— Пфф! Йомиэль, идем? Нас тут не любят...
А за нашими спинами уже раздавали и оформляли все чин по чину. Сабир уже осознал сумму торгов, но все равно его руки тряслись, когда он принимал банковский чек, скрепляя печатями с двух сторон. Мечи передавал Костаж, Арам и Чако следили за порядком. После закрытия аукционного зала троица сразу пошла в Груц, переводить на наши счета средства, распределять премиальные, открывать счета для уров, у кого еще не было, и перечислять им все проценты на текущий момент, специально в четыре этапа для сохранения истории операций: до смуты, до официального открытия, до текущего полдня, аукционные отчисления.
Костаж буквально вытребовал с меня премиальные сотрудникам по процентам с продаж сверх стандартных выплат, пока банковские клерки суетились с миллионом и сами по себе, природа у них такая — суетиться. Сугубо по отделам, конечно, с учетом многих факторов. А так как текущий лимон нельзя четко отнести к оружейникам, то его приписали всей "Ламбаде". Щедрость доходнее скупости(!!!).
Так мы стали миллионерами на час, пока все средства не распределились по всяким минусам, тем более наличность мы в банк не сдавали, храня у себя. Костаж был чрезвычайно доволен появлению кэша такого объема, он ратовал за расчеты по безналу, хотя бы с поставщиками сырья. На последовавший пакет из Купеческой Гильдии с приглашением на вступление и с перечислением наших же прежних условий в качестве милостей после отказа на наше прошлое прошение, Арье ответил повышением планки до баронства, и те заткнулись, переваривая.
После калькулятора Костаж намекал на распространение и кассовых аппаратов, о которых у него и Сабира постоянно интересовались и разными путями подкатывались с предложениями о покупке. Я попридержал коней: творческая мысль местных умельцев скоро сама создаст аналоги, рисковые в нее вложатся, видя наше бездействие, а я потом выброшу на рынок наголову превосходящее и убью всю конкуренцию с их стороны.
Глава 30. Дети
— Он не появится.
— Фок, не ной, а?
— Зи, мы и к этрас Костажу можем...
— Этрас!
— А вдруг Арье не сможет прийти? Что тогда?
— Он сможет... Обязательно...
— Давай спросим у Леонардо?
— Нет!
— Все еще завидуешь ему, да?
— Ну чего ты пристал, а?
— Свет клином не сошелся на Арье, Зи.
— Да что ты понимаешь!?
— А то, что я с Матиль буду быстрее тебя и Ульмины!
— Ну-ну! Я видел, как ты стоишь красным столбом!
— Да! А тебе нечем хвастаться!
— И не хочу.
— Фу ты!
Оба расфуфырились и вжались в свои диванные углы, теребя кто рукав пижамы, кто бахрому, декоративно свешивающуюся с широких подлокотников.
— Привет! — вживую собираясь из фиолетистого роя.
— Здравствуйте, — угрюмо ответил один.
— Привет! — вскочил второй, но моя вскинутая бровь уняла его нетерпение и радость. — Мы определились! — звонко. — Я хочу строить корабли, — и требовательно обернулся к Фоктеру.
— А меня все устраивает, — глядя в пол.
— Тьфу ты! — с чувством.
— Хорошо. Будь готов завтра рано утром, Зимен, с Костажем пойдешь устраиваться на верфи Мальст.
— А с тобой?.. — грустно. — А здесь?.. — тонкие бровки домиком, на широком лбу морщинки.
— Просто так? — исподлобья.
— Фоктер?
— Бесплатный только сыр только в мышеловке, — водя ногтем круги на подлокотнике.
— Фок!.. — возмущенно напрягшись. Но пауза затянулась, и он растерялся, вертя головой от друга ко мне и обратно.
— Мне не нужны ваши тела: малы и слабы, не извращенец и плотские утехи не интересны с вами, хотя, не скрою, тогда соблазн был. Питаюсь я иным. И души мне не нужны. Вы ничего не умеете и не знаете из того, что мне потребно. Ваша преданность польстит, не более. Зачем мне привязываться к тем, чьи жизни свечками сгорают? А будущее... Что могут две сошки?
