Те же странности творились и у Алекса. Драгоценное время утекало, нервозность росла, и это, разумеется, не могло способствовать делу.
— Так, всем успокоиться, — сказала я. — Иначе мы вообще потеряем всякую связь. Пятнадцатиминутный релакс, ребята.
Прямо на своих местах чтецы погрузились в очень глубокий сон: их головы поникли, веки сомкнулись, лицевые мышцы расслабились. Расслабились и обвисли плечи, а малыш Вик так обмяк, что был на грани сползания на пол, и мне пришлось взять его к себе на колени. Я тоже ненадолго закрыла глаза...
— 16.4. Хранительница
...И оказалась на крутом скалистом берегу фьорда Кошки, залитом янтарными лучами зари. Знакомая сосна, словно отлитая из золота, сияла на фоне розовых облаков, и я как никогда сильно ощущала присутствие Леледы — всей кожей, как будто она вот-вот дотронется до меня ладонями.
"Познакомься со своим хранителем", — услышала я. Хотя, наверно, слово "услышала" вряд ли отражало механизм восприятия мной слов Леледы. Если бы душу можно было назвать органом слуха, она вся была бы сейчас сплошным ухом...
Каменная кошка смотрела вдаль и умывалась лапкой. Нет... Точнее, на месте каменного памятника сидела огромная живая кошка, и её роскошная чёрная шерсть шелковисто блестела в солнечных лучах. Размером она была с тигра, не меньше.
"Она — твой верный хранитель во всех мирах и проводник. Она привела тебя туда, где ты сейчас стоишь, она же поднимет и выше".
Не в силах отвести глаз от кошки, я понимала: в последней фразе из уст Леледы переплелись два смысла, и актуальны были одновременно оба. Один был связан с перемещением в пространстве, второй — с моей судьбой. А кошка обернулась, и я увидела её глаза...
Глаза Эйне — завораживающие, изменчивые и непостижимые. Да, это была она: на правом ухе серебрилась седая шерсть — с той же стороны, где была седая прядь волос. Уложив вокруг лап полукольцом огромный пушистый хвостище, она смотрела на меня задумчиво через плечо, и по коже бежал мороз от разумности этого взгляда: это была не просто кошка... Но и не человек, и не хищник. Кто же?..
"Ты?" — приблизилась я к ней с немым вопросом.
В её глазах, пронизывавших меня всезнающим взглядом, светилось "да". Да, это она наблюдала за мной с ветки клёна под окном, она спасла Карину от похитителей, и это её голова слетела с плеч вместо моей на каирском кладбище. Железо пронзило нас, соединив и нашу кровь, и наши души. Нас разъединили, но пуповина не разорвалась, она осталась, и в ней по-прежнему пульсировало МОЖЕТ БЫТЬ, ТЕБЕ ЭТО УДАСТСЯ. Что мне удастся? Тогда я думала, что это было пожеланием найти своё счастье и место в этом мире, но сейчас...
Много тысяч лет назад война людей и крылатых уничтожила мир. Никому не удалось его спасти...
Может, мне...........?
Эйне, неужели ты имела в виду ЭТО?
Я протянула руку и дотронулась до мягкой шерсти кошки. Она и ухом не повела, спокойно позволяя себя гладить, и я зарылась пальцами глубже в её тёплую шубу. Вороша её и лаская, я вдруг обнаружила на груди пятнышко... Нет, это было лишённое шерсти местечко размером с монету. Когда мои пальцы коснулись голой кожи, кошка напряглась и прижала уши, вздыбив шерсть на загривке. Мою грудь пронзила боль: железный прут от перил крыльца... Я отдёрнула руку, и из глаз хлынули слёзы.
Бедные, бедные наши хранители... Откуда у вас, раненных нами, берутся силы продолжать беречь нас, неблагодарных?..
Гладя огромную усатую морду моей хранительницы, я чесала ей за ушами и беззвучно бормотала солёными от слёз губами запоздалое "прости". Она долго молча терпела это, а потом широким, с ладонь взрослого мужчины, языком облизала мне лицо — три раза подряд. Умыв меня, она облизнула собственные усы и дёрнула ухом, а потом стала тыкаться носом в мои ладони. Я крепко обняла её могучую шею и зажмурилась.
