Он махнул всеми ластами на прощание, подбросил носом в воздух большой мяч и нырнул в бассейн, тут же скрывшись под толстой льдиной. Я смотрела ему вслед, все пытаясь вспомнить, как же все-таки запрягать лягушку в коробок. Лягушка скакала у меня по ладони, пытаясь взять по ней тройной поверхностный интеграл, но выходило у нее скверно. Тройной интеграл превратился в двойной, потом в линейную функцию, а та, вильнув хвостом, медленно растаяла в воздухе вместе с лягушкой. И с ладонью. И с шезлонгом. И льдиной. И вообще со всем. Я блаженно плыла в жемчужном тумане, и лишь где-то далеко-далеко, на грани слуха, еще пыталась звучать "Марсельеза".
А потом туман как-то сразу рассеялся, и я обнаружила себя по-прежнему спеленатой в медицинском роботе. Тело казалось резиновым и бессильным.
— А где Белая Королева? — поинтересовалась я по инерции. — Моби Дик привет переда... ой. Не обращайте внимания. Я еще не проснулась.
— Моби Дик? — удивился Алекс. — Кто такой Моби Дик?
— Ф-ф-ф... — выдохнула я, сонная и не желающая просыпаться. — Моби Дик. Ну, такой. Из классической книжки. Белый. С ластами. Нет, с плавниками. У кашалотов плавники. Или со щупальцами?
— Ты общалась с кашалотом? — поинтересовалась Хина.
— Да. Нет. Или не с кашалотом. Не помню. Помню, что его звали Моби Дик. Спать хочу...
— Оки, проснись! — жестко сказал Алекс, похлопывая меня по щекам. — Оки! Расскажи, что снилось. Быстрее, пока не забыла.
— Да бред какой-то...
— Само собой, бред! Для того тебя в транс и вгоняли. Оки, да проснись же! Хина, можешь дать ей что-нибудь для пробуждения?
— Она тогда сразу все забудет. Лучше, чтобы сама вспомнила.
Муженек, пожав плечами, приступил к допросу третьей степени, в качестве стимула расстегнув мой комбез и больно щипая меня за бока, живот и грудь. Постепенно приходя в себя, я созналась во всем, попутно вспомнив парочку дополнительных деталей вроде вытатуированной русалки на щеке Моби Дика.
— Что вы ко мне привязались? — наконец жалобно спросила я, уже полностью придя в себя. Как и прежде, химические галлюцинации уже стремительно тускнели и вымывались из памяти. — Какая вам разница, что он там ляпнул про Белую Даму. Или Белую Королеву? Я все сказала, ничего больше не помню! Выпустите меня отсюда, а я скажу, где банку с вареньем спрятала!
— Врешь, — хладнокровно сказал Алекс, давая роботу команду меня отпустить. — Нет у тебя варенья. Если бы ты протащила с Терры контрабанду, я бы знал. Ну, милая моя, ты у нас не только математик гениальный. Тебе бы книжки писать с такой-то фантазией.
— Не обзывайся! — я стащила с головы шлем и мстительно врезала им мужу по обтянутой комбезом спине. — Вот тебе за пытки с особым пристрастием, не все же мне страдать. Лучше скажи, получилось ли что-нибудь.
— Не скажу. Сама увидишь. Хина, включи трансляцию с внешних камер.
Я приняла входящий видеопоток — и оцепенела.
Я всегда знала, что у Алекса стальные нервы (или он просто флегматик и тормоз по жизни). Я бы точно не смогла приводить меня в чувство в течении даже нескольких вминут, зная, что вокруг нашего жилого модуля висит полтора десятка Санду. В оптическом диапазоне на фоне космоса я их не видела, поскольку Солнце здесь светило даже слабее многих звезд. Однако сенсоры "Фиолетового сдвига" их засекали, показывая в канале синтезированные образы. Если я правильно помнила классификацию кораблей ВКС, присвоенные Санду значки находились в диапазоне от легкого корвета до тяжелого ракетного крейсера. Размеры гостей колебались от сорока метров до двух кликов.
