Именно из-за лжи гольнурец поначалу не разговаривал с женщинами. С угрюмым видом он сидел у окна в своей комнате и покидал её лишь тогда, когда Ника сообщала, что еда на столе в гостиной. Завтракал, обедал и ужинал Хавза в одиночестве, а, поев, тут же возвращался в "камеру", устраивался на подоконнике и часами наблюдал, как Станислава планомерно обустраивает его тюрьму. Колдовала ведьма самозабвенно: клумбы, грядки, колодцы, разнообразные хозяйственные строения то появлялись, то исчезали, то опять появлялись и прыгали вокруг неё, как сошедшие с ума миражи. Где в это время находилась Ника, гольнурец не знал, однако вечерами, валяясь без сна в постели, слышал, как женщины отчаянно и громко ругаются в гостиной. Поначалу его даже забавлял тот факт, что в рядах врагов согласия нет, но постепенно злость покинула Хавзу, и он понял, что для того, чтобы вырваться на свободу, необходимо заручиться поддержкой хотя бы одной ведьмы. Естественно, добиться расположения Станиславы было наилучшим вариантом, но, памятуя, как бушевала рыжая ведьма на поляне перед только что сотворённой виллой и каким презрительным взглядом награждала его всякий раз, когда они случайно сталкивались в коридоре, Хавза остановил выбор на Веренике.
Гольнурец стал улыбаться девочке, когда та приглашал его к столу, и ронял вежливое: "спасибо". Ника доброжелательно кивала в ответ, бросала на пленника настороженно любопытный взгляд и уходила. Хавза чувствовал, что девочке очень хочется поговорить, но почему-то она не решалась начать беседу. Это немного тревожило, однако отступать гольнурец не привык. И вот, как-то утром, он не стал выбираться из постели. Закинув руки за голову, лежал на кровати, смотрел в окно на бледно-голубое чистое небо и ждал Нику, а, услышав шаги в коридоре, представил себе заспанную мордашку девочки и мысленно улыбнулся. Вереника нравилась гольнурцу, она походила на маленького любопытного оленёнка, вечно ищущего развлечений и игр.
— Завтрак на столе, Хавза.
— Спасибо, я не голоден, — печально ответил камиец, испытывая неловкость оттого, что приходится притворяться слабым.
— Вы чем-то расстроены?
— Ещё бы! Пока я прозябаю в этой глуши, мой бизнес рушится! Товары и деньги растаскивают конкуренты, а моих рабов продают на невольничьем рынке. Я банкрот! Даже если я выберусь отсюда, мне придётся начинать жизнь с нуля. Думаете, это легко?
— Конечно, нет, — прошептала девочка и поспешно добавила: — И всё-таки не стоит отчаиваться. В жизни всё может перемениться.
— Только не в моей, — с трагической мрачностью произнёс гольнурец и закрыл ладонью глаза.
Запоздало он подумал, что юная волшебница способна почувствовать ложь, и напрягся в ожидании обвинительных слов, однако Ника ничего не заметила. Напротив, она подошла поближе к кровати, и Хавза возликовал: девочка не ушла, оставив расстроенного пленника на произвол судьбы, и не позвала Станиславу, а значит, шансы поболтать с ней возросли. Почти не дыша, гольнурец ждал, когда Ника заговорит, однако девочка молчала. "Наверное, думает, что со мной", — решил гольнурец и тяжело вздохнул.
— Мне тоже не нравится жить в этом доме, — наконец произнесла Ника. — Но придётся смириться. До тех пор, пока он...
Вереника замолчала, и Хавза рискнул убрать руку с лица. Девочка стояла перед ним, опустив голову, и сосредоточенно теребила кружевной манжет сине-жёлтого платья. "Какое уродство! Интересно, она сама так оделась или рыжая ведьма постаралась?" — подумал гольнурец, а вслух поинтересовался:
— Что значит "пока он"? Вы кого-то ждёте?
Ника что-то неразборчиво пробормотала себе под нос и строго взглянула на пленника:
— Да! Жду! И уже теряю терпение! — Голосок Вереники прозвучал требовательно и капризно, словно она высказывала претензии Хавзе. — Всегда считала, что он разгильдяй, а все его слова о любви — пустая болтовня! — Девочка замолчала, тряхнула аккуратно заплетёнными косами и умильно наморщила нос: — Ну-у... наверное он всё-таки любит меня.
