Получилось так, что приобретателям рабов стало не до них, многие рабовладельцы сами в качестве рабов чистили каналы в Египте. Евтелида долгое время просто не могли продать, но в конце — концов продали, хоть и задёшево. И тут, по прибытии в первый же порт на корабль зашёл представитель местной власти и объявил, чтоб все рабы-эллины сошли на берег. Их и так должны были выгружать. К ужасу рабовладельца чиновник тут же во всеуслышание объявил всех рабов свободными и приказал стоявшим на пристани кузнецам расковать их.
Евтелиду дали пинка и он пошёл бродить по городам и весям Иудеи, потому как именно в порту Иудеи его и освободили. Местные смотрели на него не шибко дружелюбно, но он надеялся найти работу в соседней Финикии, которая судя по разговорам переживала подъём. По крайней мере верфи там работали днём и ночью. Но не дошел бывший раб до Финикии, Евтелида захомутали вербовщики, пообещав горы золота и алмазов в сказочной Индии.
И поплыл Евтелид первым же судёнышком в Пелусий, где таких бедолаг скопилось уже несколько тысяч. Из новобранцев сколачивали отряды их вооружали и с утра до ночи гоняли. Впрочем и кормили не жадничая. Впервые Евтелид увидел здесь тирян-наёмников. Их было мало и были они все поголовно офицеры. По-гречески они говорили с еле заметным акцентом и как то бегло, как будто всегда торопились. К таким как Евтелид они относились как бы снисходительно, как к "непутёвым", но не безнадёжным. Особое внимание уделяли метанию копья и дротика, в которых Евтелид и преуспел. Как только они немного отъелись их начали экипировать доспехами и гонять по жаре в полном вооружении. Теперь Евтелид был в лёгком римском бронзовом шлеме, в льняном доспехе с бронзовым нагрудником, а руки защищали намотанные до локтя кожаные ремни. Вооружение составляло, два дротика, копьё под два метра, меч — махайра и боевой нож. Имелся и круглый боевой щит, который вешался на специальном ремне на шею, а в походном порядке перекидывался за спину. На ногах были кожаные сапоги до колен, но в отличие от римских, пальцы из них не торчали, хотя боковых щелей хватало. Ноги должны дышать, но должны быть защищены от змей, скорпионов, колючек.
Главное оружие пехотинца как их начали учить командиры-тирянцы это ноги! Если враги отступают, их нужно догнать. Если враги наступают, нужно суметь оторваться от преследователя. Поэтому за состоянием ног пехоты командиры следили каждодневно и лично. Каждый вечер все разувались и показывали натруженные за день пятки командиру и военному медику, который в этих осмотрах непременно участвовал и тут же выдавал лекарства или бинтовал мозоли, царапины и др.
Отряд Евтелида насчитывал 200 копий и был вооружен однотипно, имелся командир и трубач, он же знаменосец для подачи знаков в бою. Были они лёгким подразделением, но могли при необходимости сомкнуть щиты и выстроить фалангу. Так как настоящих бойцов среди них не имелось, то учили их прежде всего не индивидуальному бою, а бою в строю. Удары доводили до автоматизма и вдалбливали, что только в строю они становятся опасными противниками, а по-одиночке просто добыча первого же кшатрия. Чувство "локтя" в конце-концов выработалось.
Командиром ихним был Хармис, который был моложе любого из них. И который перебил бы все две сотни даже не запыхавшись "один на один". Хармис был спартаковцем и потому без всякого воинского стажа был нанят офицером над двумя сотнями новобранцев. На маршах он нёсся в полной выкладке впереди строя, а останавливался только для того чтоб пинками "воодушевить" отстающих. Евтелид решил втереться к новому командиру в друзья и пожалел очень скоро. У Хармиса, привыкшего к тренировкам, давно чесались руки по махайре и в немногие часы отдых он сделал Евтелида своим личным спарринг-партнёром.
