Тут он замолчал, выслушивая ответ. Лицо его потемнело, брови нахмурились.
— Спасибо, Светик. Конец связи.
Он сдернул наушники.
— Черт!
Влупил с маху кулаком правой руки по ладони левой.
— Черт! Черт! Черт! Бензину не хватит... Шишигу в ночь гнать — безумие, до утра придется ждать...
Снова включил рацию, снова связался с крепостью.
— Света, будь добра, вызови мне на связь кого-нибудь из сержантов, любого, кто ближе. Срочно, срочнейшим образом.
Освободил одно ухо.
— Не обмануло вас предчувствие, Андрей Владимирович. Ох, мне бы сейчас срочно в Форт-Росс попасть, но раньше завтрашнего вечера, видимо, не судьба.
— А что там случилось-то?
— Да Любочка эта спуталась с...
И в микрофон:
— Да! Коля? Возьми пару бойцов, еврея этого увечного найди, посади под замок и до моего приезда никуда не выпускай. Что? Пусть в штаны гадит. Дай ему ведро, воду и суточный паек. Девочку эту, Любочку — ну, Света подскажет, которую — тоже изолировать. Дежурства перестройте. Ничего, потерпят, это не на совсем. Все, выполняй. Конец связи.
Михайленко отключил рацию.
— Уж простите великодушно, Андрей Владимирович. Надо же, такой косяк упорол! Расслабился, мышей ловить перестал. Ну да ничего, впредь умнее буду. За одного битого...
— Так что случилось-то? Я по вашим словам большей частью догадался, но хотелось бы подтверждения.
— Наш еврейчик обаял девочку, и она по доброте душевной по ночам пускала его в дежурку. И, наверняка, не раз оставляла одного. Что и куда он мог передать — одному Богу известно. А ночью — не зря вы бдили, только вот не словили нашу Амуром ушибленную — она к сменщице своей в гости забегала. Та, понятно, клянется, что ничего не было, да вот только не верится мне.
— Думаете, своим евреям слил информацию?
— Наверняка. И в первую очередь про башню.
— А как вы думаете, если сейчас группа ребят из Баязета на снегоходах выйдет, они дотемна к башне успеют?
— Пожалуй, что да.
— Тогда отдайте распоряжение и поедем. А то, вон, ребята уже подпрыгивают.
Вечер в Баязете прошел... хмуро прошел. Прям как в сказке: пришла беда, откуда не ждали. Хотя Михайленко-то должен был ждать, и меры предпринимать заранее. Но вот оказался не готов, и сидел сейчас мрачнее тучи, вертя в руках почти полную чашку с остывшим уже чаем. Из Форт-Росса сержанты доложили, что шпион сидит под замком, и что влюбленная дурочка изолирована. То есть, проблема заморожена до его возвращения. Но все равно — профессиональная гордость неслабо пострадала. Андрей пытался его заговорить, отвлечь, но скоро понял — бесполезно. Мужик себя поедом ест, и пока ситуацию не исправит, не успокоится.
Корнев тоже радостным не выглядит. Во-первых, проблема общая. Кто знает, каким боком его и Баязет заденет. А он — это уже видно — в должность свою вжился, командовать научился, да и стратегическое мышление проклевываться начало. А куда деваться: хочешь жить — шевелись, двигайся. Тем более, что Смотрящие на это очень даже недвусмысленно намекают. Опять же ребята на ночь глядя ушли. Да, РД от них получена — добрались благополучно, на ночлег разместились с комфортом, на втором этаже башни. На первом, на всякий случай, сигнализацию поставили. Примитивную — тонкую леску поперек прохода, но поди, обнаружь ее в темноте. Завтра с утра поедем к ним, повезем туда Черемисова. Попробуем активировать канал. Вдруг да получится! Тогда можно там и поселок поселить. Кликнуть, к примеру, желающих из балканцев. Десятка человек для начала хватит, а там видно будет. Вообще говоря, есть на этот пост и получше кандидатуры, но здесь и сейчас — никого.