— Мы. Не. Сошки, — играя желваками, сжимая кулаки, с обидой, не глядя на меня.
— Тогда зачем все это? — громче царапая тканевую обивку.
— Почему тогда?.. — нарушая затянувшееся молчание, прошептал терзаемый изнутри.
— Жалость? Милость? Подаяние? Прихоть? Выбирайте.
— Я не верю! Арье, за что ты так!? — вскричал Зимен.
— А вы? — выдержав паузу. — Не осуждаю, у каждого своя правда. Вот ты, Фоктер. Твоя мать не может больше иметь детей, у нее наверняка были выкидыши, а ты со всей ясностью все запомнил: и предшествующую радость, и последующее отчаяние, смирение. Ты видел, как отец старается. И раз не доверяешь сейчас, значит, когда-то отец доверился кому-то, кто его крупно обжулил, а ты, скорее всего, стал свидетелем его унижений. Ты не мог не слышать про сытость тех, кто работает во Дворах, и наверняка мечтаешь о спокойной жизни без треволнений, хочешь подарить матери внуков пораньше и побольше, но боишься. Втайне боишься повторить судьбу отца. И зашкалившие чудеса лишь укрепили в тебе это, а мои слова про детей ты пропустил мимо ушей. А ты, Зимен? Стремишься быть первым, чтобы на тебя обратили внимание, которое доставалось старшему брату и сестре, но никак не тебе. Наверняка ты рос шебутным и пакостливым. А потом брата отшила и унизила деваха, он вернулся вдрызг пьяным, увидел тебя, готовившегося ко сну или спящего со сползшим одеялом. И ведь ему хватило мозгов активировать не пригодившийся Полог Тишины. Осознал ли он утром, услышал ли ты его, повторил ли он еще раз утром... Узнали ли родители? Ты получил свое внимание, но колбасы и сосиски на тот момент напоминали несколько другое, ты упустил шанс, не получал за труд деньги, как старшой. А сбежать трусил, как и рассказать кому-нибудь, пока не вынудили. А сейчас ты увидел еще один шанс, ведь роман со мной еще сильнее утрет нос брату, коришь за тот ответ, свысока глушишь стыд перед так и не ставшим другом, который, как и ты, не захотел дружить. Бежишь по верхам, не усидчив. Вам обоим поручили подумать, а вы сошлись лишь в одном — необходимости тренировать мышцы. Не посоветовались ни с кем, считая себя самыми умными, не поговорили о будущем даже со своими девушками, которые, в отличие от вас, успешно договорились с Сюлненой, принявшей их в свои подмастерья несмотря на происхождение. Они сами устроили свое будущее, поддержанное родителями, пока вы прохлаждались в "бюстовой". А у вас? Как были замкнуты, так и остались. Один не верит. Второй, такая дылда, не знает, за что ухватиться, и мечется меж призрачным Рухмом и мелким Бодо в поисках третьей луны. И оба смирились с нежеланным, но кажущимся неизбежным рекрутством. Я хотел выкупить и договориться с эльфом, двумя или тремя, поискать кого-нибудь за пределами Груздя для двух друзей, но их-то я и не увидел, лишь удовлетворяющих плоть возможных зятя с шурином. Ради кого и чего стараться!?
Оба были огорошены и надрывно сопели. Не читал — логически рассуждал, излишне накручивая. А они молодцом держались и мужественно принимали хуки по запрещенным местам.
— Фоктер, ответ на твой вопрос в контракте, что подписывал. Зимен, ты отдалился от семьи и даже не хочешь думать о том, как сестра отреагирует на то, что у жениха в любовниках ее собственный брат, на то, что оба ее любимых старших брата занимались сексом, и как это началось, о том, что твои самые-самые близкие, породившие тебя, о тебе самом думают. Свяжись с Костажем сегодня, Зимен, подтверди намерения.
— Ял!.. — обламывая ноготь.
— Йейль!.. — прорезая кожу ладони ногтями.
— Пока.
— Арье!..
Но я уже растворился. Оба переглянулись, и Фоктера как ветром сдуло, а Зимен подтянул ноги и уткнулся лбом в костлявые коленки, подрагивая. Груз прошлого может придавить в самый неожиданный момент, раздавить все отношения. И тем больнее, чем больше рушится.