После марша по пустыне и жаре большинство просто падало на землю в изнеможении, только не Хармис который от нетерпения выписывал махайрой причудливые кренделя в вохдухе. Бедняге бывшему рабу приходилось прилагать все усилия, удерживая в трясущихся от усталости руках махайру, чтоб отбить удары командира. А тот выплясывал с махайрой и щитом, как будто никуда и не бегал со всеми. Движения у Хармиса были плавные и танцующие во время схватки и порывистые и резкие в момент ударов. Он переливался как ртуть и не переставал разить то остриём, то лезвием махайры. Хармис же больше надеялся на щит и использовал махайру, чтоб отбивать, а не наносить удары. Только командиру вскоре это надоело и он приказал нападать. Пришлось подчинённому попотеть дополнительно. Через некоторое время бедолага Евтелид рухнул на колени, обняв щит и не в силах поднять махайру. В то же мгновение лезвие меча командира опустилось ему на шею и он был условно убит.
Ночью огромное небо усеивалось яркими звёздами и они спали вдыхая ночную прохладу с моря. Учеба продлилась не долго и их отряд, как и многие другие погнали на юг к Арсиное-Клеопатре. С Красного (Эритрейского) моря несло нестерпимым жаром. В порту их долго не мурыжили и почти сразу погрузили на корабли, человек по 200 на каждый. Так что их отряд в полном составе оказался на одном корабле. В море кормёжка отличалась разительно. Сушёный изюм, высушенные пластинки бананов, которые никто сроду не ел, финики сушёные, квашеная в бочках капуста, кислющие лимоны (редкостная дрянь) засахаренные в бочки, вяленое мясо, выловленная рыба и конечно гвоздь программы — горькая как жизнь раба чёрная жижа — называемая кофе. О это кофе! Как же возненавидели его эллины, только другой жидкости на корабле как будто не водилось. Пить хотелось и Евтелид снова продался бы в рабство за кувшин чистой родниковой воды. Самым съедобным были лепешки, которые корабельный кок выпекал каждый день и которые к концу дня можно было смело забивать заместо гвоздей в борта корабля. Берега были неприветливы и пустынны если не считать судовых знаков по берегам и разноцветных бочек-бакенов тут и там подпрыгивающих на волнах на мелководье.
Хармис и тут не отстал и заставлял их тренироваться с мечами и копьями на палубе к радости команды головорезов, которые вовсю умирали со смеху глядя на их потуги. Вечерком капитан корабля решил тряхнуть стариной и "позвенеть" махайрой с их командиром. Это было ещё то зрелище. Мечи мелькали как молнии и глаз не успевал уследить каждое движение бойцов. Капитан вместо щита предпочёл взять в левую руку лёгкий абордажный топорик, на который он в случа нужды принимал удары меча. Спартаковец бился с щитом и легко подставлял его под град ударов капитана. Внезапно Евтелид видел как рука командира, прикрытая щитом сложилась в знак "подай копьё". Обычно этот знак подавался сзади стоящему в фаланге воину в случае когда у впередистоящего выходило из строя копьё или необходимо было достать противника на расстоянии. Среагировал на знак Евтелид почти мгновенно и копьё оказалось в левой руке командира и вдруг как змея в броске вылетело и остановилось возле открытой груди капитана. Упс!
— Вот ведь наглый сухопутный шакал с черепаховым панцирем в руке! Как ты мог обмануть меня на палубе моего же корабля! Громкий хохот команды потонул в рёве радости новобранцев.
— Клянусь, в Птолемаиде-Эпитере я поставлю вам три амфоры вина!
Плавание продолжалось, теперь новобранцы развлекались читая по очереди гомерову "Илиаду" и "Одиссею". В порту Птолемаиды-Эпитеры капитан сдержал слово и все новобранцы и команда дружно выпили за здоровье командира Хармиса, а потом и капитана, а потом...вино кончилось и потекли жаркие будни на осточертевшей палубе.
