Скулы Венбера затвердели.
-Да, но мне, в отличие от большинства простаков, чужды сказочные надежды на то, что когда-нибудь с них спадут оковы, наложенные системой дивината, и они заживут в равенстве с рефрамантами и другими богачами. Те, кто так думает — лишь поощряют глупость и невежество. Худшая смесь в мире, Цеппи, это смесь невежества и трусости. Она взращивает сорняки мести.
Цеппеуш удивлённо посмотрел на дядьку. Обычно тот выдавал длинные тирады лишь будучи пьяным. Юноша ободряюще похлопал его по плечу.
-Знаешь, что, дядя?
-Что? — Венбер словно вынырнул из тёмного омута и посмотрел на Цеппеуша.
-Я страдаю.
Дядька выгнул бровь. Цеппеуш сокрушённо покачал головой.
-Несколько недель воздержания. Я не могу больше терпеть.
-Ты с ума сошёл? Завтра панихида. Какие к демонам проститутки?
-Дядя, я всё успею сделать, и завтра выйду к толпе подобно святому в солнечной ризе. Кстати, а чем ты хуже меня? Мы прошли тяжёлый путь, и тебе тоже нужно сбросить груз с плеч. Когда ты в последний раз кувыркался с какой-нибудь пышкой из Драконьего Клыка? Я, например, и не припомню.
Венбер начал ожесточённо приглаживать усы. Цеппеуш заговорщицки подвигал бровями.
-Если я не сделаю это сегодня, то завтра Шака будет краснеть от любого моего похотливого взгляда.
-Мне всё сильнее хочется двинуть тебе в глаз и отнести обратно в особняк этого Коппли.
-Дядя, вполне возможно, что сегодня мой последний шанс развлечься перед тем, как я женюсь на Шаке Отраз. И потом всё — сотня лет жизни с одной женщиной. Насколько тебе это нравится? Лично мне становится плохо, как только я об этом подумаю.
Венбер поморщился, почесал затылок и посмотрел по сторонам.
-Ладно. Только сначала я отправлю с Ветром сообщение для Коппли. Предупрежу о том, что мы опоздаем к ужину.
-Дядя, — залившись смехом, Цеппеуш ткнул мужчину кулаком в плечо. — Если бы я мог выбирать себе отца, то это был бы ты.
Венбер довольно ухмыльнулся и кивнул в сторону трёхэтажного здания.
-Вон вывеска. Нам сюда.
-А ты будешь?
-Нет.
Цеппеуш удивлённо задрал брови.
-Да ладно?
-Ты слышал меня, — железным тоном отрезал Венбер. — У меня уже есть женщина, и она ждёт меня дома, вот и всё. Хочешь развлекаться — развлекайся, а я посижу на диване, выпью и послушаю менестреля.
-Вот это новость, — Цеппеуш хмыкнул. — Но я умею держать язык за зубами. Никто не узна...
Он осёкся, увидев побагровевшее лицо Венбера, пожал плечами и зашагал в сторону борделя.
-Дядя, даже если здесь не будет менестреля, то мы заставим его появиться.
3
Кархарий любил смотреть на Луну. Словно лампа для ночных мотыльков, она притягивала его внимание, но также и способствовала трезвому мышлению. Вот и в эту ночь, когда небесное светило находилось в своей полной фазе, он вышел на балкон третьего этажа пророческого дворца и начал смотреть на безоблачное небо, усыпанное звёздной пылью.
Вместе с тем он коснулся руками парапета, гладкого и чистого, и едва не провалился в воспоминания, столько яркие и отчётливые, сколь и пугающие. Свежий воздух помог удержать на краю и вернуться в настоящее. Кархарий опустил голову и всмотрелся в струи фонтана, который украшал внутренний дворик. Сооружение фонтанировало молоком с кровью.
"Всё из-за лунного света", — подумал Кархарий, пригладил волосы, и, оттолкнувшись рукой от парапета, вышел в коридор. Потом он заглянул в свою комнату.
Тамила спала, её красивые волосы рассыпались по подушке, а одеяло очерчивало изгибы тела. Мягко улыбнувшись, Кархарий вернулся в коридор, который освещали диастрийские синие сферы, ссыпанные в хрустальные сосуды на стенах. Стражи рядом не было, и он направился к лестнице, винтом уходившей вниз, в подземные помещения. Это было обычным для него делом, с тех пор, как его сделали теургиатским регентом.