Йом... Миэ! Перевернул меня на бок и прижался к моей спине, крепко прижимая ладонь к середине моей груди. Боже, какое чувство защищенности, поддержки! Нежность и ласка? Нет! Нерушимая скала, теплая, родная, надежная. Сегодня мы так и уснули, медленно провалившись через дрему.
День сменялся днем. Собирающуюся тучу неудовлетворенности я постепенно стал разгонять нагрузкой на свои умственные ресурсы. Безделье для параллельных потоков сознания сходило на нет: аватара Альфа, мониторинг трех пластов, улиточное мозгование Ламба.
— Миэ?..
Его рука, оголяющая меня, приостановилась. Массаж и постель были четко разделены. Если при первом он абсолютно ничего не стеснялся, то на втором заливался краской, как сейчас, начиная с кончиков ушей и ниже, одновременно с лицом.
— Ты не удовлетворен тем, как...
— Что за глупость? — накрывая его руку, тонкую и изящную, горячую.
— Я помню, как у нас было. И...
— Миэ, тогда...
— Ты хочешь.
Да. Прав рыжик, прав. Моя рука настойчивой мягкостью не дала ему продолжить, легчайшее покрывало подрагивало, на нем проявилась влажная капелька. Его взгляд блуждал в моих глубинах, находя подтверждение, но не находя одобрения.
— Не потакай моим желаниям, мне больно вспоминать...
— Сейчас иначе. Позволь?..
— Меня замучат угрызения совести.
— Д-да?.. — и пару раз мило хлопнул пушистыми ресницами. — В пересчете и сравнении я младше тех, а твоя совесть...
— Дурашка, — выдыхая, жарким шепотом.
— И еще много лет мое тело будет...
— Вот и не торопись.
— Тогда... — он хотел зажмуриться, но не стал разрывать интимный контакт, густо покраснев.
— Одновременно с кем-то? Чтобы это ушло, да?
— Да, — согласно моргнув, веки слиплись на целый удар сердца.
— Но ведь...
— Пусть. Знаю себя, запомню, и... и когда потом ты... то мне... вспомнится, будет легче.
— Я понял, Миэ.
— Уже... говорили когда-то, Эль. Большая часть меня никуда не девалась. Тогда.
— Рыжик, — сладко улыбаясь и блестя глазами, — Знаю, знаю, как... Мы поможем Елси! Помни, помни, как помог зачать им дитя!
Поцеловав мой носик, он приник к моей груди, обняв высвободившейся рукой, давая время, любя.
— А... — надрывное, в удивлении, с хрипотцой и круглыми глазами. И у Елси пропал голос. Припухшие губы приоткрыты, ее согнутые в коленях ноги разогнулись, пятки заскользили по шелку.
— Что за!?... — и у него пропал дар речи, когда он увидел мою стоящую аватару Бета с ликом Арье в халате на голое тело, бугор явно выделялся.
— Я дам...
— Воооон!!!
— Простите...
Вместе со мной в комнате четы Биболта зажегся и свет, высветивший мое смущение. Жестом высвободил инфэо, лишившее их голоса, обездвижившее любящихся.
— Помогу зачать вам здорового ребенка. Сегодня. Сейчас. Втроем. Мне... Мне очень важно именно сейчас. Простите... за вторжение и за способ... Ваш второй будет сильным магом, проблем с вынашиванием не будет, а после... после хоть еще десяток. Елси, Вофальт, старость будет добра к вам. Пожалуйста... — убирая жестом инфэо и падая на колени в ногах их кровати. — Позвольте помочь...
Вофальт вначале еще пытался кричать, двигал челюстью, сверкал глазами, а Елси на втором слове прослезилась, она боялась пошевелиться и рассеять мечту. Испуг прошел, истерики не случилось. Восстали похороненные желания, чувства, эмоции. Бурей ворвались в сознание ни на мгновение не усомнившейся женщины. Мужчина негодовал, его взгляды не были настолько широки и свободны.
— Прочь!..
— Воф...
Ее дрожащая рука были им перехвачена, но задачу свою выполнила — он глянул на нее и побледнел, покраснел, проглотив все слова.