"Спасибо тебе, Эйне".
Потом она мягко толкнула меня мордой в солнечное сплетение, прищур загадочных кошачьих глаз растаял, затянувшись мглой, и я вернулась с фьорда в комнату замка. Что-то щекотало мне лицо. Это сидевший у меня на коленях Вик маленькими ладошками бережно вытирал мои мокрые щёки, приговаривая:
— Не плачь, Аврора... Всё будет хорошо. Мы их спасём.
С его детского личика на меня смотрели умные и серьёзные глаза. Это был не ребёнок, а маленький мужчина, спокойный и уверенный, который никогда не плакал — даже от боли. Его родители погибли, и он уже знал об этом, но нёс своё горе с достоинством, не позволяя чувствам отражаться на работе в группе чтецов. Он работал наравне со взрослыми, даже превосходя их по выдержке и оказывая на всю группу стабилизирующее действие, и если у кого-то начинали сдавать нервы, он подавал пример мужества и стоического спокойствия. Глядя на него, остальным становилось стыдно нервничать и психовать. Погладив его светлую стриженую головку, я сказала:
— Да. У нас всё получится.
— 16.5. Ирония
Чтецы тоже проснулись, причём раньше меня: вместо пятнадцати минут я проспала двадцать. Они поглядывали на меня с некоторой тревогой.
— Аврора, как ты себя чувствуешь?
Я размяла шею и плечи, вытерла остатки слёз.
— Отлично. Что же вы меня не разбудили?
Чтецы пожали плечами.
— Хотели, чтобы ты подольше отдохнула... Когда ты спишь-то вообще?
Они были правы: спала я в последнее время три-четыре часа в сутки. Но... думать об этом сейчас не было времени. Снова в бой.
Осталось меньше пяти часов. Отряды Каспара и Алекса заблудились, и нам не оставалось ничего другого, как только попытаться снова сориентировать их. Но что-то сбилось: то ли мы неправильно определяли место, то ли информация передавалась с искажениями. Так сильно паутина ещё никогда не барахлила. Или что-то случилось с нами самими?..
Проблем добавляло ещё и то, что сейчас я не могла быть хладнокровным и рассудительным командиром: там был Никита. В животе у меня застрял плотный ледяной комок тревоги за него, я не могла расслабиться ни на секунду, спина окаменела, плечи сковало болезненное напряжение. В какую-то минуту у меня потемнело в глазах, и я, ощутив, что близка к обмороку, отключилась от чтецов. По голове и плечам бегали мурашки, меня подташнивало, взять себя в руки не удавалось.
— Извините, ребята... Я... кажется, устала, — пробормотала я. — Чёрт, как не вовремя...
Минут через двадцать мне стало лучше, но едва я вышла в паутину, как меня снова выбросило оттуда с премерзким ощущением в кишках. Откуда ни возьмись появился Оскар.
— Аврора, тебе нужен отдых, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — Я тебя подменю. Иди, приляг.
Но я не могла пойти к себе и лечь, я должна была следить за ситуацией. Там находился Никита, и о том, чтобы доверить руководство операцией кому-то другому, пусть даже Оскару, не могло быть и речи. Я приказала принести в комнату чтецов надувную кровать.
Время шло... Оставался всего час, когда мы получили радостные новости: Каспар обнаружил место, где держали маму и брата Никиты. Это было уже что-то. Но от Алекса по-прежнему не было слышно ничего, а мне, как назло, опять стало дурно, и я, сдавшись, решила на несколько минут отключиться.
Несколько минут оказались часом.
— Аврора, вернулась группа Каспара с заложниками, — услышала я голос Оскара.
Гора с плеч — слишком избитое выражение, да и масштаб маловат. Наверно, вес всей планеты свалился с меня, когда я услышала это. Оскар между тем озабоченно всматривался в меня.
— Госпожа, как ты?
Я села, попытавшись ладонями разогнать мурашки с головы и плеч. Надо же, я совсем не почувствовала, как меня из комнаты чтецов перенесли в мою спальню.
— Да вроде, ничего. А Алекс?
