Растягивать это импровизированное шоу не было никакого желания. Что еще сказать, я не знала, а потому начала с самого простого:
— Заказ выполнен, Ваше Величество, — отчиталась я.
Глухой из-за закрывавшего мое лицо шлема голос прогремел по залу. Хорошо нам голоса ставили в свое время, особенно рапортовать удобно, или вот, перед монаршими особами отчитываться. Грохоча полным парадным доспехом, я пересекла зал, неохотно вытащила ножны с Синим Пламенем из-за спины, выхватила меч, протягивая ей его на ладонях.
Скучать я по нему буду, если честно. Но честь Храма свята.
Поднимаясь сюда по очередной извилистой лестнице — кажется, Нахема их строила непрерывно и на каждом шагу, невзирая на удобство и требования элементарного вкуса, — я обратила внимание, что не вижу ни Гильермо, ни призраков, никого из отряда. Даже того рыжего парня с Полуденным. Еще раз оглядев зал, перевела взгляд на клинок. Хрусталь, лед, танцующий морозный узор, опалесцирующие блики на острых кромках и разряды крошечных синих молний — чарующе прекрасно. Вот только королева реагировала как-то неадекватно. Она медленно поднялась с трона, расширившимися глазами глядя на клинок в моих руках, чуть ли не шипя при этом. Меч как меч, красивый, чуть теплый.
— Что... это? — облизывая нервно вдруг истончившиеся губы, с придыханием вопросила Нахема, крошечными шажками спускаясь по лестнице, будто каждый шаг причинял ей боль, не отводя взгляда от клинка в моих руках.
— Это Синее Пламя, — пояснила я чуть недоуменно. И, на всякий случай, напомнила: — Вы посылали меня за ним, Ваше Величество, помните?..
— Да-да! — поспешно вскричала королева, глядя на меня с суеверным ужасом, и нервно теребя край роскошной манжеты. — Эта грубая железяка — Синее Пламя?..
— Так точно, — где она видит грубую 'железяку'?! Меч по-прежнему казался хрустальным.
Бледная кисть с длинными острыми ноготками опасливо потянулась к мечу... Треск, вспышка, болезненный вскрик. Нахема опасливо косилась на артефакт, и подозрительно — на меня. А я все еще ничего не понимала. Этот ажурный клинок обозвать грубой железякой? Неужели это меч обжег ей ладонь? Вот тебе и Синее Пламя. Хотя, кажется, Эстебан тоже видел его другим. Что бы это значило?
Нахема не была бы королевой, если б не попыталась еще раз. Вот только теперь даже я уловила, как вокруг клинка вспыхнуло, на сей раз, золотистое пламя, окутало королеву и под истерический вой унесло и впечатало затылком в ближайшую стену.
Вернувшись, чуть прихрамывая, Их Королевское Величество обогнули нас с клинком по широкой дуге, и устало опустились на трон, едва не промахнувшись мимо сидения. Изощренная прическа рассыпалась, лак на ногтях облупился, под глазом наливался синяк — в общем, выглядела она не слишком по-королевски.
— В..возьми себе! — наконец пробормотала вампирша, поспешно приводя себя в порядок и экстренно ликвидируя конфуз. — Но только после приема! Вместе с наградой! — добавила поспешно.
— С наградой? — я приподняла бровь, вспомнила, что в шлеме, и озвучила собственное недоумение: — Как паладин Храма Тьмы Высшего посвящения...
— Да-да! — взвилась вампирша, немного натянуто улыбаясь, одновременно демонстрируя и скрывая острые клыки. Один, кажется, шатался. — Конечно-конечно! Нет-нет, не подходи, стой там! Так вот, как Мы только что сказали, Мы просто не можем отпустить столь любезно оказавшего нам неоценимые услуги рыцаря без достойной награды за проделанную работу и во имя Храма, — закончила она вполне уже мило. — И очень надеемся увидеть Вас, паладин, на вечернем приеме, как представителя оного...
