Джейсон, в потрепанной броне в лице бледный от потери крови движимый безумием не особо задумываясь, решил отправиться вместе с Вэйноном, в этой жестокой схватке, как и было предложено, дойти до конца. Но увидевший его среди потянувшихся за Вэйноном лейтенант Марн рассвирепев спасительно вмешался. — Нотерн! Ты какого хрена! Твоя жизнь тебе не принадлежит! — с криком кинувшись, лейтенант схватил Джейсона за плечо и развернул лицом к себе. — Командир пожертвовал собой ради тебя! Ну-ка быстро пошел обратно, вернулся к остальным. С Вэйноном ты не пойдешь! — приказным тоном напирал лейтенант. — У нас... у меня друг Роин умер в деревне, вернувшись без него Джейсон разрушит свою жизнь! Мне остается только отомстить, — обезумившими глазами глядя, прорычало своим хриплым голосом чудовище, здесь заменяющее Джейсона. — Бегом вернуться в основную группу солдат, выполнять приказ! — не желая ничего слушать, гневно кричал на него Марн, не удержавшись и толкнув его в плечо. Джейсон, рассвирепев, внутренне напружинился в желании врезать по ненавистной роже, но не в силах тронуть офицера (пока тот не перешел отведенных рамок), столкнувшись с блоком в своем сознании, сдержался, тяжело дыша, глядя горящими адским пламенем молящими глазами. — Все пойдем! — остыв, мирно взяв за плечо, Марн потянул его за собой подальше от Вэйнона. — Ты вернешься домой, к супруге, заделаешь с ней ребенка, это без вариантов, — говорил Марн обнятому за плечи безумцу, отводимому в противоположный от Вэйнона край скопления выживших. Но в чудовище Джейсоне напоминания о доме только больше усиливали гнев, вся артэонская жизнь здесь воспринималась им как нечто мерзкое разлагающее делающее слабым. — Все мы умрем здесь, — в расстроенных чувствах, чудовище, заменяющее Джейсона, сквозь стиснутые зубы прорычало Марну. — Значит, ты умрешь одним из последних, — всерьез не реагировал лейтенант.
Вэйнон окруженный отчаявшимися со смертью смирившимися, на их глазах железной коробочкой раскрыв пряжку ремня удерживающего на поясе снаряжение, достал из нее сокровенный маленький шприц-тюбик. — Это зелье озверения или 'прививка берсерка' как называют ее солдаты. После ввода реанимирует все возможные ресурсы человеческого тела, усиливает мышечную массу, предает сверхсилу и замораживает нервную систему. Ни боли, ни усталости только нереальная мощь и хладнокровие. Но есть один побочный эффект — по истечении трех-четырех часов в зависимости от организма — нарушение функционирования нервной системы, мышечная атрофия, остановка сердца, короче смерть, тягостная довольно-таки. Это верный выход из любой боевой безысходности, но билет в один конец, — договорив, Вэйнон вонзил в шею иглу шприца, в болезненном прищуре впрыснув в себя содержимое с ней соединенной ампулы. Пока волшебное зелье потоками света неприятно растекалось по венам, он рухнул на лед, но спустя полминуты сжимая в руке Акрос, победоносно поднялся, с хрустом костей выпрямившись в полный рост, будто увеличившись в размерах, глядя безжалостными избавленными от эмоций глазами. Лед под ним затрещал, показывая, насколько он потяжелел, будто изнутри налившись металлом. Подобному машине усталость и боль теперь были ему чужды. Все отважившиеся идти с ним армидейцы, вобравшие в свои ряды трех оставшихся батальонных меченых преступников (тягостно, но дотянувших до этого момента), последовали его примеру. Поддержавшим самоубийственную затею Людям Волка шприцы-ампулы с волшебным зельем передали оставшиеся с лейтенантом Марном гости из Армидеи. — Давай мне свою дудку. Мы уведем врага за собой. Смотрите не потратьте наши жизни впустую, — под действием стимулятора низким, но раскатистым голосом Вэйнон обратился к нынешнему командиру.
— Так точно! — бросив Вэйнону горн, Марн с почтением приставил руку к виску.
