Гроза. Блеснула яркая молния. Где-то на третьем этаже послышался звук падающего стекла и рассыпанных по полу осколков. Мраксу до ужаса не везёт — четвёртое окно за последние полтора дня шторма.
— Мистер Мракс, — обратилась к разозлённому графу служанка, — не желаете ли Вы...
— Нет, — несколько резковато ответил он. — Единственное, чего бы я желал, так это спокойствия и тишины.
Ох, и достали его все эти слуги, служанки и их подобострастно-благоговейные речи. Никакой пользы от них нет.
— Но у нас гость, — растерянно пролепетала служанка.
— Какой?
Вот-те на! Тридцать лет никого не было. Ну-ка, ну-ка... И кто там припёрся на ночь глядя?
Томас тронул рычажок, и под мерное шуршание резиновых шин коляска отвезла его в холл. На полу лежало нечто, не похожее ни на человека, ни на собаку, ни на кого-то ещё.
— Нищий, ты в курсе, к кому в дом ты пришёл? — постарался сказать Том властно, но ему это слабо удалось — не привык вампир обращаться к Низшим, как к какому-то сброду.
Груда тряпья поднялась, принимая черты человеческой фигуры. Хриплый голос ответил:
— О, да, ты сам, Том, не представляешь, насколько я в курсе.
Голос показался Томасу знакомым. Где-то давным-давно он уже слышал эти залихватские нотки...
— Кто ты, чёрт возьми? Я уверен, что знал тебя раньше, — подпёр кулаком подбородок граф, ещё на метр приближаясь к нищему.
— Ай-ай-ай, Том! Не узнать старого друга.
Вампир принюхался. От нищего несло противным запахом мокрой волчьей шкуры. Оборотень? Его-то ему не хватало для полного счастья! Мало Мраксу своих проблем, так ещё и ребёнок Луны притащился. Однако эта вонь была настолько знакомой, что Томас невольно улыбнулся. Только один человек-оборотень был знаком ему.
Алиен Нахт. Хотя, графу наивно казалось, что он умер давным-давно из-за передоза. Нет-нет, вы не подумайте про наркотики! Нормальная дозировка у оборотней — это определённое количество времени (5-6 часов), проведённое в волчьей шкуре. Алиен же очень часто проводил по восемь-десять часов в своём волке. Это ненормально и запрещено.
Нищий пристально следил за вампиром своими невозможно шоколадно-золотистыми глазами из-под длинных, по лопатки, вьющихся волос. Действительно похож на Нахта. У того тоже были такие глаза, только волосы намного короче.
Но прошло столько времени... Мог и изменится.
— Что не догадался, Том?
— Есть у меня одно имя.
Оборотень заметно подобрался, заинтересовавшись.
— Называй, что ж ты терпишь?
— Алиен Нахт, мой старый друг. Оборотень-волк, происхождение неизвестно.
Нищий расплылся в улыбке.
— Вот всегда знал, что ты тянешь до последнего. Это действительно я! У меня новости: одна плохая, другая супер-плохая. С какой начать?
Томас склонил голову на бок, поморщился и приказал служанке:
— Мира, проведи гостя в ванную. Бедный оборотень насквозь промок. И ещё, приготовь что-нибудь нам на ужин. Только не ту вторую отрицательную — меня от неё потом три дня выворачивало.
Алиен усмехнулся. Ну, а что сделает сам граф? Девчонка молодая, неопытная. Только-только на работу приняли. Откуда же она могла знать, что Мракса с рождения от второй отрицательной тошнит? А, поверьте, когда тебя двести десять лет подряд мутит от одной и той же группы крови и резус-фактора, приятного мало.