— Кто?
— Артём.
Только один человек в Камии носил это имя, и Хавза мгновенно забыл о своих проблемах. Он и помыслить не мог, что ему представиться возможность поговорить на столь опасную тему. Резво оттолкнувшись от подушки, гольнурец сел и с затаённой надеждой взглянул на Веренику:
— Ты говоришь о принце Камии?
— Ну да. Видите ли, в Лайфгарме...
— Где это? — ошарашено уточнил гольнурец и испугался собственной несдержанности.
Но Ника охотно ответила на вопрос:
— Лайфгарм — это мир, из которого мы пришли.
— Ага, простите, что перебил.
— Ничего страшного, — отмахнулась девочка и продолжила: — Так вот, в Лайфгарме Тёма был моим опекуном. Он помогал мне править Лирией, и мы должны были пожениться.
— Ясно, — с важным видом кивнул Хавза, уяснив себе, что девочка не простая наложница, а что-то типа лайфгармской кайсары.
— Ну вот, а раз мы почти муж и жена, значит, он не имел права от меня отмахиваться! Он должен забрать меня в свой замок и сделать принцессой! Тогда я и тебе смогла бы помочь, Хавза. Хочешь получить собственный дворец?
— Дворец?
— А что такого? Тёма у меня добрый и щедрый.
— Э-э-э... — протянул Хавза и облизал пересохшие от волнения губы. — Я почти не знаком с принцем, Ника.
— Познакомишься. Тёма очень общительный, и, когда он придёт за мной, вы обязательно подружитесь.
Гольнурец согласно кивнул, хотя и сомневался, что сын великого Олефира удостоит его своим вниманием. Да и не был уверен Хавза, что хочет этого внимания. Принц Артём отличался вспыльчивым и крутым нравом, и находиться с ним рядом было всё равно, что жить на склоне действующего вулкана. Так считали все камийцы. Во всяком случае назвать принца добрым, язык не повернулся бы ни у кого.
— А как давно ты знакома с принцем Камии, Ника?
— С рождения. Точнее он знаком со мной с моего рождения, он же старше! — Девочка хихикнула и уселась на кровать рядом с гольнурцем. — Мы все родились в Лайфгарме. И я, и Тёма, и Стася, и Дима...
— А это кто?
— Дима? Он Смерть! — категорично заявила Вереника, и Хавза застыл с выпученными глазами и открытым ртом. Девочка прыснула от смеха, хлопнула гольнурца по руке и весело добавила: — Пожалуй, действительно, стоит рассказать тебе всё, с самого начала...
Несколько часов кряду Хавза слушал о временном маге и его друзьях, с трепетом осознавая, что "принц Камии" лишь эпизод в трудной и опасной жизни Артёма. Он верил и не верил девочке, но в конце концов признал, что она говорит правду: слишком логичной и вразумительной была эта история, чтобы принять её за детские фантазии. И мир перевернулся. Запертый под куполом рыжей ведьмы, Хавза оказался в центре событий. К привычной жизни возврата не было, и когда Вереника закончила свой рассказ, он поднялся с постели и опустился на одно колено:
— Моя жизнь принадлежит Вам, принцесса. Можете распоряжаться ею по своему усмотрению
В голубых глазах девочки сверкнуло недоумение:
— Я ещё не принцесса, Хавза.
— Но станете ею!
Гольнурец почтительно склонил голову, и Вереника с обидой наморщила нос:
— Мне не нужен слуга. Я искала друга!
Сердце Хавзы затопила гордость, ведь в одно мгновение из обыкновенного, пусть и уважаемого торговца он превращался не просто в вассала камийской принцессы, а в её друга. Новое положение открывало головокружительные перспективы, и гольнурец ринулся в омут с головой. Он расправил плечи и, прижав кулак к груди, с жаром взглянул на юную волшебницу:
— У тебя не будет друга, преданнее меня, Ника!
Возможно, это было не совсем то, что ожидала от него девочка, но вслух она ничего не сказала. Лишь улыбнулась своей неповторимой открытой улыбкой, от которой на душе гольнурца потеплело. Губы Хавзы сами собой растянулись в ответной улыбке, и Вереника радостно засмеялась:
— Ты хороший человек, я чувствую. Жаль, что я не открылась тебе ещё в Гольнуре, тогда мы бросили бы Стаську и отправились к Артёму. Меня тревожит, что он до сих пор не объявился. Вероятно, у него неприятности, а из-за Хранительницы я ничем не могу ему помочь.