Все-таки королева оставалась королевой — мне бы вряд ли так легко в растрепанных чувствах бы далась политика. В ее формулировке я не видела изъяна, не могла уловить. Я еще раз посмотрела на нее, потом на меч. Вздохнула, убрала Синее Пламя в ножны. Помнится, Эстебан тоже видел его как грубую заготовку. Значит, мой меч с характером?.. Размышляя на отвлеченные темы, согнулась в формальном поклоне.
— Ваше приглашение — честь для меня, Ваше Величество, — сказала я, мысленно добавив: 'без которой я бы вполне обошлась'.
— Мы будем Вас ждать, — 'как дождя в период дождей' — без труда читалось в ее взгляде. — Вы, наверное, устали с дороги, Вириэль?
— Нисколько, королева Нахема. На самом деле, я бы очень хотел обсудить с Вашими советниками кое-какую информацию приватного характера...
— А Вы не можете рассказать все это мне?
— Увы, Ваше Величество. Так я могу увидеть Ваших лордов?
— Кого? — распахнула глаза королева.
— Ваших приближенных, советников и министров. В связи с осадой замка, — пояснила я мягко, стараясь все упрощать по возможности.
Недостаточно упростила, поняла я, когда она нервно схватилась за сердце. Так хорошо у нее получалось, что даже подозрение закралось, что королева и вправду не знает не только, кто и где находится, но и кто ее собственные лорды. Недолго эта вера продлилась. Какая амнезия у правящей королевы, ее б давно сместили. Нахема, кажется, и сама сообразила, что перебрала с непричастностью, но отступать не решилась.
— Вириэль, а обучаться в Храме — очень сложно?
— Ну что Вы! Выживает каждый сотый! — отозвалась я, более чем недовольная сменой темы.
Она же здесь королева, и вроде как возражать ей не следует. Ну, в этом же суть монаршего сана и натирающей голову короны? В любом случае, приходилось играть по правилам. Тем временем королева снова спустилась по ступеням, оперлась ладонью о мой наплечник, едва не мурлыча, чуть потянулась. 'Анжелика', поняла я, оценив вырез.
— А магия? Разве... вас не учат чему-то необычайному... редкому... запретному? — шепот на ухо. — Разве Тьма не открывает вам свои секреты?
Угу, бегает с половником и поит до тошноты.
— Разве Вы не знаете все, что положено знать паладину, и, полагаю, не ошибусь, сказав, что и почти Мастеру? — промурлыкала она тем временем.
Ее голос ласкал и шептал в голове, обволакивал сознание, мутил разум, будто опуская не пропускающий ни мысли, ни звуки шелковый занавес, лишая воли мягко, как паучьи тенета. Тенета. Я вздрогнула и увидела мысленным взором на месте Нахемы шерстистую паучищу, кажется, 'черную вдову', раздвинувшую жвалы, тянущую к себе кокон с жертвой. Тонкие лапы, слишком легкое брюхо, многообразие глаз и кое-где содранная шерсть — смотрелась она довольно жалко. И этого хватило. Вокруг меня вспыхнуло что-то, отшвырнув королеву. Ее сила ускользнула, как вода сквозь пальцы, освобождая мое сознание. Медленно, с трудом передвигая ноги, я пошла к ней. Меня шатало. Карие сейчас глаза королевы расширились, она вдруг завизжала. Мне было слишком плохо, чтобы оборачиваться или думать — я шла к ней.
За спиной с грохотом дверь слетела с петель.
— Ну, здравствуй, Вириэль, — послышался за спиной смутно знакомый голос.
Легкие шаги. Чувство опасности, неприятной, но не смертельной. Все еще не совсем в себе, я попробовала обернуться, узнать, чей голос мне так знаком, но не успела. Удар, тупая боль в затылке, хоровод кричащих что-то в два голоса комариным писком, кружащих над головой Волка и Блейра, тяжелое как пыльный матрас удушье и медленно тающие звезды над головой. Или это были чьи-то глаза? Я не поняла — Тьма сомкнула надо мной ладони, сжимая в горсти. Безопасно, тепло и спокойно, не смотря на холод. Я на время 'ушла'.