Познакомились они с дорогим Алиеном ещё тогда, когда вампир был несмышлёным ребёнком. Обращения не было, Том — человек, а значит может общаться и с теми, и с теми. Так вот, как-то раз он подрался с местной группой мальчишек-хулиганов, достававших его, бедного, до чёртиков. Естественно, Том, шестилетний, против их главаря, пятнадцатилетнего Хьюго, один не пошёл. Не успел. Из-за угла выскочил Нахт, обращённый. Тогда от обидчиков только клочки по закоулочкам полетели — так их раскидал разъярённый волк. В принципе, именно после этого случая он и Алиен стали не то чтобы друзьями, но товарищами. И всегда вампиру особо просто, без изощренностей, убить друга — за его нахальство и беспечность.
Пока Мракс раздумывал — стоит ли подливать мышьяк товарищу или же ограничиться цианистым калием, ровно через сорок минут из ванной вышел чистенький, новенький, в чужой одежде, хм, Нахт. Недовольный этим Том продолжил "миленький" диалог двух давно не видевшихся друзей:
— Начнём-с. Давай плохую.
Алиен приподнял бровь, строго взглянул на графа, сел и только когда положил в рот кусочек жареного свиного мяса под смородиново-сливочным соусом, соизволил сказать:
— У вас в регионе смена начальства. Дигл "уходит", и его заменяет какой-то Лука Валькирий. Кто это, чёрт побери?
Том покрутил в руках бокал с кровью, отпил. Чертей вспоминать не стоит, всё-таки у Трансильвании с ними не особо хорошие отношения — Наследники Тёмного царства, пусть и косвенные правители кровососов, но вконец рассорили вампиров и архонтов. Чего одна Пелагея стоит!
— Лука Валькирий? — Томас хмыкнул. — Племянник Дигла. Жалко, кстати, старикана, тысячу лет всего прожил, мог бы и ещё. Убил бы я этого Ван Хельсинга, который посмел воткнуть кол в сердце моему лучшему приятелю.
— Да-да, не сомневаюсь, — согласно покивал головой старый друг. Почесал затылок, откусил ещё раз от стейка. — А супер-плохая — Мэри Белл убили.
Граф подавился кровью, расплескав всё по одежде. Упс, вот-те на!
Мэри Белл в прошлом была его хорошей знакомой и коллегой при Совете. Через тридцать лет после обращения они оба ушли оттуда.
— Кто? — прохрипел вампир, стирая с теперь условно чистой белой рубашки маленькие пятна красного цвета.
— Не хнаю, — исковеркал Алиен слово. — Я в курсе, что некий Дж. К. Белл до сих пор числится её мужем, а крестница Кайса Линкольн и сестра Рейчел живут в Лондоне.
Призадумавшись на мгновение, будто сомневаясь в правильности своих действий, он вытащил из кармана прошлогоднюю газету. На её главной странице красовалось лицо какой-то журналистки. Первым, что Том отметил, был кошачий разрез глаз девушки — такие чаще всего встречались у потомков индийско-кошачьих семей, то есть народа Индии, превращавшихся в какого-то кошака.
Ткнув в это личико пальцем, Нахт оповестил:
— Подруга Мэри, Мариса Данрай, вампир, журналист, сто девяноста три года от обращения, двести с копейками от рождения. Имеется какая-то тайна, да только хрен её знает, что это. Живёт в городе Хельсинки, главная подозреваемая.
— Почему? — Граф поднял взгляд на чистенького и довольного волка.
— Не догоняешь? Она единственная была в доме Мэри в день убийства.
Вампир с сомнением посмотрел на фото. И как такой ангел мог убить? Тут что-то не то.
— Тоже считаешь, что наша полиция совсем с катушек съехала? — понял Алиен друга. — Тогда я тебе помогу — накосячила не полиция, накосячил ТОВ.
— Как ТОВ? — в который раз за день удивился Мракс.
Объясняю, ТОВ — это Трансильванский Орден Вампиров, их масоны и тамплиеры. Было время, когда Мракса пытались засунуть в домен Розы, главный домен Ордена, но он как раз смотался из столицы.
— А вот так! Якобы её видели бежавшей из дома Мэри. — Алиен укоризненно посмотрел на свой стейк. — Кто готовит это уродство? Да я за последние пятнадцать лет такую хрень ни разу не ел.