— Принц — великий человек, Ника! — пылко проговорил Хавза, с трепетом сжав руку высокородной подруги. — Он и Дмитрий разрешат все проблемы и придут за тобой. Обязательно!
— Вопрос — когда? — Ника нетерпеливо тряхнула белокурыми волосами и встала: — Раз приходится ждать, давай-ка позавтракаем. Силы нам ещё понадобятся.
Вспомнив, что он по-прежнему в пижаме, Хавза покраснел, как спелый помидор:
— Обожди меня в гостиной, Ника. Я буду через пару минут.
— Ладно.
Закрыв за волшебницей двери, гольнурец с бешеной скоростью умылся, оделся и расчесал волосы. Он не знал, что ждёт его дальше, но, по крайней мере, жизнь перестала казаться ему серой, унылой и безнадёжной...
Хавза не прогадал. Заручившись поддержкой Вереники, он обрёл почву под ногами и смог иначе взглянуть на своё заточение. Теперь оно не виделось бесконечным — впереди, точно маяк в угрюмом ночном мраке, сиял образ принца-освободителя.
Ещё несколько дней, и Вереника с Хавзой стали неразлучны. Они болтали, гуляли по великолепному саду, окружавшему виллу, или забирались на крышу и часами любовались чистым голубым небом и свободным полётом птиц.
Станислава почти не разговаривала с ними. Странная рыжеволосая женщина целиком и полностью была поглощена хозяйством. День за днём она кропотливо обставляла дом, тщательно подбирая каждую мелочь, возилась в саду или огороде и много часов проводила на кухне. Готовила ведьма восхитительно. Никогда в жизни Хавзе не доводилось пробовать столь изысканных и божественных на вкус блюд. Станислава ухитрялась обычный завтрак превратить в пиршество, а от девочки и купца требовалось лишь одно — попробовать каждое блюдо и выражать восхищение её кулинарными способностями.
Но идиллия закончилась неожиданно быстро. Как только Станислава обустроила дом и двор по своему вкусу, то решила, что дальше поддерживать хозяйство в чистоте и порядке обязаны все без исключения.
— Сад, огород и дом требуют постоянной заботы и ухода! — как-то за завтраком заявила она Хавзе и Веренике. — В моём доме не должны процветать тунеядство и разгильдяйство. Я этого не потреплю!
— И что ты предлагаешь? — кисло поинтересовалась Ника, ковыряя вилкой золотистую корочку сырника.
— Ты возьмёшь на себя уборку, а Хавза — мужские дела: гвоздь забить, дров наколоть...
Вереника оттолкнула тарелку:
— Ты же маг, не забыла? Хочешь дров — наколдуй! Думаешь, я не понимаю, для чего ты всё это затеяла? Хочешь доказать, что маги могут жить как обычные люди? Так вот, я — не хочу! — Девочка вскочила со стула и вперила обвиняющий взгляд в непроницаемое лицо Хранительницы: — Ты могла бы приказать Ключу вернуть мне магию! Мы нашли бы Артёма и Диму, вернулись в Лайфгарм...
— Нет! — как бритвой, отрезала Стася. — Мы будем ждать!
— Ты просто не любишь его! — взорвалась Вереника и швырнула тарелку с сырниками на пол. — Ты никого не любишь, кроме себя!
— Прекрати истерику.
— Я только начала!
Плотно сжав губы, Хранительница коснулась Ключа, и девочка мгновенно оказалась на стуле перед тарелкой с нетронутой порцией сырников. Станислава не спеша полила их сметаной, заменила салфетку и вилку и строго произнесла:
— Ты царица, Ника, и должна подавать своим подданным пример во всём. Для монарха неприемлемы вспышки гнева. Он должен держать эмоции в узде.
— Кто бы говорил, — сквозь зубы процедила Вереника. — Став королевой Годара, ты впала в депрессию и бросила страну на произвол судьбы! Если бы не Розалия Степановна...
