Тесса прогнала пугающие мысли прочь, и на ее губах появилась мягкая мечтательная улыбка:
— Спи, мой ненаглядный, — еле слышно прошептала девушка, не в силах прекратить нежно перебирать шелковые прядки волос Рени...
16.
Совсем уже скоро Аслану предстояло отправиться по делам в столицу — отец не зря собирает всех лаэров перед долгой осенью. Следует обсудить положение в государстве, да и просто пообщаться с остальными хранителями границ. Летом и зимой сообщение хорошее, а в осенне-весенний период приграничные земли теряют привычную связь со столицей Энейлиса. Пока не начались затяжные осенние дожди, хозяин Замка-крепости надеялся быстро обернуться — сами обсуждения обычно не занимали больше трех-пяти дней, а дальше шли обязательные приемы и балы для столичной знати. На праздничные балы Аслан мог бы остаться, будь с ним жена, а так его там ничто не задерживало. Его дом, его душа и сердце оставались здесь — с его девочкой...
Тесса заметно загрустила, поэтому варвар накануне перед отъездом закрылся с ней в своей спальне и долго "утешал". Рени в этот вечер оказался предоставлен сам себе, и ему отчего-то было обидно. И парнишка, как ни странно, переживал предстоящую разлуку со своим хозяином.
Зато Дерек был не слишком рад, что его брали "в сопровождение". Гнусные мысли о том, что будет, если вдруг в дороге Аслан заскучает по своей супруге, не отпускали парня со шрамами на щеке и заставляли его нервничать. Он очень надеялся, что похотливый варвар затеял этот поход действительно по делу, а не как предлог объявить ему, что пора уже и сдаться "неприступной крепости"... А еще Меченого огорчало то, что теперь долго не увидит Тессу. Почему-то никогда еще перемена дислокации не вызывала в парне такое раздражение. Он привык подчиняться приказам. Не все ли равно, где коротать дни службы — в Замке или в походе, наемной охраной или в составе регулярного формирования, но только не в этот раз. Как не гнал Дерек от себя мысли о недоступности хозяйской жены, но ее образ неизменно приходил в его сны каждую ночь, заставляя переживать и надеяться попусту на какое-нибудь чудо...
Оставив сонную жену нежиться в теплой кровати супружеской спальни, рано утром лаэр зашел в комнату наложника. Юноша сладко спал, и будить его сейчас не было необходимости — на разминку только через полтора часа.
Под глазами у Рени залегли темные круги, и Аслан удивился — неужели Мелкий полночи маялся бессонницей? В его годы только от любви можно страдать, а насколько мужчина мог судить — любовь у Ренальда была взаимной, по-другому и не назовешь. Тесса уже не могла скрывать от мужа теплое чувство, которое поселилось в ее сердечке с прибытием в Замок "нежного мальчика". Варвар недолго переживал — ревновать к Солнышку не было никакого смысла — если его девочке нравилось возиться с мальчишкой — пусть потешатся. Оба принадлежат ему безоговорочно. Рени — не соперник, а приятное юное и чистое пополнение в его "прайде"...
Лаэр залюбовался юношей — жалко его будить, но уехать просто так, не простившись, хозяин Замка почему-то не мог.
Рени, словно почувствовав чужой взгляд, зашевелился и распахнул сонные глаза.
— Аслан! — выдохнул он, рывком откидывая одеяло. И в один миг оказался рядом, обхватил шею мужчины, уткнувшись лицом ему в ключицу.
Аслан, не ожидая такой реакции на свое появление, растерянно замер, пытаясь понять — а что все это значит?
— Эээ... Рени? — он осторожно и как-то неловко обнял своего наложника. — Мелкий, ну ты чего? — смутился лаэр неожиданному проявлению чувств мальчишки, пытаясь отстраниться.
Ренальд теперь и сам уже пожалел о своей несдержанности, убрал безвольно упавшие вдоль стройного тела руки, и виновато опустил голову, не смея поднять глаз на хозяина:
— Извини, Аслан... — выдавил он чуть слышно.