Каждую ночь Кархарий спускался в тайную комнату под землёй, куда мог войти лишь один человек.
Маг коснулся рукой стены, и та бесшумно отодвинулась в сторону. Шагнув внутрь, он стал напротив кресла, сделанного из странного серебристого металла. На изогнутом подлокотнике покоился серебристый же шлем. В лобовой его части темнел ромбовидный кристалл фиолетового цвета, в задней части торчали длинные трубки, уходящие куда-то за спинку кресла.
Венец Пророка.
Кархарий сел в кресло. Он делал тоже самое и прошлой ночью, и позапрошлой. Он делал это на протяжении последних месяцев. Снимал с подлокотника шлем, поворачивал к себе лицевой стороной и вглядывался в фиолетовый кристалл, борясь с искушением водрузить Венец на голову.
Этот шлем позволял увидеть будущее. Не больше, не меньше. Не всегда, и не то, что Пророк желал увидеть. Кархарий знал, что некоторые Пророки сходили с ума после первого же его применения. Простого человека Венец убивал сразу. Это проверялось, и неоднократно. Лишь рефрамант мог надеть этот шлем. Надеть и воспользоваться его возможностями. Или сойти с ума.
"Мират, ты всегда был мудрым человеком. Лишь дважды ты осмелился надеть Венец, и оба раза предотвратил беду, но ты также понимал, что в третий раз эта вещь может показать тебе такое будущее, что ты своими руками разрушишь Изру, стремясь изменить его".
Кархарий взял в руки шлем. Искушение было так велико. Он думал о том, чтобы надеть его, каждый божий день. Он хотел хотя бы раз взглянуть на то, чего ещё не произошло. И вместе с тем он боялся того, что на самом деле покажет ему Венец.
Мужчина закрыл глаза и водрузил шлем на голову. Полумрак рассеяло фиолетовое свечение, и кресло тихо загудело. Этот звук, словно издаваемый роем пчёл, становился всё громче, пока не стал оглушительным. Гул въелся в уши, и через некоторое время зажмурившийся человек начал различать в нём меланхоличный голос, шептавший на непонятном языке.
Кархарий увидел будущее. Ночной город, залитый молоком с кровью. Огни в тысячах окон. Знакомый особняк. Мужчина в белых одеждах, пробиравшийся по карнизам к открытому окну. Чистая комната, смятая постель, в которой спал человек. Мужчина в белом подошёл к нему. В молочно-кровавом свете блеснул кинжал.
Кархарий задёргался в кресле. Мышцы свело в судороге, оглушительный шёпот отошёл на второй план, задвинутый панической мыслью.
-Нет!!! — закричал он, наблюдая за тем, как мужчина убивает его сына.
Шлем с металлическим звоном покатился по полу. Кархарий вскочил на ноги и бросился к двери. Он больше никогда в жизни не притронется к Венцу Пророка.
4
Главный повар элитного трактира "Жареный Арстапор" провозился на кухне до самой ночи.
-Серанис, на тебе хозяйство, — он похлопал по плечу молодого помощника из Алеппо. — Утром увидимся.
-Гекатис, вы бы лучше отдохнули, а я и без вас справлюсь, — заботливо откликнулся тот. — Каждый день вы работаете с раннего утра до глубокой ночи. Это очень плохо для здоровья.
Хозяин трактира улыбнулся.
-Спасибо, Серанис, но такой ритм мне только в радость. Удачной ночи.
Он снял светлый фартук, переоделся в обычную одежду, подхватил сумку с вещами и вышел через главный вход, на ходу попрощавшись с завсегдатаями трактира.
Выйдя на улицу Покровительницы Жизни, мужчина свернул в переулок рядом с трактиром и, тщательно осмотревшись, встал напротив стены. Достав рунический амулет с вделанным кристаллом сциллитума, он сжал его в руке и прошептал слово. Ничего не произошло, во всяком случае, Гекатис Корвис ничего не заметил. Но потом он сделал шаг вперёд и исчез в стене.
