не совсем так, как я ожидала. Много совсем взрослых людей, поэтому дисциплина хромает. Я рассчитывала, что буду работать с детьми. Хотя бы с молодежью. Воды немного, чай скоро вскипит, — сказала она. — Простите, мне пора уходить.
— Доктор Наджед знает, что вы ждете ребенка? — спросил неожиданно для самого себя Илан.
Она от вопроса переступила с ноги на ногу, сначала вжала голову в плечи, а потом как-то смешно подпрыгнула. Так делают белые утки на пожарном пруду, когда им попадаешь по голове кусочком хлеба.
— А вы... знаете? — спросила она.
— Я вижу, — легко присвоил себе итог чужой наблюдательности Илан. — Я же доктор.
— Значит, знает, если тоже видит, — госпожа Джума сложила руки поверх незаметного еще живота. — Ваша матушка имеет широкие взгляды и наверняка сможет понять меня. Ведь в браке она никогда не состояла.
Если в эту фразу был вложен какой-то иной смысл, Илан его не уловил. Зато понял прямой и грубый намек на то, что сам он незаконнорожденный, поэтому лучше бы молчал. То ли он посочувствовал не с той стороны, неполноценно и неудачно, то ли Джума на любое любопытство в свой адрес, как дворовая сука, кусалась в ответ.
— Вы не представляете себе особенностей семейных отношений в этом дворце, — искусственно ровным голосом медленно произнес он. — Ребенок, рожденный внутри семьи, от родителей, которые уже состоят в родстве, не может быть незаконнорожденным. Никогда не сравнивайте себя с моей матерью и свой разврат с чужой, изуродованной дикими правилами жизнью.
На самом деле он едва удержался от того, чтобы вытолкать ее из кабинета взашей. Останавливала его разболевшаяся нога и несколько сотых назад пережитый стыд за то, что стал часто распускать руки.
Джума, к его удивлению, не возмутилась.
— Да, — сказала госпожа Джума, опустив глаза. — Я молодая здоровая женщина, хочу детей, и это не изменить. Я не вижу, что во мне плохо. Как будет время, смирюсь с этим. — Взяла со стеллажа какую-то книгу, и, с гордо поднятой головой, вышла из кабинета.
'Морализаторы грёбаные', — донеслось из коридора. Во множественном числе. Действительно, доктор Наджед знает.
Илан погасил спиртовку под вскипающим чайником и залил заварку прямо в фарфоровой чашке, добавляя воду понемногу, чтобы чашка не треснула. Сел к хозяйскому столу, подул на всплывшие чаинки. Думать ни о чем больше не хотел. Полно людей, которым живется не проще, чем ему, и они не утруждают себя раздумьями, иначе у них заболит и отвалится думалка. Двое суток он скитался по дворцу без особых намерений, выполняя что-то по мелочи, помогая, мешая, мозоля глаза, грыз себя, и результат? Нагрыз мигрень, симптомы начинающегося гастрита, осталось, как лисе в капкане, отгрызть больную ногу, и можно будет свалиться и вообще больше ничего не делать и ни за что не отвечать. Все к тому идет. 'Как будет время, смирюсь с этим', — какая прекрасная фраза. Намного более пригодная для использования в жизни, чем постоянное внутреннее нытье от неуверенности и страхов. Давайте же, доктор, не нойте. Займитесь диагнозом.
Ожидая, пока немного остынет чай, Илан открыл чернильницу и песочное сито, очинил старенькое, погрызенное с тупой стороны стило на чистый лист бумаги. Стружку беззастенчиво ссыпал на пол, благо там уже было намусорено. Быстро и неразборчиво написал:
'Насколько численно Белые превосходят Серых?' Подумал: с чего бы мне интересоваться этим?
'Что за конфликт между прежним руководством берегового посольства и командованием парусника 'Гром'?' Никакой связи с первым вопросом. Но они пытались убрать Палача.
'Хочу подзорную трубу'. А еще барабан, коня и саблю. Где взять? Купить. Впрочем, в префектуре был телескоп, интересно, какова его судьба.
'Чем дольше думаешь, тем меньше вероятность, что на что-то решишься'.
Дурацкий получился план. Госпожа Джума похожа на неуклюжую вредную утку. На пожарном пруду возле префектуры раньше жили лебеди. Люди с окрестных улиц прикармливали их хлебом, а гадкие птицы щипались, шипели и загадили весь берег так, что не подойти к воде. Может быть, пруд был маловат для них, а, может, они обнаглели. Потом пришла лиса и передушила ожиревших и обнаглевших красавцев всех за одну ночь. Они даже не смогли улететь. Вот что значит аристократическое самомнение и восприятие всего происходящего, как должного. Пусть уж будет уткой. Чем меньше вокруг лебедей, тем чище и спокойнее жизнь.
Пятая строчка: 'Чего я не понимаю?' Опустил стило. Совсем потерял ту нить, за которую держался. Думал: ни в чем не вижу взаимосвязи. Например, Неподарок. Я знал, что когда-нибудь у меня все же поднимется на него рука. А Мышь? В ее представлении хорошая правильная девочка — та, которая моет посуду после еды, а не перед, и этого достаточно. И то не всегда. Разводить по разным сторонам их все-таки придется, и причина будет иная, нежели предполагал Гагал.
'...привести доску с расписанием дежурств в надлежащее состояние!' — с этими словами на пороге появился доктор Наджед, а следом за ним господин интендант в обнимку с огромной инвентарной книгой, которую таскал следом.
Илан встал из-за стола, складывая свой список и безбожно смазывая на нем чернила.
— Мы закончим позже, господин интендант, — сказал Наджед, рукой преграждая интенданту вход в кабинет и почти отталкивая его назад.
— Я уже иду спать, — сказал Илан и отхлебнул чай.
Доктор Наджед кивнул.
— Не спеши, — сказал он. — Допей и объясни мне, что все они от тебя хотят.