— Все кто со мной вперед! — Вэйнон повел свой отряд из двадцати с копейками бойцов назад в западном направлении. Джейсон, стоя среди оставшейся в центре озера кучки уцелевших самопожертвования избежавших, разочарованно смотрел вслед уходящим самоубийцам взглядом кровожадного пса посаженного на цепь.
Чуть углубившись в лес, горстка неостановимых берсерков на смерть обреченных заняла круговую оборону. Вэйнон стал специально призывать волков протяжными завываниями командирского горна. Враг не заставил себя долго ждать. Как и вначале, лес взвыл ненавистным воем и, приближаясь со всех сторон свирепым рычанием, волки хлынули потоком. Хранители Вечномерзлого леса бросили в бой все оставшиеся свои резервы, группа Вэйнона столкнулась с тысячами погруженных в неистовство зверей. От воздействия зелья став в разы сильнее и быстрее, позабыв об усталости и боли, бойцы со стойкостью и точностью машин, устраивая волкам кровавую мясорубку, сложно и упорно отбились от волны первоначальной атаки и, приковав к себе внимание врага, двинулись дальше. — Вперед! Времени мало! — зазывал бойцов за собой Вэйнон.
Регулярными дуновениями в горн привлекая к себе звериного врага, отбиваясь от его непрекращающихся атак, группа Вэйнона быстро продвигалась назад к западной стене гор. Пока бойцы хладнокровно рубили волков, Вэйнон столкнулся с еще одним представителем их возглавляющей Черной Стаи. Схватившись с кинувшимся массивным волчьим предводителем, на этот раз, превосходя врага во всем, Вэйнон нанес ему множество ран, но добивать не стал. Вместо этого решив уровнять с ним шансы, избавившись от меча, кликом вонзив его в подножную мерзлоту. В честной рукопашной схватке голой рукой армидейский верзила вырвал горячее волчье сердце прямо из груди. Громадная черношерстная грубо разорванная туша свалилась на снег, разлив по нему ярко синюю постепенно краснеющую лужу жаром его съедающей крови. Сжимая вражье сердце в кулаке, Вэйнон победоносно вознес свой трофей над головой, в желании хоть что-то почувствовать, выжав из него остатки густой крови, теплыми увесистыми каплями упавшие на онемевшее лицо.
Отбивая атаки волков, оставляя после себя кровавое месиво, без единой потери отряд Вэйнона вышел к подножью горы — северной соседке уже знакомой громады размещающей на себе Пещеру Таргнера с ее преддверием. Миновав лесистое пологое начало по просторному промежутку меж исполинских ступеней, пестрящих рунами высящимися башнями и прочими причудливо иссеченными глыбами, сколько позволял склон, кучка обреченных следом за своим лидером бегом восходила вверх. Ненавистный заснеженный лес оставив позади, на ветру среди открытого скального пространства зайдя максимально высоко, упершись в стену отмеряющую круто уходящую вверх оставшуюся часть склона, бойцы приготовились к финальному столкновению с врагом. Остатки волчьей армии Таргнера, многие с ранами и стрелами в телах от прошлых схваток, рычащим да поскуливающим полчищем вырвались из заходящей на гору границы леса и стремительно понеслись на ожидающих воинов застывших в предсмертном хладнокровии.
— Спасибо, что пошли со мной. Солдаты, благодарю вас всех за выполнение воинского долга! — не своим низким и раскатистым голосом ко всем обращаясь, на ледяном ветру прокричал Вэйнон, следом со всех сил дунув в командирский горн. От зовущего смерть протяжного трубного стона, дремавшая в покое вершина горы загудела, вековые пласты снега скопившегося на ней, недовольно встревоженные с усиливающимся грохотом пришли в движение. Потекшая снежная масса, образовывая чудовищную лавину с глухими раскатами набирая мощь, устремилась вниз. Волки, лишенные возможности размышлять, двигаясь в соответствии с последним приказом, данным их командирами черной масти ныне уничтоженными, стихийной стаей-армией неслись вверх по склону, невзирая на собирающийся им навстречу гнев встревоженной горы.