Оскар покачал головой.
— От него не поступало доклада.
— Чёрт... — Я спустила ноги на пол, всунула в ботинки и принялась зашнуровывать. — Время уже истекло. С Никитой связаться не пробовали? Меня что-то паутина не пускает в себя.
— Нет... — Оскар замялся. — Послушай, госпожа... Не знаю, что это значит, но есть ещё кое-что...
Я вскинула взгляд на Оскара. Новость была не из хороших, однозначно. Напряжённый холодный ком камнем повис у меня в животе.
— Слушаю.
— Кое-кого из отряда Каспара зацепило при штурме, — сказал Оскар. — Небольшие ранения... которые не зажили самостоятельно. А учитывая, что группа состояла только из достойных... это наводит на тревожные мысли.
Да, тут было чем озадачиться.
— Ты хочешь сказать, что у них пропала способность мгновенно регенерировать?
Оскар кивнул.
— Ещё этого нам не хватало, — пробормотала я.
Человеческое тепло я уловила сразу, выйдя из спальни. Оно привело меня в комнату Вики и Конрада, в которой сидели на кровати его источники — Любовь Александровна и Вова. Конрад пожарче растапливал камин, подбрасывая в огонь поленья, а Вика, сидя перед мамой Никиты на корточках, поглаживала её по руке и успокаивала:
— Всё хорошо... Всё закончилось, никто больше не причинит вам зла.
Закутанная в одеяло Любовь Александровна неподвижно смотрела на огонь. У неё был шок. Из-под серой пуховой шали выбивались на лоб седые пряди, руки лежали на коленях, прижимая складки одеяла, а ноги в чёрных войлочных полусапожках "прощай, молодость" были зябко поджаты. Увидев меня, Вика встала и уступила мне место, и я присела перед Любовью Александровной.
— Вам холодно?
Она не ответила. Я кивнула Конраду, и он подбросил ещё дров. Я спросила у сидевшего рядом Вовы:
— Ты как — в порядке?
Он помолчал, учащённо моргая, и неуверенно кивнул. Парень пребывал тоже не в самом лучшем состоянии, но психика у него была всё же покрепче, чем у матери. Он напряжённо поглядывал в сторону небритой и взъерошенной клыкастой личности по имени Конрад.
— Вам нечего бояться, — сказала я, беря руки Любови Александровны в свои. — Теперь вы в безопасности... хоть и среди хищников. Да... Ирония судьбы та ещё. — Я вздохнула.
Любовь Александровна смотрела прямо на меня. Её губы шевельнулись, и с них слетело:
— Где Никита?
Я села рядом и обняла её.
— Скоро... Скоро он будет здесь. Не волнуйтесь.
Пух её шали щекотал мне щёку, дрова жарко пылали, а Конрад с треском почёсывал щетину. Поймав мой взгляд, он смутился. Вика, уловив мою мысль, грозно сверкнула глазами на мужа, сунула ему в руки бритвенный станок с баллончиком геля и вытолкала из комнаты.
Никита, где же ты?..
— 16.6. Истерика
— Злата, успокойся. Пожалуйста, отдай мне оружие.
Судорожно стискивая автомат, Злата целилась в меня. В её диких глазах не было ничего, кроме ярости и безумия, подрагивающие губы то открывали, то вновь прикрывали бугры выступающих из дёсен клыков, напружиненные ноги беспокойно переступали, проваливаясь сквозь корочку слежавшегося снега. Она не подпускала к себе ни меня, ни уговаривавшего её Дэна, то и дело перенаправляя дуло автомата с меня на него.
— Не подходи! Оба не подходите! — рычала она.
— Тихо, Ниточка, тихо, — уговаривал Дэн, протягивая к ней руку. — Всё же было нормально, чего ты вдруг взбесилась?
— Ни хрена! Ни хрена не нормально! — провизжала она, срывая голос. — Какого хрена вообще происходит?! Я не просила, слышите? Не просила превращать меня в кровососа! А теперь что? Отстреливать меня, как собаку бешеную?! Я всю мою жизнь... Понимаете, всю жизнь хотела быть... полезной! Служить стране! Людям! Защищать слабых! И что?! Что теперь?! Я должна сдохнуть?!