— Рен? — варвар поднял лицо Рени, взяв пальцами за подбородок и вынуждая посмотреть на себя. Темно-голубая радужка вокруг расширенных спросонья зрачков очаровала мужчину, заставив невольно вздрогнуть. Жар покрывшихся малиновыми пятнами щек юного наложника незримо ощущался на таком близком расстоянии. И Аслан неожиданно сам сбился с дыхания, рассердившись на себя за эту слабость.
Эти несколько секунд откровения, что позволили мужчине убедиться в том, насколько мальчишка по настоящему к нему привязался, несмотря на некоторые досадные и неприятные для обоих инциденты, почему-то были пропитаны горчинкой радости. Аслан больше не рассматривал "нежного мальчика" в качестве возможного варианта для постельных забав — одного раза хватило, о котором до сих пор вспоминать совестно. Все остальные недоразумения были какими-то ненастоящими, временными трудностями, неудобствами, воспитательными моментами... Ничего особенного... И вдруг прорвало...
Юное тело, жаркое спросонья, стройное, гибкое, как тростинка, доверчиво льнуло к своему господину и покровителю, доставившему наложнику незабываемые ощущения никчемности и унижения, боли и грязи. Непостижимо!
Сколько раз варвар потом пытался "скрасить" первое впечатление от своей хозяйской воли, продемонстрированной в первую ночь пребывания Ренальда в Замке. Но ни занимательные истории, которые наложник ловил с открытым ртом, ни занятия с тщедушным пацаном, ни скромные подарки своему рабу не давали Аслану повода считать, что он уже искупил свою вину перед мальчишкой. Ведь сам он точно ничего бы не забыл и нашел способ отомстить за унижения и мытарства — не зря Аслан был воспитан варварами. Рени же словно вычеркнул ту ночь, заменив ее другими воспоминаниями восторженной юной души. И благодарностью за последующие дни и ночи без насилия, за поддержку и понимание его "полувзрослых" проблем, за защиту от собственных надуманных страхов, за возможность оставаться "третьим" ночью и чувствовать, что засыпает рядом с теми, кто заменил ему собственную семью...
Лаэр облегченно выдохнул — как хорошо, что психика парня оказалась гибкой, и он сумел увидеть что-то хорошее в своем положении...
— Рен, я не сержусь, глупый, — усмехнулся Аслан. — Извини меня, я просто сам растерялся от неожиданности. Неужели ты действительно расстраиваешься из-за того, что я уезжаю?
— Я уже привык, что ты рядом... — невнятно попытался оправдаться Ренальд.
— Рядом... — эхом повторил лаэр. — Я ненадолго, не переживай. Здесь, в крепости, тебе ничего не угрожает, — неправильно истолковал его высказывание посерьезневший Аслан. — Рени, я тебя разбудил не просто так.
Наложник вскинул голову, подтверждая готовность выслушать распоряжения хозяина.
— Я забираю Ориса и Дерека с собой. Я знаю, что с ними ты общаешься чаще других, но ведь с остальными ребятами ты вроде бы ладишь?
Рени кивнул — практически со всеми у него были ровные отношения. Орис его опекал, как младшего братишку, Дерек "доставал" в своем понимании воспитательного момента, две трети оставшегося состава относились с изрядной долей уважения к знаниям мальчишки-раба, и за это закрывали глаза на его неоднозначный статус. Оставшиеся старались не сталкиваться. Им было понятно, что наложник лаэра в фаворе у обоих господ, значит, они обязаны терпеть или просто не замечать светленького ангелочка, что разгуливает по всей территории Замка-крепости, как у себя во владениях, или игнорировать его на площадке у казармы, чтобы не раздражал. Впрочем, Ренальда не сильно напрягало, что он не является для всех поголовно объектом опеки и дружеского участия...
