— Мы с тобой одной судьбы — ты и я! — Рита с улыбкой протянула руку, и Собеско тут же накрыл ее своей широкой ладонью. Их взгляды соединились.
— Бом-м-м! — важно пробили старинные часы над барной стойкой.
— Полдевятого, — Рита с усилием отвела взгляд. — Сколько мы уже здесь сидим?
— Да почти пять часов! — Собеско с восхищением покачал головой.
— Пойдем, наверное? — предложила Рита. — Уже поздно.
— Пойдем...
Кен Собеско не узнавал самого себя. Жизнь вдоволь побила и поломала его и, казалось, напрочь выветрила из него все романтические чувства. И надо же — он почти пять часов непрерывно болтал с симпатичной девушкой — между прочим, военнослужащей в офицерском звании, рассказав ей, наверное, большую часть своей жизни и услышав в ответ аналогичную исповедь.
Кажется, они что-то пили... или нет... но голова у него все равно кружилась, навевая какие-то совершенно позабытые чувства. Они шли обнявшись, время от времени останавливаясь, чтобы поцеловаться, и какая-то его часть иронично замечала, что вот, мол, взрослый мужик, тридцать пять лет уже, а целуется прямо на улице, словно подросток. Другая часть радостно вопила, что жизнь, братцы, все-таки продолжается, а третья была просто молчаливо уверена, что все идет правильно — так, как и должно идти... Это походило на шизофрению, но такое раздво... разтро... размножение личности Собеско нравилось. В конце концов, заслужил же он, чтобы пройтись по улице с замечательной девушкой, которой он, похоже, тоже совсем не безразличен...
Спрямляя путь, они свернули в небольшой парк с причудливо изогнутыми аллеями, скудно освещенный немногочисленными фонарями. И за одним из поворотов наткнулись на группу подвыпивших юнцов, поставивших напротив друг друга две скамейки так, что они почти наполовину перекрыли дорожку. Увидев приближающуюся парочку, парни один за другим поднялись со своих мест, предвкушая гадливую забаву.
Кен Собеско даже не сбавил шага. Он только снял руку с талии Риты и чуть опередил ее, прикрывая от чужих липких взглядов. Страха он не чувствовал. Он уже мысленно прокачал всех восьмерых юнцов, загородивших им дорогу, и не посчитал ни одного из них серьезным противником. Это была не стая волков, страшных в своей ярости, а всего лишь кучка падальщиков, осмеливающихся нападать только на совершенно беззащитную добычу.
Приближаясь к стоящим на его пути парням, Собеско все шире растягивал губы в кривой ухмылке. И хулиганы, уже готовые ломать и крушить, дрогнули и расступились, словно шакалы, повстречавшие матерого хищника. Не говоря ни слова и презрительно смотря только вперед, Собеско, держа Риту за руку, прошел сквозь их строй и, не оглядываясь, спокойно зашагал дальше, не меняя ритма.
Возможно, все так бы и кончилось... если бы юнцы не были так разгорячены выпивкой и среди них не нашелся один самый смелый или самый дурной, с запозданием сообразивший, что их все-таки восьмеро на одного. Выкрикнув что-то ругательно-неразборчивое, он бросился в погоню за удаляющейся парой, увлекая за собой остальных.
Собеско обернулся мгновенно. Они как раз проходили мимо очередной скамейки, и это было хорошо, потому что давало хоть какую-то защиту с тыла. Заслонив собой Риту, Собеско подхватил с земли тяжелую чугунную урну.
— Эй, лови! — швырнул он ее самому шустрому противнику.
Тот сдуру поймал... и надежно выбыл из строя до конца схватки. Не тратя ни секунды, Собеско обрушился на остальных. Одного он просто вырубил мощным хуком, второго отбросил в сторону, третьему засадил в ногу носком ботинка... Но их все же было слишком много. Собеско пропустил удар в скулу и с трудом увернулся от просвистевшей мимо его головы бутылки.
И вдруг вокруг него стало свободно. Рита, сбросив туфли на каблуке, двигалась невероятно быстро и мощно. Ее белая блузка с широкими рукавами словно порхала по воздуху, а босые ноги в черных облегающих брюках наносили стремительные удары, от которых здоровые парни отлетали в сторону и валились наземь, словно мешки с тряпьем. Вся схватка заняла всего несколько секунд.