На моих глазах самый маленький из них скользнул к нашему жилому модулю и завис перед ним в едва ли полутора десятках метров. Защитный кожух его носового отсека уже раскрылся, и перед гостем, словно клубок гигантских змей, шевелились многочисленные манипуляторы. Они коснулись поверхности станции (я даже расслышала отдаленный скрежет), потом отдернулись, и Санду так же изящно и непринужденно отплыл в сторону. Колпак закрылся, а несколько секунд спустя Санду исчез. Вслед за ними исчезли и все остальные, кроме одного — средних размеров овоида метров триста в длину. Он висел в трех кликах от модуля на синхронных векторах и явно не собирался ни исчезать, ни пытаться меня нащупать. К нему скользнул исследовательский дрон Стражей и завис рядом, но Санду не среагировал и на него.
— Ой... — наконец сказала я, сглотнув тугой комок в горле. — Ой, мама...
— Вот и я о том же, — согласился Алекс. — На базе, кстати, боевая тревога. К появлению единичного Санду Стражи приготовились, но такая эскадра слегка вывела их из равновесия. Бебе, к счастью, уговорил не атаковать. Надеюсь, с него не сдерут шкуру за то, что подверг базу опасности.
— Вот тебе и Моби Дик, — сказала Хина. — В общем, подходящая аллегория. Такая представительная компания в гости к нам еще не заваливалась.
— Ты пыталась выйти на контакт? — осведомилась я, все еще отходя от шока.
— Само собой. И даже кое-что удалось. Я получила ответ в радиодиапазоне.
— Да? Какой?
— Не слишком оптимистичный. Три символа: единица, предельный переход, бесконечность. И так несколько раз подряд. Что-то мне подсказывает, что меня попросили отвалить в голубые дали и не действовать на нервы. Я решила временно заткнуться, чтобы не усложнять ситуацию.
— Но это все равно гигантский прогресс, — не согласился Алекс. — Раньше они просто не отвечали.
— Перед битвой ответили, если ты не забыл. Угроза — пересечение с пустым множеством, намек на полную аннигиляцию.
— Там были другие Санду, неправильные. И они делали неправильный мед. А сейчас мы общаемся с правильными, белыми и пушистыми. По крайней мере, они осознают твое присутствие, а также присутствие Оки. Как хотите, а я эксперимент считаю удачным.
Если бы Хина была человеком, я бы назвала ее ответное молчание красноречивым. Но она, вероятно, просто не сочла нужным продолжать обмен мнениями.
— Кстати, а где тот модуль мгновенный связи из Ниппона, на который реагировали Санду раньше? — вместо того осведомилась она через какое-то время, пока мы рассматривали Санду.
— Стражи забрали, — проинформировал Алекс. — Разбирают на атомы где-то на другой базе. Где именно, Бебе не сказал.
— Следовало бы проверить, как Санду реагируют на его присутствие рядом с Оки. Ну ладно, не принципиально. У меня есть приблизительная концентрация препарата в крови Оки, на которую среагировали Санду. Следует попробовать еще пару раз, чтобы исключить случайные совпадения.
И мы попробовали. Но не сразу.
Хина, а потом и присоединившаяся к ней Мисси, благополучно переместившаяся на свой грузовик на терранской орбите, категорически отсоветовали проводить эксперименты чаще, чем раз во вдень. Так что еще десять вчасов я томилась в нетерпении, то и дело заглядывая в канал трансляции внешних камер, чтобы удостовериться в наличии Санду. Тот по-прежнему индифферентно висел на одном месте, с великолепным равнодушием игнорируя вьющиеся вокруг зонды Стражей. Постепенно наши радушные хозяева осмелели настолько, что притащили к нему сканеры, основывающиеся на вибрации пространства, и начали исследовать его внутренности. Тут, однако, его апатия испарилась. Крутнувшись вокруг продольной оси, он превратил полтора десятка зондов и сканеров во вспышки излучения, после чего снова замер в неподвижности. Стражи намек поняли и больше не наглели, хотя и разместили рядом новые зонды.