Я сказал:
— Злата, ты вполне можешь быть полезной и защищать слабых, и будучи хищником тоже. Всё будет хорошо, Аврора вытащит нас.
— Вытащит? Когда? — закричала она истерично. — Они уже не придут, эти твои достойные! Время-то — тю-тю! Вышло оно, вышло! Всё!
— Ещё есть полчаса, — сказал Дэн спокойно.
Злата расхохоталась. Смех её прозвучал странно — нездорово, жутко и надрывно.
— Полчаса?! Да засунь себе эти полчаса сам знаешь куда! Что они могут дать?!
— Много, — ответил Дэн всё тем же уверенным, невозмутимым и ровным тоном. — За полчаса можно очень много успеть.
За её спиной темнели стволы сосен, а наш тыл "прикрывал" внедорожник — впрочем, толку от его прикрытия не было: бедолага, проехав несколько километров по лесной дороге, опять заглох. Так, скорее для моральной поддержки стоял. Вот ему-то и досталось больше всего.
— Да ни хрена они не успеют! — заверещала Злата. — Всё из-за вас... Кровососы... чтоб вам пусто было... чтоб вы в аду все горели... Вся моя жизнь... под откос из-за вас!
Да, похоже, совсем у девушки крышу снесло на нервной почве. А учитывая, что у неё в руках было оружие...
Наши с Дэном взгляды встретились. "Будь готов", — моргнул я ему.
Уж не знаю, как, но он уловил. А в следующий миг на весь лес загрохотала автоматная очередь, но мы с Дэном успели вжаться животами в снег, и бедному, ни в чём не повинному внедорожнику достались все пули, выпущенные в нас. Удушливо-острый запах бензина разлетелся в холодном воздухе и заполз в горло... Нет, не беспокойтесь: немедленный взрыв бензобака от пули — это миф, распространившийся благодаря его величеству Голливуду; бак и не думал взрываться, вот только далеко уехать на такой машине мы вряд ли теперь смогли бы. А слетевшая с катушек Злата садила и садила по машине очередь за очередью, пока не израсходовала весь рожок. Когда ответом на нажатие её пальца стала тишина, мы с Дэном, переглянувшись, оба молниеносно кинулись на Злату, повалили и обезоружили её.
— Гады... гады... сволочи, — скрежетала она зубами, напрягая жилы на шее.
— Дура, мы-то тут при чём? — сказал ей Дэн вполне беззлобно, а вот мне, признаться, хотелось влепить ей пару оплеух для приведения в чувство.
Мы вдавливали её в снег с минуту, пока она билась в истерике, а когда конвульсии перешли в обыкновенные слёзы, Дэн сделал мне знак убраться. Я слез с неё, встал и отошёл к машине. Да... Вид у изрешеченного в дуршлаг внедорожника был жалкий. Спустили два колеса — переднее и заднее с одной стороны, бак был пробит в нескольких местах, стёкла побелели, покрывшись мелкой сеточкой трещин.
— Трындец машинке, — пробормотал я.
Злата хныкала и поскуливала, сидя на снегу, а Дэн, обнимая её за плечи одной рукой, другой поглаживал по голове.
— Ну, всё, всё... У нас тоже нервишки пошаливают, но сейчас не время давать им волю.
— Меня... всё достало, — всхлипнула Злата.
— Так и нас тоже, — ответил Дэн. И добавил с усмешкой: — Мы все... трое в одной лодке.
Злата шмыгнула носом:
— Только собаки не хватает...
— Ага.
Дэн вытряхнул сигарету из пачки, взял в рот и почиркал зажигалкой. Пламя не выбивалось.
— Бензином пахнет, — с ещё заметным плаксивым дрожанием в голосе сказала Злата. — Взорвёшь нас к едрене фене...
— Не боись, — ответил Дэн. — Ничего не будет.
Ему наконец удалось высечь огонь, и он закурил. Злата потянулась к пачке:
— Дай мне сигаретку...
Дэн удивлённо вскинул светлые брови:
— Ты ж их вроде на дух не выносила?.. Ну, на...