— Вот это да! — восхищенно покачал головой Собеско, потирая скулу.
Из восьмерых хулиганов стонал и подергивался только один, придавленный урной. Все остальные валялись в различных позах без движения.
— Кажется, я никого не убила, — деловито заметила Рита. Присев на скамейку, она спокойно надевала туфли. — По крайней мере, я старалась бить не насмерть.
— В каких же это войсках ты служишь?! — Собеско протянул ей руку, помогая встать, хотя и понимал, что Рита совершенно не нуждается в его помощи. — Я думал, ты просто помогаешь отцу...
— Спецназ, — коротко сказала Рита, поднявшись без помощи Собеско. — Борьба с террористами, особо опасными преступниками, вражескими шпионами и диверсантами.
Собеско помотал головой. Прежняя Рита, рассказывавшая ему о своей жизни и целовавшаяся с ним под фонарями, куда-то пропала. Вместо нее вдруг возникла совершенная боевая машина, от которой тянуло опасностью и холодом.
— Пойдем? — Собеско старался не выдать охвативших его чувств. — Или ты хочешь сдать их в полицию?
— Нет.
Рита развернулась и, не оглядываясь, пошла вперед быстрым шагом — насколько позволяли каблуки. Собеско бросился за ней.
— Рита! — воскликнул он. — Что с тобой стряслось?! Только не говори, что такая ты — настоящая, а все остальное было только маской!
— Я всегда настоящая, — холодно бросила Рита, не поворачивая головы. — Извини.
— За что?! — Собеско действительно не понимал, в чем дело. — Без твоей помощи я бы, скорее всего, не справился с ними всеми! Ты все замечательно сделала!
— Видишь ли, — на этот раз Рита все же соблагоизволила посмотреть на него, и Собеско с облечением отметил, что смертельный холод исчезает из ее взгляда. — Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что между нами все кончено.
— Это еще почему?! — возмутился Собеско.
— Почему?! — Рита даже не замедлила шага. — Потому что ни один мужик не стерпит, что женщина не только сильнее его, но и может убить его одним ударом. Ты начнешь опасаться меня, а это убивает все чувства. Поверь мне, Кен, это будет. Я уже через это проходила. И я хочу, чтобы в этот раз все закончилось как можно быстрее.
— Рита! — Собеско просто заграбастал ее в свои медвежьи объятия. — Какая ты еще девчонка, право слово! Я не знаю, с каким мудаком ты встречалась, но я только восхищаюсь тобой и твоими способностями! Я, кстати, сам довольно опасный тип и тоже могу убить без зазрения совести... в бою. С чего ты взяла, что я должен тебя опасаться?! Разве что буду теперь знать, что если заявлюсь домой пьяным и с чужой помадой на морде, то получу не скалкой по башке, а твоей прекрасной ножкой... куда-нибудь!
— Эй, отпусти! — высвободившись из его объятий, Рита двинулась дальше быстрым шагом. — Я не верю! Все вы, мужики, одинаковые! В женщине вам нужна только слабость, а сами корчите из себя... суперменов долбанных! Только смазливую мордашку увидите — аж слюна течет!...
— Да прекрати ты! — рявкнул Собеско. — Мне плевать, кого ты раньше встречала и кто тебе чего говорил! Но я лично терпеть не могу слабых женщин, которые так и норовят превратить свою слабость в силу, чтобы сковать тебя по рукам и ногам! Я этого понавидался — вот так! Ты — первая, на кого я могу полностью положиться! Я знаю, что ты всегда прикроешь мне спину! И вообще... я уже успел влюбиться в тебя по уши...
— Ах, железный полковник размяк и расплавился! — язвительно произнесла Рита и вдруг остановилась, глядя на него. — Кен, ты действительно...?
— Ну конечно же! — Собеско осторожно взял ее руки в свои. — Я думал... это уже невозможно... но я в самом деле люблю тебя! И ты нужна мне. Вся — какая ты есть!