Еще вдень спустя, к началу нового эксперимента, Алекс, проконсультировавшись с врачами из внезов, при помощи Стражей сваял новый дистанционно управляющийся дозатор, не требующий вкалывать иглы в разные неподходящие места. Дозатор выглядел как небольшая овальная в сечении трубка, прикрепляющаяся к катетеру в подключичной артерии. Благодаря своей форме он полностью умещался под застегнутым комбезом, пусть даже неприятно вдавливаясь в кожу. Я пробовала отбиться от комбеза, указывая, что Санду уже не стремятся выкорчевать меня из жилого модуля, словно селедку из консервной банки. Но то ли Алекс не знал, что такое селедка и как она связана с банками, то ли мне не хватило убедительности, но он категорически отказался "рисковать моей жизнью". Я попробовала апеллировать к Мотоко, чтобы она повлияла на своего будущего мужа, но та предательски к нему присоединилась. Не помогло даже напоминание, что теперь она становится моим кохаем, а потому должна подчиняться в соответствии с лучшими ниппонскими традициями. Пришлось сдаться превосходящим силам противника. В качестве компенсации Алекс пообещал, что потом, когда вернемся к своим, он просто закажет расширение для стандартной аптечки комбеза, включающее новые препараты.
После подачи препарата, которому Мисси дала поэтическое рабочее название "сок лотоса", я снова уплыла в математическую нирвану. Глюки я там снова ловила совершенно недетские, но Моби Дик среди них не появлялся. "Наш" Санду тоже никак не реагировал. Озадаченные, мы повторили эксперимент еще через десять вчасов — и с тем же результатом.
— Можно попробовать еще раз с тем же препаратом, прежде чем перейдем к следующему. Однако, боюсь, результат окажется тем же самым, — констатировала Мисси перед очередным экспериментом на следующий вдень. — Вопрос в том, чем удачная попытка отличается от последующих двух неудачных. Возможно, есть какая-то разница в условиях эксперимента, которую мы не учитываем. Но какая? Я проверила все физиологические и биохимические параметры организма Оки, которые в состоянии проверить местный медицинский модуль — вплоть до гормонального баланса, связанного с менструальным циклом. Они за последние два вдня существенно не изменились. Либо что-то не так на стороне Санду, либо мы что-то упускаем из виду. Идеи?
Идей не имелось.
— Ладно, — сказал Алекс. — Давайте тогда начнем с самого начала. Хина, ты ведь ведешь видеозаписи экспериментов? Как Оки выглядела во время удачной попытки?
— Точно так же, как и сейчас.
— Хм. А давайте посмотрим. Запускай запись. Может, что-нибудь да бросится в глаза.
Запись мы просмотрели, но так ничего и не заметили. Камера в шлеме показывала блаженную улыбку идиота на моем лице, внешние камеры — лишь мою тушку, слегка подергивающуюся в захватах медробота. Абсолютно ничего интересного.
— Еще раз, — приказал Алекс. — Только, Хина, не с того момента, как ты ввела "сок лотоса". С самого начала. У меня что-то крутится в голове, но поймать не могу.
Хина пустила запись с момента, как я вплыла в медотсек. И почти сразу же Алекс ее остановил.
— Вот оно! — победно сказал он. — То самое, что на языке крутилось. Оки, ты была в тот момент в отличном настроении. Даже мелодию мурлыкала. Как ты ее назвала?
— Марсельеза. Да, меня взрослые дяденьки похвалили. Кирай с ребятами пообещали облизать всю, когда доберутся.
— Что? — поразился Алекс. — А, понял. Расцеловать, типа. Не рекомендую. У них языки, говорят, шершавые, как наждак. Обдирание шкуры раскаленным наждаком для меня лично заманчивой формой этти не выглядит, не знаю уж, как для тебя. Кроме того, они отравятся, а они нам нужны живыми. Значит, ты была в хорошем настроении и пела песенки?
— Я даже симфонию слышала под кайфом, — вспомнила я деталь, которую раньше забыла озвучить. — Красиво звучала.
— Симфонию? — заинтересовалась Мисси. — Какую именно? В мажоре? В миноре? Какие инструменты?