Набравшая мощь снежная волна, неостановимо неслась вниз по склону, погребая застывшие в горном камне центральной его части фантасмагорические декорации Духа. Остатки волчьего воинства также приближались, замыкая смертельные тиски, зажавшие с двух сторон. Меченый безумец в изодранных остатках брони, на губах которого засохла кровь от вкушения волчьих внутренностей, синий как труп, держащийся на ногах только благодаря волшебному зелью чуть выйдя из себе подобных рядов, призывно подняв меч над головой, с отчаянным криком рванул торопясь в последний бой. Вдохновленные сумасшедшим примером Люди Волка, армидейцы позабыв обо всем, в последние секунды с яростным ревом следом кинулись вниз, навстречу неустанному врагу с несущей смерть лавиной за спиной. Вэйнон остался стоять на месте. Вопреки налитой мощью эмоционально онемевшей телесной оболочке, будто отделившаяся от нее его человеческая душа вдруг отягчено заметалась внутри. Вопреки всему будто наказанием свыше перед его глазами понеслись лучшие моменты прошедшей физической жизни, которые оказывается, были. Не понимая, что происходит, уронив на снег уже ненужный Акрос, он тяжко нежеланно увидел перед глазами оставляемую в этом мире оказывается любимую маму, отца, в действительности глядя на беспощадную смерть несущуюся с чудовищным грохотом гигантской снежной волной, от которой уже никуда не деться. 'Мама прости меня' — за секунды до смерти онемевшими губами прошептал он. Сметя тело Вэйнона, лавина следом поглотила грызущихся с озверевшими волками пошедших с ним солдат и нескольких Людей Волка. Погребя отряд Вэйнона и последних из армии волков Таргнера, разогнавшаяся снежная масса, врезавшись в могучие укрывающие низовье склона сосны, постепенно остановилась и наступила тишина.
* * *
Белая пелена, затянувшая небо расступалась, давая солнцу, покатившемуся к завершению дня немного озарить замороженный лес. Смешанный отряд своими остатками под командованием Марна пугающе спокойно без проблем подгоняемый надвигающейся темнотой бегом двигался к деревне. Где-то далеко и высоко на оставленном за спинами западе, с грохотом с одной из гор сошла лавина, заставившая лишь коротко обратить на себя внимание пробирающихся по мерзлой чаще выживших. Спустя километры по заснеженному лесу под аномальным разгоревшимся красным огнем Вихрем, хвостом почти упершись в землю стонущим напряженным рокотом, измотанным обессиленным взглядам открылась омраченная горной тенью в начинающемся скрытом закате застывшая в безмолвии деревня, вернее то, что от нее осталось. Великое Древо величественно сгоревшее, завалившись, собой безнадежно погребло северную частичку заледеневших остатков поселения, некогда размашисто вокруг него растянутого кольцом своих домов. В атмосфере полного разора и пустоты оставшиеся стоять избы застыли разгромленными с выбитыми окнами, распахнутыми дверьми и ставнями на ветру скрипящими промерзшими бревенчатыми коробками или же почерневшими остовами изъеденными огнем. Повсюду меж руинами мусором валялись обрывки одежды, колеблемые немым ветром, местами застыли следы крови на снегу, вдоль и поперек истоптанном волчьими следами. Никакого намека на жизнь, и никаких трупов. Номакские тела положено растворились не оставив и пепла, все до единого уже за столь короткий период, что было странно. Объяснение могло быть только одно — Дух за это все ответственный явно стеснялся полученного результата, главные свидетельства греха подчистив.
Углубляясь в пробирающую ужасом безжизненную стылую тишину, периодически насыщаемую грохотом Вихря, стрекотом извергаемых им молний, скрепя снегом Люди Волка обреченно двинулись к остаткам родных домов. Траурно молчащие армидейцы застыли, столпившись на западной околице, откуда еще позавчера выдвигались на 'великую битву', сейчас не зная, что делать дальше. Представшие холодные останки поселения всем своим видом кричали о том, что ничего живого в себе не сохранили. Спасительная нить надежды, глупой наивной, но необходимой, многих ведшая через заснеженные дебри, грубо оборвалась суровым видом действительности. Кто-то из армидейских здоровяков, тяжело дыша, истекая ранами под остатками брони, смотрел не верящими глазами, в опустошающем оцепенении оставаясь на ногах. Большинство же из них без сил падали или садились на снег с обреченностью в неподвижном взгляде, внутренне сдаваясь перед окружающими со всех сторон километрами мерзлых дебрей.