Сильнее, чем Дерек, которого Рени уважал несмотря ни на что, хоть и получал от второго раба, как поощрения, так и оплеухи (и не только словесные), лишь один Мартин по-настоящему отравлял жизнь "нежного мальчика". К сожалению, ежедневные самовнушения, что ему плевать на сына коменданта, пока слабо помогали, и он ничего не мог с этим поделать. Сердце начинало колотиться часто-часто, кровь приливала к щекам и ноги не шли к казарме, когда рядом не было кого-то из тех, кому Рени доверял, зная, что младший Караскет там, а не в карауле...
Ренальд и сейчас постарался не подать вида, что его расстроило сообщение Аслана. Лучше бы он забрал Мартина вместо Ориса, но господину видней...
И чего уж, с другой стороны, Ренальд невольно испытал облегчение — значит, рядом с Асланом будет человек, вызывающий у него безграничное доверие. Глупо переживать и волноваться за лаэра, не достигшего тридцатилетия, а уже заявившего о себе, завоевавшего собственное положение и уважение делами, а не просто прикрывавшегося фамильным перстнем, доставшимся в наследство. Но сейчас Рени испытывал волнение и тревожился за стоявшего с ним рядом мужчину, как за близкого человека, а не как за хозяина, потеря которого рабу грозила бы сменой сытой, беззаботной жизни. Потерей того комфорта, что он имел, благодаря своему статусу господского наложника, или обрекающей на страшное существование никому не нужной использованной вещи, объедков с чужого стола. В данный момент юноша переживал за предстоящий вояж человека, который его приютил, отогрел, дал почувствовать себя личностью, пусть и с ограниченными правами (на самом деле вообще-то бесправному), но все-таки личностью, вопреки ожиданиям и досужим пересудам других.
И это еще не все положительные качества его господина, которые навскидку приходили в светлую голову осознающему свое положение парню. Варвар разрешает ему общаться с Тессой. Вот за этот подарок судьбы, за эту девушку, Рени готов "отрабатывать" (правда, "теоретически", надеясь, что этого не произойдет) даже таким ужасным постыдным способом, который ему пророчили при продаже на аукционе, и который уже удалось испытать на себе. Он понимал, что это противоестественно и унизительно, но, честно задавая себе вопрос, Рени с удивлением понимал, что Аслан уже не пугает его... и если бы в ту ночь лаэр повел себя по-другому, было бы не так обидно...
В то, что можно получить удовольствие обоим, Рени не верил, но не мог и совсем отрицать этого, после того, как Аслан "застукал" его в уборной за постыдным самоудовлетворением и помог дойти до разрядки... Все-таки этот варвар, его господин, очень неоднозначная личность, и Ренальд не мог понять, какие чувства вызывают в нем странные для мужчин наклонности Аслана — отталкивают или же чем-то будоражат...
Лаэр иногда напоминал Ренальду паука, заманивающего его, глупого мотылька, в свои сети, но самое страшное, что Рени не испытывал больше закономерного ужаса оттого, что мог бы намертво запутаться в этих сетях...
А Аслан меж тем продолжил:
— Рен, ни для кого не является секретом, как я отношусь к Тессе, и хочу, чтобы она была по-настоящему счастлива...
Ренальд озадаченно взглянул на лаэра — конечно, он это знал, к чему этот разговор?
— Так вот, — продолжал мужчина, — я поощряю практически любые её идеи и капризы, поэтому хочу, чтобы ты сделал все, что от тебя зависит, чтобы Тесса не скучала за время моего отсутствия. Я ведь могу положиться на тебя?
— Д-да... — растерялся наложник, — а что конкретно я должен делать?
— Да ничего, "Солнышко", — добродушно усмехнулся Аслан. — Просто знай, что бы ни пришло Тессе в голову — не накручивай себя и просто будь самим собой — я уверен, что ничего не случится из того, что мне было бы неприятно...
— Аслан... я честно не понимаю, — расстроенный своей недогадливостью, поник Ренальд.