Через некоторое время на плоской крыше "Жареного Арстапора" откинулся люк.
Из него выбрался Мурена.
Убийца вдохнул полной грудью, успокаивая вибрирующие нервы, и присмотрелся к неровным рядам роскошных особняков, окружавшим стену верхнего яруса города. Заприметив нужный, он длинными лёгкими прыжками начал перебираться с крыши на крышу. На улице было несколько прохожих, но никто не догадался задрать голову и посмотреть на карнизы в тот момент, когда он перебирался с одного на другой.
Небо было идеально безоблачным, свет луны затопил мостовую и крыши молоком с кровью. Светлая одежда убийцы почти сливалась с их поверхностью, нося на себе камуфлирующие и усиливающие прыжки чары.
Мурена очутился на сливовом дереве неподалёку от окна дома Коппли Велантиса. Ночь была тёплой, и ставни в комнатах оставались открытыми. Света нигде не было. Убийца мягко приземлился на подоконник. В этой комнате спало несколько служанок. Цепляясь за узкие щели в кладке стены, мужчина перебрался к другому окну.
Коппли Велантис находился в своей постели. Мурена умерил лёгкое волнение, и бесшумно прокрался к двери в комнате. Открыв её, выбрался в коридор. Во мраке белели силуэты дверей. Некоторые были заперты, некоторые — нет. Открывая их, убийца обнаруживал спящую прислугу или вообще никого.
"Где же мальчишка?"
За поворотом коридора неожиданно раздался шорох. Перестав дышать, Мурена прижался к стене рядом с внутренним углом и достал кинжал с руной Удачи.
Из-за угла вышла тёмная кошка. Замерев на месте, она смерила убийцу взглядом ярких зелёных глаз, а затем потёрлась о его ногу. Мурена выдохнул и аккуратно выглянул из-за стены. Никого.
Он продолжил исследование обширного особняка, что заняло у него немало времени, и пришёл к выводу, что Цеппеуша Мендрагуса в нём нет. Плохо, ведь они собирались прикончить Мендрагуса и Велантиса в одну ночь.
"Уйти или убить? С одной стороны, если устранить Коппли сейчас, то Цеппеуша перевезут в другое место. Придётся устанавливать за домом слежку, чтобы не проворонить этот момент. С другой стороны, клиент установил короткие сроки. Цеппеуш не должен дожить до того момента, как Шака Отраз начнёт привязывать к кому-то из претендентов. До панихиды, где встретятся они все, осталась лишь ночь и утро. Нужно рискнуть. В конце концов, им приходилось убивать рыбок и покрупнее наследника некогда знаменитого рода".
Приняв решение, Мурена вернулся в спальню Коппли Велантиса. Секретарь Торгового Альянса тихо посапывал, обняв подушку. Изящные очки съехали с кривого носа, книга лежала на полу разворотом вниз. Мурена обвёл взглядом богатую постель, узорчатый шёлковый балдахин над ней, потом вернулся к спящему человеку. Прекрасное зрелище. Существо безмятежно, оно не подозревает о том, что через мгновение его существование прекратится.
"Жаль разрушать этот момент".
Мурена аккуратно встал на колени позади спящего, и резко ударил человека двумя костяшками кулака по кадыку. Тот вскочил, взгляд ещё не успел обрести ясность, рот раскрылся в беззвучном крике, и был тут же закрыт мозолистой ладонью убийцы.
-Где Цеппеуш Мендрагус? — прошептал Мурена, обхватив Коппли за шею второй рукой. Мертвецу незачем видеть глаза убийцы. — Скажи, и я оставлю тебя в живых.
Несмотря на то, что жертва билась в хватке, он медленно отнял палец от её рта, чтобы мужчина не сумел закричать во всю мочь, но мог членораздельно говорить.
-Эээт....
-Что?
Коппли забился ещё сильнее, подобно мыши в сжатых ладонях человека.
-Нет...
-Всего лишь скажи мне место, и я не стану убивать твоих слуг и других родственников.
Коппли замер — глаза навыкате, в них борьба, тело напряжено как струна. Он открыл рот и издал последнее:
-Нет.
И обмяк, смирившись со своей участью. Мурена одним движением перерезал ему горло, уложил в постель, тщательно обтёр руки о простыню и, встав на подоконник, исчез в ночи.
