Липкие от раздавленной груши руки, Пилюгин вытер о чистое полотенце Кабанчикова.
— И что?
-Простите?
— В монастыре давно были?
— А, в Ильинском. Вчера. Археологические исследования в подземном некрополе идут полным ходом. Профессор в восторге, говорит, что ничего подобного в его практике еще более интересного не встречалось. Вот.
Главный врач опустил руку в карман, смущенно вынул из него кривобокий, изъеденный временем православный крестик и две медные монеты.
— Всю ночь мелом чистил,— пояснил Подлокотников.— Нужно будет еще специальный раствор купить.
— Опять сперли?— спокойно поинтересовался особист.
— Ни-ни!— замахал конечностями доктор.— Больше никогда. Акакий Валентинович сами подарили. За то, что я в одной из гробниц черный перстень нашел. Тот самый, о котором вы, товарищ Кабанчиков, рассказывали.
— Не может быть!— раскрыл рот Сиракуз и из него выпал не разжеванный кусок яблока.
Арнольд Данилович рассказал, что как только он узнал о завершении саперных работ, сразу же поехал в Ильинское. В монастыре было полно народу — попов, журналистов, районного начальства и еще бог знает кого. Археологи уже все приготовили к спуску в подземелье. Подлокотников слезно умолял профессора Вакслера взять его с собой. Ученый долго упирался, но довод, что кому-то может понадобиться медицинская помощь, стал решающим.
Дорогу археологам показывали офицеры, которые обезвреживали снаряды.
— Много нашли?— перебил врача Пилюгин.
— Один капитан мне говорил, что штук десять. Остальные в 53-м сдетонировали. Так вот, подземный лаз, ведущий от реки в сторону монастыря, совершенно не разрушился, что очень удивило профессора Вакслера. А Ванечка Проклов сразу сделал предположение, что туннель такой крепкий из-за большого количества в почве гранита и базальта. Вот. Подземный ход упирается в большую железную лестницу. Мы по ней поднялись и сразу попали в некрополь. Ванечка оказался более чем прав! Трудно себе представить, но подземное кладбище расположено в большой каменной пещере. Нужно отдать должное военным — они ничего лишнего там не тронули.
— Откуда вы знаете?
— Повсюду валялись останки тех, кто погиб при взрыве, в 53-м. Обглоданные крысами кости, черепа.
— Зачем служивым кости?— оскалил резцы Владимир Семенович.— Это не аргумент.
— Да?— задумался Подлокотников.— Вполне вероятно вы правы. Акакий Валентинович первым делом отыскал склепницу отшельника Иорадиона. Сделать это было нетрудно. Она единственная в стене оказалась вскрытой. И надпись рядом с ней, под уцелевшей иконкой: "Врата адовъскаиа съкроушивъ". Ну, к могиле сразу подбежали священники, во главе с отцом Лаврентием, стали охать, ахать. А я тем временем между мраморных гробниц ходил. Гляжу, крышка на одной неровно лежит. Уж не знаю, что меня толкнуло. Взял я и отодвинул ее. А там страсть господня — одно мумифицированное тело в халате и две высохшие головы. И ведь крысы не тронули их, хотя в щель запросто могли пролезть! Собирался уж от страха закричать, честно признаюсь. Потом гляжу, а между зубов одной из голов что-то поблескивает. Я, конечно, доктор, с трупами не раз возился, но с мумиями дел не имел. И все же пересилил себя, раздвинул голове челюсти, вынул золотой перстень с вороным камнем. Словно большой кусок черной смолы, застывший на золоте. Верите или нет, но я сразу догадался, что это тот самый перстень, о котором говорил Ознален Петрович Глянцев. К тому же, когда вынули из склепа останки старца Иорадиона, на его кисти не было безымянного пальца. Его обнаружили, у подножия саркофага, в котором две головы и лежали. Это, видимо, Глянцев палец на руке отшельника сломал, чтобы печатку снять.
— На камне действительно изображены трезубец и Георгий Победоносец?
— В точности так.
— Что еще интересного нашли?