Другой совсем зал, камерный, но куда более величественный отчего-то. Алые колонны обвивал стальной черный плющ. Шипы, словно выточенные из дымчатого хрусталя длиной с ладонь взрослого мужчины; на некоторых, как на причудливых булавках, что-то трепетало, билось — не разглядеть в полумраке. Карминно яркие фонтаны вдоль стен попарно, слабый железистый запах. Их четыре — по группам крови. В дальнем конце зала возвышался гранитный трон, тяжелый, грубый и древний, будто сложенный из жертвенных камней. Потолок терялся в полумраке, но слабый шорох крыльев лучше всего доказывал, что там, наверху, есть кто-то. Впрочем, пол был чист — так что это, возможно, могла быть просто иллюзия, а не сонмы летучих мышей и Тьма ведает чего. Каждые пять шагов горели темные низкие свечи, их слабого света едва хватает бросить тени на мраморно-гранитный пол. Зал казался пустынным — но тут и там случайная тень вдруг обретает объем, превращаясь на миг то в молчаливого мужчину в плаще и маске, то в роскошно одетую женщину с веером, склоняющуюся к горлу застывшего на коленях раба, натягивающую узкий поводок. Иногда в причудливом переплетении теней и бликов проступали пары, сплетающиеся то ли в объятиях страсти, то ли в горячке боя. Постепенно роскошный зал полнился голосами, шорохами, смехом...
Мужчина на троне был милостив к их шалостям. Он не прятался в тенях. Лет тридцати на вид, с длинными черными волосами, заплетенными в многочисленные косички, и заколотыми на затылке так, чтобы не рассыпались по полу. Бледный, татуировка на обнаженном плече, узкие высокие скулы, яркие глаза неопределенного, постоянно меняющегося цвета, чувственные губы, четкий рельеф мускулов под гладкой кожей. Его лицо казалось бесстрастным, а губы улыбались чему-то, будто по давней привычке. Если не смотреть в глаза, улыбка казалась настоящей.
Ни один из присутствующих не рисковал встретиться с ним взглядом.
Женщина, как собака, на декоративной цепочке сидела на подушке у его ног, рука с длинными черными когтями застыла у нее на макушке, ногти пропороли кожу лба в паре мест, но она хранила неподвижность, а мужчина, кажется, любовался происходящим. Аромат темной крови терялся в полумраке зала, но по тому, как вздрагивают крылья его носа, было видно — он чувствовал ее, слышал, наслаждался, как изысканным ароматом духов. Наконец, женщина нервно сглотнула, и он убрал руку, будто дождался, наконец, нужной реакции.
Легкие блики света ложились на ее лицо. В этой изможденной аристократке не узнать было взбалмошную королеву Гнезда, темные волосы мягкими волнами струились по расцарапанной спине, а в глазах застыл страх. Медленно, будто боясь сломаться, она повернула к нему голову.
— Ты разочаровала меня, — как величайшее одолжение, уронил Властелин.
Она знала, какова его милость на вкус. Мужчина отнюдь не всегда нисходил до объяснений. Но затылок еще чувствовал касание холодной как лед руки, и кожу жгло от царапин, и это мешало думать. Корона, сверкающая и яркая, будто в насмешку, сверкала на ее шее. И именно от нее тянулась цепь к его трону.
Вокруг слышалась музыка, шепотки, смех — но она задерживала дыхание, боясь пропустить случайный жест, взгляд, не успеть среагировать так, как нужно в этой игре, где заранее были расписаны их роли. Ума понять это ей, несмотря на юность, хватало.
— Как ты посмела... — он ронял слова лениво, медленно и бесстрастно, но казалось, будто от каждого звука его голоса по залу, как по воде, расходятся круги, — запятнать честь моего сына?
В зале вдруг воцарилась совершенная тишина. Мгновенно, будто невидимый кукловод обрезал ниточки марионеток. В этом безмолвии далеким гонгом стучало ее сердце.
Нахема не пыталась защищаться, только дрожала, пытаясь не дышать. Слишком тяжело, слишком много эмоций, слишком она молода.
— Я жду, — напомнил Властелин, с опасной мягкостью, бьющей по нервам.
