— Понятно... Хорошо, на месте определимся. Петр, сможешь ночью корректировать огонь, если вокруг цели будут многочисленные падения ядер и бомб с наших кораблей?
— Конечно, смогу, Юрий Александрович! Обычные ядра вообще ни с чем не спутаешь. Взрывы бомб дульнозарядных пушек от взрывов бомб и снарядов нарезных пушек сильно отличаются. Как работают зажигательные бомбы Розенблюма, еще не видел. Но комендоры говорили, что от старых брандскугелей отличаются.
— Ну и славно... А теперь очень важный момент, господа. Никто, повторяю, — н и к т о из посторонних не должен знать о нашем способе ведения ночного боя. Надо постараться сохранить этот секрет хотя бы до конца года, А потом господам европейцам будет уже не до спасения Турции...
До мыса Тарханкут мы никого не встретили, и Новосильцев решил уточнить обстановку в Евпатории. Все равно, почти по пути, крюк небольшой. То, что мы там увидим, я уже знал благодаря Гансу. Прибыли еще двенадцать транспортов и доставили следующую партию грузов и турецких войск. На судах французские и турецкие флаги. Из военных кораблей на рейде лишь один турецкий фрегат. Как говорится, "тот, кого не жалко".
На подходе к Евпатории встретили местных рыбаков, которые дали подробную информацию о состоянии дел в городе. До начала войны далеко не все жители Крыма преклонялись перед "европейскими ценностями". А с момента высадки вражеского десанта их стало еще больше. Поскольку все своими глазами увидели эти самые "европейские ценности".
По поводу турок никто не обольщался. Все знали, что они из себя представляют. Но вот то, что французы начали вести себя, как в своей колонии, с привычным им отношением к "туземцам", стало для местных почитателей La Belle France неприятным сюрпризом. Англичане от французов особо не отличались. Поэтому ни о какой всеобщей поддержке со стороны местного населения незваным гостям мечтать не приходилось. Коллаборанты из крымских татар, конечно, были. Куда же без них. Да только в Крыму живут не одни татары. Поэтому еще до подхода к Евпатории мы выяснили во всех подробностях "что, кто, где и сколько". Оставалось лишь грамотно воспользоваться этой информацией, чтобы поймать врага "со спущенными штанами".
То, что в Евпатории стоит тишь и благодать, стало ясно, когда мы только приближались к рейду, погасив огни, Время подгадали так, чтобы прийти перед рассветом. Какое либо наблюдение со стороны противника отсутствовало, вокруг царила удивительная безмятежность. Турки наше появление в буквальном смысле проспали. Поэтому выстрелы в предрассветной мгле оказались для сонной Евпатории полной неожиданностью.
Поскольку местоположение кораблей противника было известно, цели распределили заранее. Новосильцев провел совет сразу же после получения информации от рыбаков, которая в целом совпадала с той, что выяснил Ганс. "Лебедю", как наиболее успешному в ночных стрельбах, предстояло первым делом нейтрализовать турецкий фрегат, поскольку только он мог представлять реальную угрозу для нашего отряда. Благо, фрегат удачно стоял на якоре, не прикрытый корпусами других судов. Когда с фрегатом будет покончено, подходим ближе и занимаемся "купцами". К тому времени как раз рассветет. Слишком много времени и снарядов на эту толпу не понадобится. После наведения порядка на рейде Евпатории идем в Севастополь. На предложение некоторых "тряхнуть купчишек" Новосильцев ответил отказом. Сейчас нас ждут в Севастополе для выполнения конкретного задания, поэтому связываться с трофеями нет времени. А вот на обратном пути... Пуркуа бы и не па?