В одну из ночей командир начал тихонько декламировать "Диоскориду" и новобранцы притихли слушая. Впервые они слышали такое произведение, где эллины победили ненавистных римлян. Из темноты ночи перед внутренним взором бывших рабов и вчерашних оборванцев вставали окровавленные герои минувших лет в изрубленных гладиями кирасах, гордые и непокорённые. Вырвавшие знамёна с орлами и втоптавшие в песок Диоскориды италийские когорты. Перед ними разворачивались картины грандиозных морских сражений с объятыми пламенем кораблями, с изрубленными в куски командами смельчаков, с впивающимися в дерево бортов гарпаксами и гарпунами.
Как то поутру перед кораблями, перевозящими войска раскинулась красавица Диоскорида — город управляемый женщинами. К всеобщему удивлению к их кораблям присоединилось несколько отрядов диоскоридок-арбалетчиц на зафрахтованных в Диоскориде кораблях.
Далее командир радовал слушателей бесконечными рассказами о проделках неунывающего наёмника-лучника Леонида. И частенько волны океана оглашались дружным хохотом солдат. Особенно жадно солдаты слушали о проделках Лео в Индии.
Меж тем корабли шли по открытому морю, а затем капитан повел их на север к берегам Кушанского царства. Вдоль берегов Синда корабли плыли уже сплочённой массой под охраной боевых триер, пришедших с Дальних островов. Затем флот вошел в большой залив (Камбейский) и войска начали высадку возле местного города Сопар в устье реки Тапти. Сопар войска не брали, жители предоставили "добровольно" продовольствие для армии, вода же реки напоила наконец жаждущих воинов. Вдоль русла реки войско и пошло вверх на плоскогорье Декан. По заверениям Хармиса им дико повезло с командиром — Пеанием. Дело не в том, что он разгромил Рим и тра-ля-ля, а в том, что все его компании заканчивались жирной добычей и по возможности людьми он не рискует понапрасну. Чем выше они поднимались тем терпимее становилась жара.
Они вошли в земли племени Надамба, но забирали только продовольствие, по приказу задерживаться было нельзя. Надамба заняли выжидательную позицию и не нападали по-видимому поняв, что вражеское войско идёт через их земли но цель не они.
Достигнув без потерь гор Аджанте, войска отвернули от питавшей их реки Тапти и начали втягиваться в горы. Горы Аджанте были пустынны, хотя скорее всего туземцы при приближении войска просто разбежались и попрятались. Преодолев горы Пеаний решил дать войскам отдых, благо пещер в горах Аджанте было немало.
После непродолжительного отдыха войска вышли к реке Годавари.
Года?вари — вторая по величине река в Индии. Берет начало у города Тримбак в штате Махараштра. Течёт на восток через штаты Махараштра и Андхра-Прадеш, впадает в Бенгальский залив. Хотя река берет начало всего в 80 км от Аравийского моря, на восточных склонах Западных Гхат, её воды проходят 1465 км, пересекая плато Декан, чтобы достичь Бенгальского залива, в который Годавари впадает, разделяясь на два русла.
Пеаний сказал речь, которая сводилась к следующему, всё, что находится на берегах этой реки принадлежит врагу, а значит наша законная добыча. Берите всё, что сможете брать, а что не сможете уничтожте. Нужно быстро пройти вдоль реки к морю и погрузиться на корабли, иначе местные успеют собрать войска и уничтожить нас. Захватывайте побольше лодок, на них можно перевезти больше добычи и в случае чего переправиться на безопасный берег. И начался грабёж. Основная масса кшатриев была далеко на юге вместе с магараджей и страна осталась практически без защиты. Отдельные мелкие отряды воинов нападали на войско, но каких либо положительных результатов это для них не имело. Войска же Пеания, имея такой ориентир как река Годавари, шли и ночью. Вернее шли днём, а ночью мобильные группы внезапно нападали на нижележащие по течению реки поселения индийцев. Мобильные группы менялись и вот пришла ночь Евтелида.