Над городом равнодушно светила кроваво-молочная луна.
Глава 37. Титаны.
...Я сидел на песке — он был мокр от ливня.
Я мочил сапоги — стопы были грязны.
И услышал, как волны взывают к богам,
Чтобы те протянули праведную длань.
Это было тем знаком, что пора мне вступить
В безнадёжную схватку без права на жизнь...
Триксель Нурвин, отрывок из "Баллады о Храбром Сердце",
год неизвестен.
1
Миклавуш Мендрагус сидел на гладком блестящем полу, прислонившись спиной к трёхметровой скале с острой верхушкой. Поверхность пола была чёрной, как уголь. Тоже чёрные, скалы двумя ровными рядами протянулись по гребню всего хребта, длиной в пятьсот метров. Громадные плиты, плотно подогнанные друг к другу, в некоторых местах поднимались, выбрасывая в воздух фонтаны жирного смога и пепла, и затем опускались, погружаясь во временный сон. Теург, казалось, сидел на живом вулкане, но его это ничуть не смущало. Он посвистывал, делая кинжалом отверстие в конусовидном плоде бежевого цвета, и наслаждался завораживающим видом на густой лес, простиравшийся во все стороны до самого горизонта.
Этот лес выглядел сюрреалистично — полупрозрачные купола фиолетового, зелёного и синего цвета на вид казались исполинскими медузами, вросшими в едва видимую отсюда землю. Вечернее небо над головой — чужое небо — подёргивалось медным огнём заката. Налетел порывистый ветер — с запахом незнакомых цветов и растений — и снёс к западу столбы смога. Вокруг стояла тишина, и не было никого, кроме нескольких бектаклитов высоко в небе, которые, оказывается, бороздили воздушные просторы и здесь, на давно забытом изритами континенте, в месте, которое предки Миклавуша боялись настолько, что пересекли целый океан, лишь бы убраться подальше.
Мужчина насвистывал себе под нос старую мелодию из баллады о Ссесуше, Вожаке Стаи, пока, наконец, не проделал отверстие в плоде. Запрокинув голову и прижавшись сухими губами к мягкой поверхности, он начал жадно пить. Последний перелёт был долгим. На всём пути ему попадались свидетельства пребывания на Аккорусе другой расы. Легенды говорили, что те прибыли с небес и обратили людей в бегство, чтобы впоследствии вымереть. Это, конечно же, было не так. Чужие жили и процветали на континенте, являясь его единовластным хозяевами. Громадные дыры в земле, свежие и наполненные непроглядной тьмой, заставляли Миклавуша покрываться гусиной кожей. Он не решался приземлиться, пока, наконец, не нашёл относительно чистое место здесь, в Медузовом Лесу.
Утолив жажду, мужчина небрежно отшвырнул плод в сторону. С тихими шлепками тот запрыгал по гладким склонам скалы и исчез где-то внизу, у шляпок деревьев. Миклавуш извлёк из сумки самодельную карту континента и принялся наносить на неё отрезок пути, пройденный за несколько дней. Помятый пергамент пестрел белыми пятнами. Пустого пространства было больше, чем заполненного. Размерами Аккорус соперничал с Ирдараном, вытянувшись, однако, не горизонтально, а вертикально. Вместе с Астофисом мужчина добирался до торосов северных льдов; южные пока оставались за пределами его возможностей.
-Ещё неделя, Астофис, и мы будем у самого побережья. Как я соскучился по виду океана... и по Керберам.
Мужчина умолк, обратив внимание на крошечный силуэт далеко внизу. Существо стояло в центре древесной шляпки, подняв над головой две пары тонких рук. Хорошо — значит, оно где-то слышало о человеке из-за океана и его жестах.
Миклавуш призывно махнул рукой. Существо ещё некоторое время постояло, словно в нерешительности, а потом разбежалось и запрыгнуло на склон чёрного хребта. Из запястий вылезли острые костяные клинки — киюстурец вонзил их в гладкую поверхность склона, оттолкнулся и взлетел ещё на десяток метров вверх, словно кузнечик. Наконец, он оказался на гребне. Мужчина окинул его взглядом и мысленно выругался.