— Мы оба офицеры, мы не знаем, что нас ждет завтра, но и я хочу любить тебя, Кен, — невесело улыбнулась Рита. — Вот какая я сумасшедшая. И как ты только меня выдержишь?!
— Да уж постараюсь... И мы, кажется, почти пришли. Ты не откажешь пригласить меня к себе?
— Нет, Кен, не откажу. Пойдем уж... полковник...
А наутро, придя в посольство, Кен Собеско обнаружил адресованный ему конверт. Его приглашали на встречу в Голубой Дом — на тот же день в час после полудня.
— Итак, вы — Кен Собеско, полковник гранидской армии, — медленно проговорил департаментский советник Буонн. — Вы участвовали в бою в Тороканских воротах, были ранены и эвакуированы в Гордану. Там вы стали невольным свидетелем одного неприятного инцидента и были отправлены на базу Восток в рабочий лагерь, откуда вам удалось бежать. Теперь я вижу вас в качестве официального представителя правительства вашей страны. Верно?
— Верно, — слегка наклонил голову Собеско. — Вы совершенно правы, достойный.
— Наша встреча имеет неофициальный характер, — продолжал Буонн. — Я — чиновник Министерства колоний, тогда как контакты с филитами на Восточном континенте пока являются прерогативой Военного космофлота и Службы Безопасности. Однако наша встреча необходима. Я получил... из заслуживающего доверия источника... сведения о том, что вы ведете подготовку к нападению на наши базы. Это так?
— Я ничего не могу ответить на ваш вопрос, — твердо сказал Собеско, глядя прямо в темные круглые глаза пришельца. — Я не говорю ни "да", ни "нет".
— Значит, да, — Буонн глубоко вздохнул. — Но должен сразу сказать, что эта информация пока не попала в мои официальные отчеты. Я не собираюсь делать за военных их работу. Но я хочу получить ответы на два вопроса. Первое — чем мотивирована эта ваша неожиданная и неспровоцированная агрессия, и второе — каким образом ее можно предотвратить. По многим причинам меня совершенно не устраивают новые военные действия на Филлине.
— Признаться, я что-то ни разу не встречал кээн, кого бы они устраивали, — хмыкнул Собеско.
— И не встретите. Императорский Указ — это закон для подданных. Это, конечно, не отменяет фактов саботажа, но это будет именно саботаж — преступление, которое должно предупреждаться и караться соответствующими органами. Войну на Филлине сейчас можете возобновить только вы, филиты! И я хочу, во имя черных звезд, знать, что подтолкнуло вас на эту самоубийственную глупость!? Ваши правители, что, сошли с ума, что так легко жертвуют своими людьми?! Или они считают Империю достаточно слабой, чтобы осмелиться бросить ей вызов?! Если это так, что они очень жестоко ошибаются!
— Никто у нас не считает Империю слабой, — чуть покривил душой Собеско. — Просто, как когда-то сказал один политик, есть вещи поважнее мира и пострашнее войны.
— И что же это за вещи? — раздвинул губы в полуулыбке Буонн.
— Честь. И несвобода.
— Не понимаю, — пришелец на секунду скосил взгляд на коробочку переводчика.
— Хорошо, попробую объяснить по-другому, — Собеско откинулся на спинку кресла. — Итак, представьте, что на вашу страну... или планету... внезапно нападает враг — сильный и жестокий. Он убивает ваших женщин и детей, разрушает ваши города, уничтожает даже саму вашу землю. Вы сопротивляетесь, и этому врагу тоже достается, но он сильнее и начинает одолевать. И вдруг этот враг внезапно говорит: эй, вы, там, мне надоело воевать, давайте заключим мир. Только договоримся так: я победил, а вы, значит, станете моей провинцией. И жить будете так, как я вам укажу. А не согласитесь — так я могу и передумать с этим миром. Вы бы согласились на такие условия?
Буонн молчал.
— Вот и нам они не нравятся. И нас весьма обижает, что переговоры, которые сейчас идут в Венселанде, с вашей стороны ведутся только для вида — лишь бы занять время, пока нас по-быстрому обращают в завоеванную провинцию. Это не мир. И даже не перемирие. Это только подготовка к новой войне. И стоит ли нам пассивно ждать ее начала?