Вампир закатил глаза. "Ну-ну, да за последние пятнадцать лет ты явно ничего не ел, раз такой худой. Как спичка". — раздражённо пронеслось в голову у графа.
— Может, надо поговорить с Лукой? — вслух рассуждал он, уже не притрагиваясь к бокалу — кто знает, чем удивит его оборотень в следующий миг? — Может он поможет?
— "Может", "может"! Том, вот скажи мне, когда ты последний раз выбирался из этого дома?
Тот почесал в затылке, прищурился и неуверенно выдал:
— Последние лет сто точно не выходил. Дальше не помню.
Алиен посмотрел на него, как на душевнобольного.
— В смысле "лет сто"? Ты что, затворническую жизнь начал?
— А к чему ты всё это ведёшь? — спросил граф. — Ты хочешь... Нет, Нахт, я не пойду!
Однако старый друг улыбнулся так, что всё стало понятно. Мракса и спрашивать не станут — пойдут вместе.
Пока разговаривали, ему пришло письмо. Странное такое, на чёрной бумаге белыми чернилами. В принципе, Томас знал, от кого оно может быть: в старые времена только начальство и писало такие. Так что, возможно Валькирий и перенял эту привычку.
— Хм, вызывает? — спросил этот внезапно объявившийся оборотень. — Желаю приятной встречи, ха-ха!
Приятной встречи не получилось. Обругав Томаса довольно непечатными словами и выражениями, что не совсем подходило к облику обворожительно-надменного Луки, выше названный довольно чётко объяснил графу, что: либо тот остаётся дома и выплачивает налоги в размере трёх человеческих жертв (чего Мракс не делал со времён Совета), либо уматывает куда подальше, чтоб "не видели мои глаза больше тебя". Немного преувеличенно, честно говоря — Том не приходил ни на совещания, ни на мессы в Церкви Ночи, а значит видеть его никто не мог. А, и ещё новое начальство захотело, конечно если только он добровольно уйдёт, забрать в общее использование поместье. Алиен, коему всё рассказали с миной искреннего негодования на лице, назвал это просто — "прибрать к ручкам захотел, значит". А ещё он решил, что возможно в скором времени вместо поместья появятся руины.
И, довольно потирая ручки, старый друг и товарищ оповестил:
— Теперь-то ты не отвертишься, Томас. Вместе со мной попрёшься и в Лондон, и в Хельсинки, и в Москву, куда переехал Дж. К. Белл.
Да-да! В тот день — памятный для нас обоих — Томас как раз приехал в Москву для переговоров с Дж. К. Беллом.
В своём кабинете Томас расслабленно встал с надоевшей коляски. Спрашивается, зачем ему врать? Будто от этого что-либо изменится.
Мариса Данрай. И графу и мне знакомо это имя, но лично я не помню, где, когда и при каких обстоятельствах услышала его. Он оказался находчивей и сразу полез в архивы. И потому:
— Мира! — крикнул Мракс служанке. — Принеси мне старые записи времён Совета!
— Слушаюсь.
Звук её шагов быстро стих, а вампир на удачу распахнул ближайшую книгу. Как прозаично — попались стихотворения Гёте, столь любимые и мной, и им.
Как странно мне читать глазами
Свой лепет, смолкнувший в былом...
А тут ещё из дома в дом
Броди за беглыми листками!
Что в жизни разделял, бывало,
Далёкий, долгий переход —
Идя к читателю, попало
В один и тот же переплёт...
Но прекрати пустые речи,
Сдавай-ка томик свой в печать:
Наш мир — клубок противоречий,
Тебе за них не отвечать!
Усмехнулся. "Самооправдание" было его любимым стихотворением, и как важно получить его в столь интересный момент.
Ещё раз перелистал книгу и ткнул пальцем в первую строфу "Пляски мертвецов":
Пред сторожем в полночь рядами могил
Погост распростёрся в молчанье,
И месяц на плитах холодных застыл
В холодном и чистом сиянье.
Но вот под крестом оживает мертвец...