Безумец Джейсон в губах налившийся трупной синевой, не отрываясь от мрачного вида развалин деревни, будто призываемый которыми медленно в бессилии передвигал ноги в их направлении, ощущая внутри бесконечную всепоглощающую пропасть. Без Роина и спасительным светом в конце мрачного тоннеля сияющего возвращения домой, что-то жуткое едва получив возможность сразу восстав из внутренних глубин, сейчас утонувших в темноте, стало расползаться по его телу источая и без того хрупкие неполные грани истинной сущности. До скрежета зубов и отвращения 'этого Джейсона' всегда ненавидящий, боящийся не желающий снова смотреть его глазами, представляя, чем в них отразятся горестные слезы той так называемой Фиалки, в нынешней ипостаси он с удовольствием забурлившей внутри темноте отдавался. 'Остаться только чудовищем', — в глазах наполнившись ужасом внутренне твердил он себе, иной альтернативы для себя не видя.
Как Джейсон истлевая, разрушаясь, зрел он во что-то темное и жуткое, внутренним безмерно разросшимся злом затягиваемый утрачивая связь с реальностью. Кошмарный женский смех, перетекающий в звериное рычание, победоносно громко сотряс его уставшее перегруженное сознание, без сил он рухнул на колени, в своем бреду успев отойти от сослуживцев метров на десять в сторону руин деревни. Воспылавший ненавистью к лейтенанту Марну, из-за которого сейчас здесь сидит, прижатый к груди меч крепко сжимая обеими руками, мыслил он только о его убийстве, только в его крови видя удовлетворение. Но как бы в своих кошмарах он не потерялся, обойти гипнотически внедренную в сознание блокировку не дающую тронуть офицера был не в состоянии; и этим распаляемый до адского пламени расширенными до предела глазами неотрывно на руины перед собою глядя, завис он перед двумя вариантами своего финала. Перерезать себе глотку быстро прямо сейчас и убить этого чертового ненавистного Джейсона, истекая кровью в жуткой боли наслаждаться его, а не своей кончиной, ведь нынешний он даже не личность, а лишь совокупность глубинных патологий Малдорумом вызванных в истинной сущности. Или же крепко сжав меч отправиться повеселиться напоследок, не в силах тронуть офицера Марна прикончить хотя бы пару его окружающих сержантов и любых других подвернувшихся под руку носителей отвратных рож из числа сослуживцев, также поставив на Джейсоне и продолжении его жизни крест. Безумной пропащей улыбкой искажаясь на губах, в темную бездну внутри проваливающийся он был близок к воплощению второго варианта.
— Так, слушай меня! — вдруг неожиданно где-то за спиной безумца Джейсона прокричал Марн, чем спасительно его пробудил, вернул в реальность буквально в шаге от точки невозврата. — Чего расселись, мы, что зря сюда перлись что ли?! — Марн обращался к окружающим его бойцам. — Столько крови пролили, стольких потеряли! Чтобы просто так сдохнуть опустив руки?! Хватит скулить. Как и планировалось: выдвигаемся и обыскиваем эти руины. Осматриваем тщательно каждый угол каждый закуток, возможные выжившие могут скрываться где угодно! По возвращении делаем мне подробный доклад: сколько домов осмотрено, что в них обнаружено. Всем ясно? — вопреки всякой логике понимая абсурдность Марн, все равно отдал такой приказ. Главным для него сейчас было психически нестабильных подопечных чем-то занять, спасти их от уединения со своим безумием на фоне удушающей усталости и отчаяния. — Нотерн! — Марн в спину окрикнул с колен пялящегося на руины шизика отошедшего от остальной армидейской массы. — Кому ты там молишься, конченный?! — вынужденный быть командиром, примером и поэтому на все наплевав оживший, еще и посмеивался лейтенант. — Ступай, отыщи и тщательно осмотри дом своего Роина, так для галочки, для себя лично во всем убедись! Чтобы сделав все, что мог, потом покой можно было обрести, — не приказывал, а призывал его Марн, внутренне сам держащийся из последних сил.