— Много всего, по мелочи. Хотя, профессор Вакслер от всего в восторге. Святые отцы сказали, что метростроевцев из Москвы будут вызывать, проход до храма расчищать.
— Остальные соратники тоже сейчас в Ильинском?
— Ленька с Настенькой уехали в столицу, квартиру на Садовом кольце покупать. Захотелось им почему-то именно в районе Таганки гнездышко семейное свить. Обещали вас непременно навестить в ближайшее время. Брусловский с Арбузовым в Миголощах сидят, наверное, горькую с досады пьют. Генерал в дивизию отбыл. С профессором, из наших... Извините, из ваших, только товарищ Запойный да отец Лаврентий остались...
— Не упоминай всуе имя мое, сын мой,— раздалось из коридора.
В палату, в полном церковном облачении, вступил Ваше преподобие. Вернее, сначала в проеме показался его живот с крестом, а потом уже все остальное.
Батюшка осенил помещение и всех находящихся в нем крестным знаменем, расцеловался с Сиракузом и Подлокотниковым, словно с близкими родственниками, попросил оставить его наедине с Владимиром Семеновичем.
Доктор и Кабанчиков без разговоров удалились.
Майору было стыдно перед отцом Лаврентием за свое бесславное поражение. Попа ему сейчас хотелось видеть меньше всего. Под пристальным взглядом священника, Пилюгину казалось, что он стоит абсолютно голый и оплеванный на центральной площади многомиллионного города.
— Всякий путь человека прям в глазах его; но Господь взвешивает сердца, — сказал иерей.
— Что я сделал не так?
— Все мы поддались дьявольскому искушению, а значит только, лгали себе, что путь наш честен. "Приобретенное же сокровище лживым языком — мимолетное дуновение ищущих смерти", сказано в Священном писании. Слава Богу, что такого сокровища мы не нашли.
— А если проще, без краснобайства, Лаврентий?
Впервые особист назвал святого отца просто по имени. Ваше преподобие в долгу не остался.
— Наплевать и забыть, Владимир. Я уезжаю.
— В Калининград? Когда?
— Прямо сейчас. А ты чем займешься?
Майор потер небритый подбородок липким кулаком.
— Наверное, на Северный Кавказ подамся, воевать Арнольд Трифонович устроит. Но прежде...
— Что тебе покоя не дает?
— Приписка на берестяной грамоте. "ЧРЪСЛЪНИЦОУ ДИМИТРИЯ АСПИДА ПОЖРАЛА. ПОКЛОНИСЯ ИСТОУКАНУ". Вот, гадаю, куда делась чресленница Дмитрия.
— И охота тебе опять с Иорадионом связываться? Смеется он над нами с небес.
— Я как-то читал у Карамзина про золотой пояс Дмитрия Ивановича Донского. Его у князя на свадьбе украли и подменили на фальшивый. Думаю, про эту чресленицу боярин Налимов написал.
— Все разбогатеть мечтаешь?
— Нет, теперь почему-то нет. Просто скучно.
— Хороший ты человек, Володька, только потерявшийся. Молиться за тебя буду. Давай попрощаемся, что ли напоследок.
Отец Лаврентий и отставной майор Пилюгин заключили друг друга в крепкие объятья.
— Он с батюшкой беседует!— раздался в коридоре строгий голос Подлокотникова.
Ему ответил Валька Брусловский:
— Не исповедуется же.
В бокс, как два коня после горячей скачки, влетели запыхавшиеся Валька и Федор. От них, насквозь промокших под дождем, валил пар. Арбузов сходу бросил на тумбочку авоську с апельсинами и бананами, Брусловский пристроил рядом гигантскую дыню с поросячьим хвостиком. Из-под дождевика лесник вынул сверток. Быстро развернул. Под газетами оказалась книга. Валька открыл ее, протянул Пилюгину.
Между страницами лежал небольшой лист пергамента.
— Не только у Прасковьи Налимовой в подполе древние схроны имеются.
— Что это?
— Федор у себя в подполе нашел.
— Да, в старой пузатой бутылке!— радостно подтвердил слова друга Арбузов.— Совершенно случайно. Фундамент речным камнем решил подкрепить. Капнул два раза и, пожалуйста. Держи лупу, Семеныч, так не разберешь.