— К сожалению, мне не известны детали переговоров, о которых вы говорите, — медленно и с явной неохотой сказал Буонн. — Но почему вы склонны усматривать в наших предложениях только плохое? Вы не доверяете Империи?
— Знаете, наше слово "доверие" происходит от "веры". А верить вам мы не можем.
— Странно. А в нашем языке "доверие" — это "уверенность", "убежденность", в конечном итоге — "знание".
— Тем более. Тогда мы, думаю, достаточно знаем об Империи, чтобы не доверять ей. Вы же не можете даже выработать единую политику по отношению к нам. Ваше Министерство колоний говорит одно, Космофлот — другое, Служба Безопасности — третье. Договоритесь хотя бы сначала между собой. А если у вас поменяется власть, то все вообще может перемениться. Сейчас ваше правительство — за мир на Филлине. Но кто поручится, что следующее не захочет снова начать войну?
— Вы слишком плохо о нас думаете! — Буонн хотел пошутить, но не смог полностью скрыть раздражения. — Свои обязательства перед Горданой мы сдержали.
— Ну, пока прошло только полгода, — заметил Собеско. — Я не политик и не историк, но знаю, что межгосударственные соглашения заключаются на годы или даже поколения. Впрочем, насколько я слышал, горданцы уже не в восторге от того, что у вас в дополнение к этому соглашению постоянно возникают новые требования. И между прочим, у вас с ними еще не было ни одного серьезного конфликта. А представьте, например, что кого-то из вас — не дай Единый — здесь убьют. Как вы тогда станете говорить с горданцами?!
— Вы плохо знакомы с этим предметом, — на этот раз в голосе пришельца, почти не слышном за переводом, чувствовалась легкая презрительность. — Как раз подобные конфликтные ситуации у нас отработаны... к обоюдному согласию. Вы хотите знать, где у нас возникают самые большие противоречия с президентом Кирстеном? По двум вопросам. Во-первых, ему не нравятся обязательные поставки. Однако это основа жизни любой Империи. Каждая ее часть должна что-то давать в общий фонд и при необходимости рассчитывать на помощь из него. Мы строим и будем строить на Филлине космопорты, заводы и города. Для этого нам нужны материалы и продовольствие. Не будем же мы завозить все из Метрополии. И не забывайте, что те товары, которые Гордана отправляла в ваш Лешек, тоже относились к обязательным поставкам.
— Я буду это помнить, — коротко кивнул Собеско.
— А второй вопрос — это вооружения. Но скажите, зачем провинции в составе Империи танки, боевые самолеты и реактивная артиллерия? С кем это она собирается воевать?! Ни одна Империя никогда не позволит, чтобы ее провинции сражались друг с другом. Или все это готовится против нас?!
— А вы как думаете, достойный? — усмехнулся Собеско.
— Нет, я не понимаю, — Буонн упрямо мотнул головой. — Вы понесли огромные потери во время войны, ваша экономика разрушена, но вы все равно хотите воевать снова! Неужели ваши правители не в силах понять, что мир лучше войны?! Это же так просто!
— Нет, — возразил Собеско. — Это война — чертовски простая штука. Вот линия фронта, по одну сторону — наши, по другую — враги. Вы стреляете в нас, мы стреляем в вас... точнее, в ваших бронированных и летающих монстров, впрочем, я думаю, это поправимо... Однако стоит кому-то заговорить о мире, и тут же начинаются сложности. Что от него получим мы, что — вы? Какими правами мы будем пользоваться, какие обязанности возлагаются на нас и на вас? Кто это будет контролировать и как? Видите, как много вопросов. И я же не дипломат, а настоящий дипломат задаст вам еще штук пятьдесят. И предложит на них сотню ответов. Не знаю, как у вас, а на нашей планете мирные переговоры порой длились долгие месяцы после того как прекращали стрелять пушки. Например, мирный договор после большой войны, которая была у нас двадцать лет назад, был заключен только через год после ее окончания. Причем, две страны его так и не подписали, и формально между ними до сих пор нет мира, а только перемирие, если вы понимаете нюансы...