— Не понимаешь... — вздохнул лаэр, глядя на бесхитростную хорошенькую мордашку, — ладно, Мелкий, не переживай, надеюсь, догадаешься, если встанет такой вопрос. Все, Рен, мне пора. Тренировки для тебя остаются в силе. Насчет магистра Нирата Тесса сообщит, когда тебе надо будет появиться в Академии. И в остальном все вопросы будут решаться через твою госпожу, пока я не вернусь. Ну-ка давай, не вешай нос, я постараюсь не задерживаться, — улыбнулся лаэр, ободряюще щелкнув мальчишку по носу.
Рени рассмеялся, отшатнувшись.
— Можно я тебя провожу?
— Нет, не надо, — покачал головой Аслан. — Ложись, досыпай. Меня Тесса проводит.
— Береги себя... — тихо выдавил Рени. Он хотел еще что-то добавить, но посчитал, что и так уже много всего наделал, что его варвару совершенно было ни к чему, особенно глупо получилось с этими объятиями... Лаэру вряд ли нужно "благословение" в дорогу от раба...
Но Аслан был приятно удивлен этими маленькими признаками симпатии юноши, еще больше поражаясь тому, что ему не противны оказались эти "телячьи нежности", заставив дрогнуть суровое сердце — от них стало легко и радостно на душе, словно что-то теплое, ласковое растапливало внутри холодок расставания. Все-таки не зря Тесса называет раба-наложника "Солнышком" — Солнышко и есть... Вот уж не думал, что мальчишка, который ему доставил больше хлопот, нежели радости и удовольствия, окажется тем, кто беззастенчиво влез если не в душу, то уже точно стал своим, заставив считаться с его интересами. Не потому что вынудил, а потому что хочется, чтобы и этому светлому человечку было хорошо здесь, в Замке-крепости, месте, которое, казалось бы, совершенно ему не подходит...
Аслан притянул к себе мальчишку, зацепив за рубашку на груди, в которой тот спал, улыбнулся выражению непонимающе распахнувшихся синих глаз парня, и крепко стиснул его в своих медвежьих объятиях:
— Пока, Рен, — тихо прошептал на ухо и, резко отпустив, развернулся.
Аслан вышел, даже не оглянувшись, оставив Рени стоять босиком у постели, недоумевающе таращась в спину хозяина. Мальчишка не ожидал, что Аслан вообще зайдет попрощаться — и уже заранее искал оправдание своему господину, чтобы не было так обидно. Откуда взялась эта обида, что его вчера прогнали спать одного, он не понимал. Но, тем не менее, это чувство его грызло изнутри и заставляло тихо вздыхать от непонятного волнения и тихой грусти, что он всего лишь раб и не имеет права на то, чтобы высказывать свои претензии вслух. Подумать только, еще каких-то не полных три месяца назад он сам мечтал слиться с мебелью, забаррикадировать вход в свою шикарную спальню и сделать так, чтобы Аслан его никогда не отыскал... а теперь он грустил, если варвар не уделял ему достаточного внимания... Как все-таки непостоянна человеческая натура...
Рени забрался под одеяло, накрылся с головой и тяжело вздохнул. Все это не правильно, так не должно быть, хотя кто на самом деле знает, как должно быть правильно?.. если все живут, словно грешники, почему не боятся Чистилища? И хватит ли на всех места, когда придет пора держать ответ перед Всевидящими за свою грешную жизнь?.. А может, там и нет ничего, после смерти? Тогда тем более глупо жить по придуманным кем-то законам, если они угнетают. Гораздо удобнее жить так, чтобы на душе было легко и радостно, разве это плохо?
* * *
Тесса провожала небольшой отряд. Ее взгляд был прикован к мужу, отдающему последние распоряжения. Ребята верхом на лошадях уже встали привычным строем. Аслан оглянулся, и его губы расплылись — Тесса терпеливо ожидала, когда он освободится, чтобы еще раз чмокнуть его на прощание. Вот упрямица! Могла бы сейчас отсыпаться в мягкой кровати, все еще хранившей тепло их разгоряченных страстью тел...