Взяв увеличительное стекло, Пилюгин прочитал:
" ПОЯСЪНИЦА ДИМИТРИЕВА РЯДОМЪ СЪ АСПИДОМЪ, ВЪ ПУЧИНЪ. МНЕ ЖЕ ОНАЯ НЕ ДАЛАСЬ".
— Почерк Емельяна Арбузова, сына Никифорова,— заключил особист.
— Никаких сомнений!— скакал по палате лесник-филолог. И я знаю, что означает слово "аспид".
— Ну, змея,— не удержался и Ваше преподобие.
— Аспид-остров Гадючий! Пояс Дмитрия Донского...
— И ты догадался про княжескую чресленницу?
— А то! Золотая поясница Дмитрия Ивановича на дне реки у Гадючьего острова. Емельян ее искал, но так и не нашел. Нам и карты в руки. Я уже Кушнарю позвонил. Обещался с аквалангами прибыть.
— Куда же, на зиму глядя, нырять-то станете?— потряс искусственной бородой батюшка.
— А-а,— махнул рукой бакалавр,— нам глупым людям все одно — что от пули падать, что от водки. Книга эта, возможно, поможет. Только что с Федором по случаю купили.
Владимир Семенович посмотрел на книжную обложку. "Русское летописание 11-15-го веков". Развернул. Под городским библиотечным штампом большими буквами под старину было напечатано: "Софийская первая летопись младшего извода. (1380-1418 гг.).
— Купили, говоришь?— подозрительно покосился на друзей майор.— Вот и пускай после этого лесников с фермерами в библиотеки.
— Обстоятельства,— пожал плечами Брусловский.— Страница 394.
На указанной странице сверху значилось: " В лъто 6897". И далее: " О житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановичя, царя роуского".
Пилюгин стал читать вслух: " Сии оубо великыи князь Дмитреи родися от благородноу и от пречестноу родителю, великого князя Ивана Ивановичя и матерее великые княгини Александры, вноукъ же бысть князя великого Ивана Даниловичя, собрателя Роусьскои земли..."
— Ну, ладно, дети мои, не буду мешать,— оборвал особиста отец Лаврентий. Пора. Колесница ждет.
— Куда вы, Ваше преподобие?— в один голос удивились Валька с Федором.
— Ты, Лаврентий, адресок мне отпиши,— сказал печально Владимир Семенович.— Впрочем, если понадобишься, я тебя и так разыщу. Думаю, это случится скоро.
Вопреки ожиданию майора, святой отец ни крестить миткэмпферов, ни благословлять не стал. Взял и ушел.
Соратники настежь распахнули окно. Помахали садящемуся в черную "Волгу" Вашему преподобию.
Нарисовав на запотевшем стекле очередной крест, Владимир Семенович мрачно произнес:
— Трудно сказать, что сложнее — честно и бескорыстно служить Богу или самому себе.
В ту осень приступить к поискам золотой чресленицы Дмитрия Ивановича Донского у миткэмпферов не получилось. Ленька Кушнарь на последние деньги купил шикарную пятикомнатную квартиру и готовое издательство. Да и зима нагрянула так скоро, что о подводных исследованиях уже не могло быть и речи.
Соратники с нетерпением ждали весны.
В один из темных декабрьских вечеров Владимир Семенович Пилюгин достал из подсобки старую печатную машинку, вставил в нее чистый лист бумаги, принялся колотить по клавишам:
"Духовная грамота отшельника Иорадиона.
Давным-давно...
В лето 7012— го от с.м., месяца апреля в 21 день.
Великое княжество Тферское.
"... И БУДИ ПРОКЛАТИ В ПИТИИ НЕУЕМНЫА, АКИ ИСХОДИШИА ИЗЪ АДОВЪСКИА ВРАТЪ И СКЛОНИАШИСИА ПРЕДЪ ДУШЕГУБНЫА ДИАВОЛОВСКИА СИЛОЮ. БЛЖДЪНИКИ БО ОНЫЕ ЕСТЬ И ВИНОПИВЬЦ..."