— Все мы совершаем ошибки, — невозмутимо перебила её Хранительница и перевела взгляд на застывшего в ужасе гольнурца: — И порой наши ошибки могут стать роковыми.
Хавза нервно сглотнул: взгляд рыжеволосой ведьмы был безжалостным, а уверенность в собственной правоте — твёрже гранита. Действуя скорее инстинктивно, он сжал руку Вереники и быстро заговорил:
— Вы совершенно правы, Станислава. Раз уж мы живём под одной крышей, то обязаны поделить домашние дела. Я почту за честь вбивать для Вас гвозди и носить дрова.
Вереника посмотрела на приятеля, как на сумасшедшего, а Хранительница рассмеялась, довольно и зло:
— Отлично сказано, любитель мальчиков. Скоро ты поймёшь, что труд помогает человеку стать организованным и сильным духом.
— Бред, — прошептала Ника, закатив глаза к потолку. — Пусть Хавза пляшет под твою дудку — я работать не намерена!
— Тебе это только кажется, дорогая.
Станислава стиснула пальцами Ключ, и Вереника побледнела. Не в силах противиться магии, девочка поднялась со стула и подошла к раковине. Хавза проследил, как она включает воду и начинает тереть грязные тарелки мыльной губкой, и со страхом перевёл взгляд на Стасю. Он всем сердцем желал, чтобы великий принц Камии возник в столовой сейчас же и испепелил ненавистную ведьму. Но его надежды были тщетны, и гольнурец понимал это. Страшная, исполненная злобы женщина была сестрой некого мага Димы, которого, как следовало из рассказа Вереники, принц Камии ставил превыше всех и вся.
— Не переживай, педик, — с презрением глядя на гольнурца, фыркнула Хранительница. — Ничего нашей девочке не сделается. Подумаешь, посуду помоет, а потом часок на грядках покопается. От этого ещё никто не умирал. А за работой поразмышляет о собственной значимости! Да и ты без дела засиделся! Марш в курятник за яйцами! Да корзину возьми, а то с тебя станется — в руках десяток яиц тащить. А разобьёшь хоть одно — вместо курицы на насест полезешь! Ясно тебе, тупица?
— Да, госпожа, — быстро произнёс гольнурец и со всех ног бросился прочь из кухни...
Хавза тяжело вздохнул, отгоняя неприятные воспоминания, перехватил вязанку поудобнее и поднялся на крыльцо. Привычно ворча под нос ругательства, он пересёк холл, прошёл по коридору и ввалился в просторную светлую кухню. Большую её часть занимала громадных размеров плита с десятком кипящих и булькающих кастрюлек и разновеликими сковородами, скворчащими и шипящими горячим маслом. Полки и полочки, уставленные банками со специями, крупами, маринадами и приправами, покрывали кафельные стены от пола до потолка. На столах и тумбах лежали и стояли дюжины металлических и деревянных лопаток, венчиков, ножей и прочих кулинарных приспособлений, о назначении которых Хавза мог лишь догадываться. В дальней стене белели плотно закрытые дверцы чудовищно огромного холодильника.
Через широкие арочные окна, распахнутые настежь, в кухню проникал прохладный утренний ветер. Он смешивал ароматы сдобы, супа и жарящегося мяса и уносил в сад, чтобы добавить к ним сладковатые запахи яблок, вишен и груш.
Станислава в лёгком шёлковом платье, подвязанном белоснежным кружевным фартуком, словно танцуя, двигалась вокруг плиты: помешивала соусы и супы, переворачивала мясо, досаливала, перчила и просто заглядывала под крышки, чтобы убедиться, что с её кулинарными шедеврами всё в порядке. На довольном, одухотворённом лице радостно сверкали изумрудные глаза, а с приоткрытых губ лился бодрый, неизвестный гольнурцу напев. Изо всех сил стараясь не потревожить ведьму, Хавза на цыпочках подкрался к свободной полке и с величайшей осторожностью водрузил на неё дрова. Станислава, придерживая в руке большую круглую крышку, внимательно рассматривала содержимое высокой серебристой кастрюли. Хавза мысленно пожелал себе удачи и засеменил к двери, надеясь убраться из кухни как можно быстрее — раз Станислава была занята, у них с Никой появился шанс полениться. Обычно для этого они забирались на крышу, и гольнурец уже предвкушал часок-другой праздного безделья.