Нахема вздрогнула всем телом. На миг перед ее глазами возникло из тумана памяти безразличное лицо этого сумасшедшего паладина, аквамариновые глаза, будто присыпанные серебристой искристой пылью. Внимательные, впивающиеся в саму суть, оценивающие и... снисходительные. До боли, до безумия, до бешенства снисходительные. Она — Королева. Как смеет он ее жалеть!
— Ниа, — напомнил о себе Властелин с веселой снисходительностью всемогущества, и снова коснулся ее волос.
Вампирша не удержала глухого стона, шепнула что-то, отчаянно пытаясь рассмотреть его лицо сквозь ажурное кружево пышного манжета.
— Повтори, — произнес сидящий на троне и убрал руку.
Нахема, вздрогнув, опустила глаза, дрожа. И вдруг вскинула подбородок, встречая его взгляд:
— Никто не может противостоять Императору! — бросила она чуть ли ни с вызовом.
Со звуком бьющегося стекла свет погас.
Она не знала, что будет потом — но в это мгновение почему-то думала, Вир мог бы поспорить с кем угодно. И, увидь он ее сейчас, мог бы гордиться. Почему-то это много для нее значит. Сейчас, когда пришло время уми...
Белеющая даже во тьме рука легла на плечо Властелина вампиров.
— Не надо, отец, — произнес Рей, удерживая на руках рыжеволосого парня, завернутого в его камзол, замаранный темной кровью.
'Лакинсторм?' — пронеслось в сознании королевы случайной мыслью.
Глаза второго принца горели изумрудным огнем, пальцы светились — он лечил наказанного воина, но во взгляде на отца не было ненависти. Только бледность казалась чрезмерной — даже на фоне родителя. Только тогда Нахема вдруг поняла.
Властелин истинно любил своего второго сына.
— Пусть будет так, — тяжело уронил он, касаясь руки на своем плече.
И будто сама Тьма распалась на фрагменты и погасла.
Привычно уже я проснулась во сне. Полумрак. Легкий ветерок в спину будто подталкивал куда-то, но легко, едва ощутимо.
— Волк? — сорвалось с губ невольно.
Привыкла уже, что он приходит во снах. Откуда-то издалека пришло чувство недоумения, и пропало, сметенное чьим-то зовом. Слабым, еле слышным.
Волк где-то вдали, почувствовав меня, хотел было прийти — но тьма вокруг будто окутывает меня непроницаемым покрывалом, и он проскальзывает мимо, буквально в двух шагах. Не замечая меня.
— Чуть позже, Вир. Хорошо? — спросил кто-то в моем сознании чуть слышно.
И ветер вдруг поднял меня в воздух и понес, будто сухой листок, все закружилось, замерцало...
Развалины какие-то казались смутно знакомыми. Дымилась земля. Синее небо, яркое, и слепящее до белизны. Солнце, неправдоподобно огромное, как бывает только во сне, занимало собой полнеба. На каком-то осколке черно-белого камня сидел Магистр в получеловеческой форме.
— Къярен? — выдохнула я едва слышно, разглядывая легкие мембраны черных крыльев.
В этом сне я шла по хрупким остовам того, что осталось от стен, и не до конца понимала, где я и что вокруг.
— Где мы, Къярен?
Магистр поднял голову, медленно распрямился, с усилием, осторожно.
— Храм, Вир, — лиловые глаза казались пустыми и стеклянными, как у куклы.
И он холодный.
— Ты... мертв? — до сознания до конца не доходит сказанное им.
Так бывает во сне, когда кажется, что все еще можно изменить. Что достаточно щелкнуть пальцами, и ночные кошмары рассеяться. Я привыкла в это верить.
Полудемон мягко обнял меня за плечи.
— Да нет, Вир. Почти нет. Разве что человеческая часть, — в тот момент, когда он улыбнулся, стали видны клыки, не столь изящные, как у вампиров. — Так... понарошку.
Наверное, рядом с ним сейчас жуть как страшно. Не знаю. Для меня дом там, где он. Хотя... Къярен еще никогда так не улыбался.
Камень, на котором мы сидели, казался теплым, почти горячим. А вот мой Магистр был печален.