Где муж, где жена, где старик, где юнец
Встают в одеяниях длинных. <...>
По правде говоря, в этой строфе описывается пробуждение новых вампиров. Не знаю, где уж великий немецкий поэт и мыслитель смог подсмотреть это, но как точно он изобразил всю атмосферу погоста! Прямо... жесть! И, не премину сказать к слову, "Пляска мертвецов" — о да, это именно то, по чему соскучилась моя рваная дрянная душонка Демиурга!
Мысли Томаса прервала Мира. Постучавшись в косяк двери и уперев взгляд в пол, она неуверенно прошла к столу и уронила толстенную книженцию на него. Книга, размером более трёх тысяч страниц, заманчиво манила открыть первую страницу. Только покрытые золотом литеры "O. V. T." знали, что не будь вампирский граф бывшим членом Совета, давно бы попался на это. А так никакое проклятие "глупых вампиров" ему не грозит.
Том спешно поблагодарил служанку и провёл над обложкой рукой. Как только литеры признали родную кровь и засеребрились, он открыл первую страницу, всегда чистую. Вообще-то, весь альманах состоял из чистых белых страниц, ни разу не тронутых тленом, но стоит только задать вопрос или приказать что-либо, как нужная информация появлялась и показывалась только вопрошающему. Не знаю, зачем столь странные меры безопасности нужны, раз всё равно её украл хранитель и никому об этом не сказал. Даже проверять поместье оного не пришли — наивные, они решили, что хранитель книги Совета не станет их обводить вокруг пальца.
— Мне нужна информация о Марисе Данрай: где я её видел, где слышал, все статьи, подписанные её именем.
Листы согласно зашуршали и перевернулись сами собой. Дата на самом первом проявившимся упоминании стояла памятная — 1848 — год, когда Томас Мракс ушёл.
*18 мая 1848 года*
Сегодня в Германии, в соборе Святого Павла во Франкфурте-на-Майне, состоялось первое заседание парламента — Франкфуртского национального собрания. Именно там наши помощники смогли-таки отыскать бежавшую из страны дочку нашего короля. Она присутствовала на заседании в качестве первого сподвижника короля Фридриха-Вильгельма IV и решительно отказывалась от объединения Германии. Член делегации, Томас Мракс, граф Северной долины, договорился с немецкими вампирами о нелегальном перевозе дочери короля на территорию Румынии-Трансильвании. Вечером того же дня немцы похитили первого сподвижника Фридриха и привезли нам.
*19 мая 1848 года*
17:41. На момент написания этой записи в кабинете короля проходит внеочередное собрание Высшего Совета. Решается вопрос об изгнании его родной дочери.
19:03. Высший Совет во главе с королём великодушно решил оставить принцессу в живых, однако отныне она лишается имени, фамилии и всего остального, включая наследие отца. Принцесса безоговорочно приняла это решение, высказав лишь желание взять имя своей матери. Разрешение дано.
Дальше шла пустота, ни одной записи не показывалось. И вдруг:
*17 июня 1848 года*
Граф Северной долины, Томас I Мракс, внезапно отказался от предложенной ему чести — возглавить орденский Дом Розы — и ушёл из Совета. Посчитав такое поведение недопустимым, король румынских вампиров подготовил приказ о казни графа через сжигание, но главный редактор газеты, а по совместительству и хозяйка монополии книгопечатания, решительно воспротивилась такому решению. Она смогла уговорить нашего короля о, цитирую, "сложении приказа в долгий ящик, поскольку сейчас важнее другие вопросы, из-за которых на кону стоит жизнь страны". Как ей это удалось, никто не знает, но, возможно, всему виной происшествие восемнадцатого мая сего года (об этом читайте соответствующую запись).
Вампир изумлённо приоткрыл рот. Ничего такого он слыхом не слыхивал, быть не может, чтобы без него решали жить ему или погибнуть смертью храбрых. Шутка? Нет, скорее всего графа Северной долины просто не известили, не посчитав нужным.