Снова мне пришлось занять место наводчика, поскольку освещенность целей была все же недостаточной. Первым попал под раздачу турецкий фрегат, в борт которого прилетела "зажигалка". Сразу же возникла паника и начал разгораться пожар. Еще три "зажигалки" Яши Розенблюма убедили подданных султана, что оставаться и дальше на фрегате опасно для здоровья. Тем более, они даже не могли понять, кто и откуда по ним стреляет. Поэтому стали спускать шлюпки в надежде успеть удрать до того момента, как огонь достигнет крюйт-камеры. Вскоре фрегат запылал, превратившись в огромный костер на воде, осветивший стоявшие неподалеку корабли. После чего "Измаил" и "Скадовск" тоже присоединились к веселью, открыв огонь по обнаруженным в темноте "купцам". Это не было похоже на морской бой, или хотя бы на охоту, где у зверя есть шанс ускользнуть от охотника. Это был отстрел беспомощной дичи в закрытом вольере. "Зажигалки" нарезных орудий не оставляли пришедшим в Евпаторию даже тени шанса на спасение.
Вскоре прогремел взрыв — турецкий фрегат взлетел на воздух. Пожар наконец-то добрался до пороха в крюйт-камере. На рейде уже полыхало восемь костров, пять из которых дрейфовали по ветру. Еще девять все же сумели выброситься на берег и теперь горели там. Береговая артиллерия сначала пыталась отвечать, но вскоре прекратила огонь, поняв бесполезность данного занятия. Дистанция для прицельной стрельбы из "ядерного" оружия была слишком велика, да и пока не рассвело, вражеские артиллеристы не видели, куда стрелять. А потом стрелять стало уже поздно. И теперь оставалось только слать проклятия вдогонку трем российским пароходам, которые уничтожили все, что было на рейде и у причалов Евпатории, и теперь удалялись в южном направлении.
Убедившись, что корабли противника "кончились", Новосильцев передал приказ прекратить огонь и идти в Севастополь. Больше в Евпатории пока делать нечего. А нас ждут Камышовая бухта и Балаклава. Надо как можно скорее оказать должное гостеприимство нашим европейским "партнерам".
Когда берег за кормой стал удаляться, пригласил к себе в каюту Шахурина и Дробышева, которые все время, пока шел обстрел, находились на палубе возле орудий. Для Шахурина это вообще был первый морской бой, а Дробышев хоть и принял участие в Аландском сражении, но непосредственно с корабельной артиллерией дела не имел. И вот теперь оба увидели "товар лицом". На мой вопрос, смогли бы они повторить нечто подобное, Шахурин лишь покачал головой.
— Нет, Юрий Александрович. В начале боя я даже не видел, куда стрелять. Сплошные огоньки на темном фоне берега. И только когда первая цель загорелась, стал кое-что различать. С этого момента, пожалуй, смог бы.
— А ты, Петр? Все цели до начала стрельбы четко различал?
— Все четко видел, Юрий Александрович. Если бы можно было все пушки как-то наводить по моей команде, то супостатам бы точно не поздоровилось. Ведь большая разница, стреляет одно орудие, или весь борт. Только, как это сделать?
— Над этим мы подумаем, когда в Петербург вернемся. А сейчас, возможно, от тебя потребуется умение не только корректировщика, но и наводчика. Если будут какие-то важные цели, которые нужно обязательно поразить первым выстрелом, и они не подсвечены. Сможешь?
— Смогу. На полигоне меня этому учили. Правда. только днем, и по неподвижным целям. Вы ведь сказали, чтобы как можно меньше людей обо мне знало. Но мне безразлично, когда пушку наводить. Хоть днем, хоть ночью. Даже если цель полностью затемненная.
— Вот и отлично. Отдыхайте, пока есть возможность. Не знаю, что нас ждет завтра...