Да и самому Бородулину поводов для радости не было. Хорошо еще, головная боль прошла, а то — хоть на стенку лезь. Вся эта история и сама по себе тухлая. Воистину — не делай добра, не получишь зла. Да и девка эта — понятно, что дура. Понятно, что придется ее наказать, другим-прочим в назидание. Только жалко идиотку. И от того больше злости к этому еврею добавляется — ведь, по сути, по-скотски поступил. Девчонке большой и светлой любви хотелось, а он тут влез с грязными лапами. Она, когда узнает, это для нее такой удар будет! Чесслово, лучше бы этот гад где-нибудь в лесу сдох. А так — конец у него тот же будет, только он еще успел многим хорошим людям в душу нагадить. Сейчас Андрей того турка нисколько не осуждал, сам бы так же поступил, если не жестче. А еще грустно было от того, что его Света сейчас где-то там, за несколько сотен километров. А хотелось бы — здесь, рядом. Чтобы обнять, прижать к себе, лицом во вкусно пахнущие волосы зарыться... глядишь — и на душе полегчает.
Главный армянин тоже сидит смирно, хотя видно — и расспросить хочет, и попросить. Но видит: начальство сильно не в духе, не стоит его сейчас беспокоить. И лейтенант не особо рад очередным переменам. Тут он уже сколько-то обжился, в колею вошел, какая-то ритмичность в повседневных делах наметилась, и вот на тебе — опять перекидывают в другой гарнизон. Да еще и гарнизон весь будет из него одного состоять. По крайней мере, поначалу.
Бородулин еще раз обвел взглядом собравшихся в столовой Баязета, поднялся.
— Хорош фигню всякую думать. Утро вечера мудренее. Приказываю всем спать.
С утра пораньше Михайленко сорвался в Форт-Росс. Даже завтракать не стал, взял с собой сухим пайком. Загрузился с двумя бойцами в "москвичок" и отбыл. Рванул так, будто за ним черти гнались. Рейс же шишиги был отменен. Вернее, отложен на день. Гнать грузовик по реке, по неразведанной трассе, рискуя засадить его даже не по мосты — по самую крышу, Андрей не стал. Они с Черемисиным оседлали каждый по снегоходу, прицепили сани с запасами для лейтенанта на первое время и отправились в башню. Заблудиться не было ни единого шанса: снега ночью не было, и следы, оставленные накануне группой охраны, виднелись вполне отчетливо. Зверей тоже можно было не опасаться — в два ствола можно было отбиться хоть от стаи волков, хоть от медведя-шатуна. Врагов тоже не предвиделось. С турками и их вассалами дело шло к замирению, даже к какой-то торговле. Хотя бы, теми же помидорами. А больше никого в этих краях не было, да и быть не могло: отправиться зимой в многодневное путешествие по тайге мог либо охотник-лесовик, либо самоубийца.
Поездка была скучноватой, но это было даже хорошо. Скучно — значит, безопасно. Как-то в последнее время большая часть "развлечений" была связана у Бородулина с проблемами, с беготней, стрельбой и прочей веселухой. Так что — нет, пусть лучше будет скучно. А развлечется он после, в Форт-Россе, вечером, с любимой женщиной...
Оп-па! Это что, он действительно так подумал? Когда ж девочка успела настолько глубоко запасть в душу? Ведь прошло-то всего-ничего, дай Бог, неделя! Наверное, он просто очень хотел, чтобы у него такая появилась. Вот и... А что, он даже не против. Всегда приятно сознавать, что ты кому-то очень нужен.
Башня была запрятана в дремучем лесу, плотно окруженная высоченными — выше ее самой — соснами. Собственно, Бородулин увидел ее только подъехав почти вплотную к ограждавшей ее высокой каменной стене. Да, по сравнению с Форт-Россом, с Баязетом, огражденная территория была крошечной. Круглая башня стояла строго в центре круглого же двора диаметром метров двадцать.
Едва выкатились к стене, тут же по рации связались с дежурившими внутри ребятами, опознались и через неширокие ворота въехали во двор. Все четверо бойцов вышли навстречу начальству. Двоих Андрей помнил — это ребята из Хоринских. Еще двое были незнакомы, но внешность и уж очень характерный акцент не оставляли сомнений: это новые рекруты из армян. Трое выстроились в шеренгу, а один, из "старичков" сделал навстречу два уставных шага строевым, кинул руку к шапке и отрапортовал:
— Товарищ Бородулин! За время дежурства на объекте происшествий нет. Посторонние лица не появлялись. Старший группы Петр Воронцов.
— Вольно!
Можно было, конечно, и не устраивать такого представления, но, видать, хотелось пацану блеснуть перед начальством. Блеснул, был оценен. Пусть не вслух, но Андрей его отметил.
— Ну а теперь по-простому, без чинов, расскажи, Петр Воронцов, что здесь и как.