— Ваш будет, кровь от крови, клянусь.
— Дети, Воф!.. Ради меня, дорогой... — его рука была на ее щеке, нежно прошлась подушечка по скуле.
— Арье... — растерянно.
Но я уже скинул халат и потянул лишнюю ткань прочь, открывая слегка обрюзгшие тела, с жирком и морщинками, но до конца еще не утратившие былую стройность и красоту. Пальцы мужчины цапнули лишь простынь. Его головка поблескивала, середина пениса была толще ее, он как будто выпятил свою грудь. Груди были обвислыми, но не утратили былую полноту.
Он выставил руку, упершуюся в мою грудь, слабое препятствие было преодолено. Облапил ягодицы, приподнимая, переходя на них с согнутых ног, сам был на пятках с раздвинутыми коленями. Шерстистый треугольник и все еще тугая дырочка проглотили мои набухшие головки.
— Ласкай, Воф, участвуй, отринь стереотипы!
Мои большие пальцы огладили половые губы, вызывая сладостный стон, принялись за клитор.
— Поцелуй... — простонала жена мужу.
И тот вышел из оцепенения и нерешительности, исполнив просьбу и захватив в ладонь ее грудь. Я наращивал темп. Женщина стонала все громче, пока довольно быстро не закричала в сладостном оргазме с моей ладонью у себя на животе в районе пупка. Красный, как мак, муж ревниво косился, не решаясь поднять глаза выше, к моим, оглаживая жену, обнимаемый ею.
— Воф... сзади... пристраивайся! — часто дыша.
Ему надо было отлипнуть от ее губ, чтобы уставиться на меня с непониманием. Этим я и воспользовался: взяв ее ноги на изгибе, прижал к груди, сам налегая сверху.
— Ну же! — почти в лицо.
— А-а-а-х...Воф!..
Я дополнительно стимулировал ее центры удовольствий и оттягивал второй вагинальный оргазм. Ее голова металась из стороны в стороны, ноги обняли мою спину.
— Воф! — требовательно, когда я приостановился для не решающегося к вторжению мужа.
— Давай же!
Теперь уже и он закричал после первого оргазма, не прошло и пары десятков фрикций. Его член был теперь в моей власти и не опустился, а продолжающиеся движения никаких неприятных и болевых ощущений не приносили. Мой таз активничал, а Вофальт в ауте лежал на мне почти безвольно. Второй у Элси не заставил себя ждать, мною подстегнутый.
Вышел я, сам отодвинулся Воф. Не мешкая, поменялся с женщиной местами, посадив на себя. Через десяток секунд мужчина облапил ее со спины, припадая к шее. Долго я не выдержал и потянул его на себя. Он подчинился, хотя и замешкался малость, но подставил мне свою промежность и мошонку для вылизывания. Она была смелее, положила свою кисть ему на затылок, а второй начала ласкать член. Она оказалась великолепной наездницей, жадной и ненасытной, обезумевшей. Стоны, охи и ахи, покрикивания, громкое дыхание, хлюпы и хлопки, причмокивания, мычание.
Мял его почти обесформленный от частого и долгого сидения зад, залазя языком внутрь, елозил руками по туловищу. Он очень громко, но не обильно, кончил, когда мой палец без сопротивления достал до простаты, а язык шуровал по тугой волосатой мошонке.
Следующие их оргазмы я придерживал, уже добившись основной цели по лечению и приготовлению нужных клеток. Мы снова поменялись местами. Теперь она уже стояла на коленях, выгибая спину. Он позади меня, по-прежнему красный, но глаза сверкают от получаемого удовольствия. А я вдалбливался в нее, продолжая получать такой желанный драйв, держась за ее талию, подставляя ему шею. Воф таки облапил мою грудь и соски, приласкал подставленное.
Звуки секса звенели в уютной комнате. Ее изошедшееся соками влагалище, тем не менее, плотно облегало мой фаллос. Инфэо посылало нервные импульсы точно к мышцам-адресатам, доселе смутно знакомым женщине, у которой муж был четвертым партнером. А своими я сам обхватил член мужчины в узкозти основания и внутри, сметая нравственные барьеры. Его руки уже не так робко ласкали мое тело, язык и губы стали смелее.