Впрочем, что нас ждет именно завтра, я представлял с высокой долей вероятности. Ганс отправился на разведку сразу же после того, как мы навели порядок на рейде Евпатории, и вскоре доложил, что дела у наших зарубежных "партнеров" идут не совсем так, как они планировали. Четыре пароходофрегата Черноморского флота патрулируют неподалеку от входа в Камышовую бухту и наблюдают за всем, что там происходит. Французы не рискуют выходить в море имеющимися силами, поэтому занимаются возведением батарей и оборонительных позиций на берегах бухты. Судя по всему, о взятии Севастополя там больше никто не помышляет, поэтому решили засесть в глухую оборону в ожидании подкреплений. Но если французы устроились достаточно комфортно, и могут выдержать длительную осаду, имея в своем распоряжении значительные запасы, то вот у англичан в Балаклаве дело полный швах. Запасов мизер. И это на огромную толпу, когда к армейским частям добавились еще и команды уничтоженных кораблей. Причем моряки практически безоружны. Местные коллаборанты из крымских татар уже наладили доставку продовольствия в Балаклаву, но их возможностей явно недостаточно. Так что, долго англичане там не просидят. Максимум месяц, и у них начнется голод. И это накануне зимы. Штурмовать Севастополь в такой ситуации англичане не станут, они не самоубийцы. Продолжать сидеть в Балаклаве и надеяться на прибытие очередного конвоя с припасами? Можно и не дождаться. А русские обязательно нанесут удар по Балаклаве, как только узнают о бедственном положении англичан. Поэтому джентльменам остается либо сразу капитулировать, либо идти на поклон к французам, до которых еще надо суметь добраться. Переход по суше из Балаклавы в Камышовую бухту может превратиться еще в тот квест, поскольку наивно надеяться, что русская армия будет благосклонно взирать на происходящее безобразие.
Но это дела несколько отдаленного будущего. А в ближайшей перспективе нам надо прийти в Севастополь, передать Черноморскому флоту нарезные казнозарядные орудия с боеприпасами, и выработать совместно со штабом Черноморского флота план дальнейших действий по принуждению к миру наших зарубежных "партнеров". Несколько дней у нас будет в запасе, пока на пароходофрегатах установят новые пушки. Поэтому надо за это время решить свои задачи, о которых посторонним знать не следует. Тем более, мы тут не одни. Ганс подтвердил мои подозрения. Разведывательный дрон барражирует над Крымом на высоте двадцати километров, регулярно обменивается пакетами информации с кораблем-зондом, и уходить явно не собирается. Развитие Крымской войны не по "плану" всерьез заинтересовало ребят из СГР Космофлота, поэтому пристальное внимание с их стороны теперь обеспечено.
К Севастополю подошли ночью, но до утра держались вдали от берега, чтобы нас не приняли за противника и не обстреляли. И только когда окончательно рассвело, обменялись сигналами с береговым постом, после чего направились в Севастопольскую бухту. Пройдя в оставленный узкий проход между Константиновским равелином и стоящими на якорях старыми линейными кораблями, превращенными в плавучие батареи, три парохода "хулиганской флотилии" наконец-то оказались в главной базе Черноморского флота. На входе нас встретил пароход "Янычар", как стал называться турецкий трофей "Эрегли", и проводил к месту стоянки у причала в Южной бухте. Где уже ждал какой-то капитан-лейтенант, сразу же поднявшийся на борт "Измаила". Скорее всего, послали кого-то из штабных. Так оно и оказалось. Новосильцев вскоре сошел на причал вместе с офицером и убыл в штаб, предупредив, чтобы ждали его возвращения. На берег пока что никому не сходить. Топки не гасить, машины держать в готовности. Хоть и маловероятно, что нас сразу же пошлют в бой, но исключать такой вариант тоже нельзя.
Вернулся Новосильцев через полтора часа, и сразу же вызвал к себе на "Измаил" меня и капитана "Скадовска", введя в курс дела.