Впереди по данным разведки был небольшой городишка. К их двум сотням дали сотню диоскоридок-арбалетчиц и они, тихо сев на отобранные у крестьян лодки, поплыли вниз по реке, держась прибрежных камышей. С собой взяли пару лестниц и верёвок с крючьями. Только не пригодились они. На берегу у городских стен в свете факелов их поджидала вооружённая толпа численностью около тысячи человек. Веселье началось. Сначала в "принимающую делегацию" дали залп арбалетчицы, а затем метнув пару дротиков, пошли в атаку копейщики. Толпа отпрянула от берега, арбалетчицы перезаряжали, а копейщики быстро выстраивали стену из щитов и копий. Индийцы восприняли заминку как нерешительность и трусость, а это было простое построение. Толпа с рёвом кинулась на копейщиков, чтоб сбросить в реку незваных гостей. Арбалетчицы дали ещё один убийственный залп почти в упор через спины и щиты копейщиков. Из рядов выскочил вперёд Хармис и взревел (что вообще-то юноше несвойственно) "ТИР!!!". Клич подхватили и ринулись в атаку. Толпа уже к тому времени потерявшая многих решительных из первых рядов дрогнула и почти не сопротивляясь обратилась в бегство. Началось избиение убегающих, сказались тренировки в пустыне и атакующие ворвались в городок на плечах отступающих. В воротах было тесно и защитники предприняли последнюю попытку остановить врага.
Евтелид оказался в первом ряду и закрывшись щитом ткнул впереди себя в мечущуюся темноту копьём. Копьё вошло в чью-то плоть, но тут же было с силой вырвано. Евтелид почти автоматически выхватил из ножен махайру. Теперь он двигался вперед и разил мечем всех, кто приближался к его щиту. Вскоре впереди образовалась стена, копья уперлись в щит и нападавшие встали. Сзади явно кто-то протиснулся, а затем на его плечё лёг арбалет. "Дзинь!". Впереди напор явно ослаб. Строй шагнул вперёд. Шагнул ещё. Махайрой Евтелид умудрился перерубить копьё и освободить щит. Оскальзываясь на чём-то тёплом он пошёл вперёд разя уверенными ударами теперь во все стороны. Индийцы разбегались в разные стороны. Из ворот наконец хлынула толпа атакующих и началось избиение жителей и грабёж.
К утру, молодые и крепкие жители городка были нагружены добычей не хуже походных мулов, а все остальные безжалостно перебиты. Всё что было можно съесть вытащили к воротам городка, мимо которого уже шли колоннами выспавшиеся за ночь отряды и вереницы таких же пленников и пленниц с добычей на спине и голове. Было захвачено несколько осликов, которых тоже нагрузили. После ухода городок сожгли дотла, а всю еду сожрали проходящие войска и пленные. Никогда ранее греки не видели такого количества специй, какое захватили в этом городишке, а ведь в Греции это было целое состояние. Везде по ходу войска в небо поднимались жирные столбы дыма от пожарищ. Пеаний делал своё дело, нанося удар по тылам врага и выманивая войска магараджи с юга. Жители по прежнему выставляли отряды ополченцев, плоховооруженных недисциплинированных и почти без всякого доспеха. Лучники и арбалетчики легко выкашивали их и даже лёгкие отряды новобранцев типа Хармисова легко обращали превосходящего числом противника в бегство. Добыча росла. По реке и вдоль неё двигался уже целый караван пленников и добычи. С каждым днём росло сплочение и воинское искусство вчерашних новобранцев.
Так, как-то днём, двести бойцов Хармиса были посланы на помощь такому-же попавшему в засаду отряду. Пробежав несколько километров, отряд вломился с фланга в ряды атакующих и в течение нескольких минут переломил ход битвы в пользу захватчиков.
Однажды отряду пришлось закрывшись со всех сторон щитами ждать два часа подкрепления под ливнем стрел. Убитых и тяжелораненых было мало, в основном легкораненые. Евтелида боги хранили, а Хармис за храбрость сделал своим заместителем. Странные чувства теперь испытывал в бою Евтелид, в строю им овладевало глубокое спокойствие, он контролировал каждое своё действие и успевал следить за действиями товарищей в строю, но как только он оказывался вне строя, им овладевало какое-то бешенство граничащее с безумием. Он начинал метаться и наносить удары во все стороны образуя около себя окровавленный круг.