— Я что, композитор? — обиделась я вопросу. — Или режиссер, тьфу, дирижер? Ты еще спроси, до-бемоль она была или ми-диез. Я девочка из деревни, мы консерваториев не кончали.
— А все-таки? Оки, постарайся описать. Музыка является важным способом воздействия на сознание, а точнее, на подсознание. И она тоже подчиняется математическим законам. Возможно, она тоже сыграла роль в контакте. Так вспомнишь?
— Ну... — я напряглась. — Мисси, я сейчас какие-то слова употреблю, но учти, что я о музыке весьма отдаленное представление имею. Могу сказать совсем не то, что намеревалась. Не уверена даже, что симфонию слышала. У меня "Марсельеза" в голове крутилась, там что-то на ее основе воспроизвелось. Так, знаешь, пумм-пум-пум-пумм-пум-пум-пум-пууум!
— Духовые инструменты? Тромбоны, фанфары?
— Тромбоны? Возможно. Такие громкие басовитые трубы. И фанфары тоже вроде как...
— Пересылаю сэмпл аранжировки. Проверь, похоже ли.
Я включила полученную запись и несколько секунд вслушивалась.
— Да, весьма похоже. И еще, кажется, барабаны. И тарелки.
— Сейчас?
— Да, еще ближе. Очень походит.
— Не факт, что ты не домысливаешь подсознательно, но в качестве начальной попытки сойдет. Оки, я попробую воспроизводить подобную музыку, пока ты под действием "сока лотоса". Именно "Марсельезу"? Учти, с разным настроением в резонанс могут входить разные мотивы.
— Ну... — я подумала. — Нет, сегодня "Марсельеза" не торкает, наверное. Нет ощущения победы. А можешь... знаешь, у внезов есть такая мелодия. Настоящая симфония, с фанфарами и прочим. Гимн восстания. Можешь ее воспроизвести?
— Тема повстанцев из старого-старого фильма о звездных войнах, — подсказал Алекс. — В шестидесятых, когда внезы лишь начали осознавать себя как отдельную нацию, стала фактическим гимном нашего собственного восстания.
— Поняла. Ее даже обрабатывать почти не надо, она в том же самом ключе. Даю слегка модифицированный образец для пробы.
Я снова включила воспроизведение. Мелодию я слышала сотни раз, и каждый раз она хватала меня за сердце. Музыка торжествовала, побеждала, уносила вдаль, к звездам, где в древних смешных сказках добро обязательно побеждало зло (ставило его на колени и отрубало голову лазерной саблей, но про это вспоминать не обязательно). Против воли я погрузилась в ее поток и поплыла вместе с ним, вслушиваясь в радостные аккорды. Как-то сами собой перед глазами всплыл вывод из теоремы в математическом ключе, и я проследила его пару строчек. А, привет, ты опять здесь, Моби Дик помахал мне ластом откуда-то из зарослей смородины. Как там дела? Белая Королева не появлялась?
Если бы я уже не была облачена в комбез с пристегнутым шлемом, я бы, наверное, разбила себе голову — с такой силой я толкнулась от стены ногами и на полном ходу врезалась в противоположную. Рефлекторная реакция оказалась настолько внезапной, резкой и сильной (я еще ни разу не сумела так толкнуться в нормальном состоянии), что я даже не успела спружинить руками. Благодаря шлему я отделалась лишь легким шоком, который тут же смыла волна другого — могучего панического ужаса, превратившего меня в сгусток мрака, летящий на крыльях кромешной ночи. Как потом рассказал Алекс, я обхватила себя руками и в голос завыла, беспорядочно кружась по отсеку и отскакивая от стен. Когда я пришла в себя, он крепко прижимал меня к себе, всунув ноги в стенные петли и удерживая меня от беспорядочных бесцельных рывков. Музыка стихла.
— Оки, Оки! — кричал он мне в лицо. — Я здесь, Оки! Все хорошо! Я рядом! Оки!
Заставив себя расслабиться, минуту я дышала, как загнанная лошадь, собираясь с мыслями.
— Что не так, Оки? — наконец спросил Алекс, поняв, что со мной уже можно общаться.