— Господа, сегодня в три часа пополудни состоится совет в штабе Черноморского флота. Помимо меня приглашены капитаны "Измаила", "Лебедя" и "Скадовска", а также господин Шахурин. Будет решаться вопрос об уничтожении неприятельского десанта с нашей помощью, о чем был предварительный разговор с адмиралом Корниловым. Доставленные нами пушки позволят провести эту операцию более эффективно. Ситуация вокруг Севастополя на сегодняшний день следующая. Англичане сидят в Балаклаве и боятся из нее нос высунуть из-за недостатка припасов. Французы заняли Камышовую бухту, но у них положение с припасами получше. Тем не менее, идти на штурм Севастополя пока не собираются. Скорее всего, сил для этого недостаточно. Поэтому вблизи города войск неприятеля нет. Появляется только разведка, которую успешно перехватывают наши казаки. Это основное. Детали узнаем на совете...
На совете было довольно многолюдно. Помимо штабных присутствовали также командиры кораблей, которые планировали задействовать в предстоящей операции. Вокруг рябило от золотых эполет, причем младше капитана второго ранга никого не было. Бедными родственниками выглядели лишь трое представителей "хулиганской флотилии". Если Новосильцев и капитан "Измаила" были из отставных офицеров с правом ношения мундира (чем и воспользовались), то вот убеленный сединами капитан "Скадовска" вышел в отставку всего лишь штабс-капитаном Корпуса флотских штурманов, и попасть раньше на такое мероприятие не мог даже теоретически. Но он, по крайней мере, тоже был в военном мундире. В отличие от меня, сугубо статской штафирки, одетого в черную тужурку капитана коммерческого флота, и Шахурина, который вообще пришел в штатском. Свой армейский мундир он не стал надевать принципиально, сказав, что не собирается выслушивать подначки в свой адрес от "штабной сволочи". На штабных у отставного капитана артиллерии был большой зуб еще со времен службы на Кавказе.
Тем не менее, пристальное внимание к нам обоим со стороны присутствующих было обеспечено. Не могли понять, какого рожна тут забыли двое штатских. Но если по поводу моей персоны сомнений не было — капитана пакетбота "Лебедь" помимо Корнилова и Нахимова знали еще и многие офицеры эскадры со времен Синопа и Пицунды, то вот Шахурин являлся для всех "темной лошадкой". Правда с расспросами никто не лез, Поскольку знали, что прибыли три парохода Одесского отряда под коммерческими флагами, поэтому там может быть всякой твари по паре. "Купцы", что с них взять.
Совет открыл Корнилов, описав сложившуюся на сегодняшний день обстановку. Во всяком случае в том объеме, что смогла выяснить наша разведка. После чего предложил высказаться по поводу дальнейших действий, начиная с младшего в чине. Разумеется, всяких штатских это не касалось. Господа офицеры воспринимали нас, как мебель. У меня имелись значительно более точные данные о противнике, но обнародовать их не было никакой возможности. Поэтому сидел и слушал.
Предложения командиров кораблей и штабных офицеров не отличались разнообразием. Все сводилось к привычной тактике сблизиться с противником, стать на шпринг и вести огонь всем бортом, как при Синопе. Пароходы вообще не принимались в расчет. Их рассматривали, как маневренный резерв на случай оказания помощи отдельным кораблям, и необходимости перехвата французских кораблей, если те попытаются прорваться в море из Камышовой бухты. То, что мы доставили в Севастополь пять нарезных казнозарядных орудий морского исполнения, которыми можно вооружить пароходофрегаты Черноморского флота, не сочли чем-то значимым.
Когда предложения иссякли, я понял, что если не вмешаюсь, то никакого смысла в нашем приходе в Севастополь нет. Правда, Корнилов и Нахимов бросали на меня заинтересованные взгляды, понимая, что возмутитель спокойствия Юрий Давыдов не удержится, и обязательно влезе со своим мнением "штатского дилетанта". Вот и ждали начала представления. И Юрий Давыдов не обманул их ожиданий. Дождавшись паузы в разговоре, встал и без обиняков выдал.