— Да все тихо, вроде. Мы приехали — ворота закрыты были. Через забор вон, Ашота, он самый легкий, подсадили, он калитку отворил. Ну а потом на втором этаже засели, да и отдыхать легли. Караулили, соответственно, по очереди. Никто не приходил — ни зверь, ни человек.
— Вот и хорошо, что никого не было. Наверх поднимались?
— Как можно, Андрей Владимирович, нам Ильяс Ммансурович раз пятьдесят напомнил. До третьего этажа доходили, там пусто. Только пыль на полу и снег в окна насыпало. Нет ведь ничего, ни стекол, ни даже рам. Пленку приколотить — и то не к чему.
— А подвал?
— В подвал лазали. Но там пусто, все истоптано, исковыряно. Видать искали что-то. А нашли, не нашли — кто ж его знает.
— Понятно. А сами-то ночью не мерзли?
— Не, мы посреди комнаты палатку поставили, в ней газовую печку раскочегарили и нормально так переночевали.
— Что ж, молодцы. А теперь покараульте внизу, мы с Егором Борисовичем сходим, дела наши сделаем, ради чего и мы, и вы сюда скатались.
— Подождите секундочку, я сперва с третьего этажа растяжку сниму.
— А зачем вам растяжка понадобилась? — удивился Бородулин.
— Да знаете, Андрей Владимирович... — замялся было Воронцов.
— Говори, как есть. Не боись, смеяться и ругать не стану.
— Да понимаете, почудилось нам ночью, будто ходит кто наверху. Шарашится, стонет... То ли человек какой, то ли зверь, то ли еще какая нечистая сила. Зверя мы не боялись, а вот от человека остереглись. Раз нам наверх нельзя, пустьт и сверху никто не придет.
— Молодцы, правильно решили.
Польщенный парень расплылся в улыбке.
— А теперь снимайте растяжку да займемся делом. Раньше закончим — раньше вернетесь.
Воронцов остался на площадке третьего этажа, Черемисин и следом Бородулин приготовили пистолеты и стали медленно подниматься наверх. На полпути Андрей остановился.
— Егор, мне дальше идти не стоит. Кто знает, как эта система отреагирует. Все-таки я зарегистрирован оператором на другом терминале. Так что давай сам, только осторожно, не торопись.
Черемисин ступенька за ступенькой продолжил подниматься по узкой лестнице. В одной руке пистолет, в другой — мощный фонарь: все-таки, в башне было темновато. Через полминуты раздался его голос:
— Андрей! Тут, кажется труп! И, видимо, довольно свежий. Судя по лицу, какой-то турок.
— Остановись, осмотрись, — откликнулся Бородулин. — Ты этого человека знаешь? Нет? Ладно. Пройди на два шага в комнату, я сейчас.
И крикнул вниз:
— Петя! Воронцов! Свистни сюда своих орлов, и сам поднимайся.
Боец с дробным топотом ссыпался вниз по лестнице, а сверху уже доносился удивленно-радостный голос Черемисина:
— Тут какие-то ящики, целый штабель. Сейчас посмотрю.
— Посмотри, только осторожно. А лучше, сперва к терминалу сходи. Бумага у тебя?
— У меня.
Сверху послышались шаги, какая-то возня и снова голос лейтенанта, на этот раз досадливый:
— Андрей, тут пишет, что, мол, неверный оператор.
— Вот же, мать его ети! — не удержался Бородулин.
— Что случилось, Андрей Владимирович?
Это снизу прибежали пацаны.
— Наверху лежит труп, поднимитесь, посмотрите, может, кто из вас его при жизни знал.
— Так нам же, типа, нельзя!
— Уже можно. Идите.
И наверх:
— Егор, сейчас к тебе ребята поднимутся, не пугайся.
Через минуту сверху раздалось:
— Андрей Владимирович, это бывший начальник турецкого анклава. Как его прогнали, он пропал, не знали, что и думать, а он вот здесь.
— Осмотрите его, обыщите хорошенько и несите вниз, во двор. И не молчите, рассказывайте, что нашли.
Наверху снова завозились.
— Граната, кажется, американская... Точно, вот надпись: ЮЭс. Пистолет, старый какой-то, я такого не знаю.
— Дайте сюда, — это Черемисин вмешался. — Браунинг. Довоенный еще. Точно модель не скажу. У тебя, Петя, короткоствол есть?
— Откуда? Сами же знаете — дефицит.
— Тогда держи, твой будет.
— Спасибо, Егор Борисович.
— Не стоит благодарности. Что тут еще? Натовская аптечка, бумага какая-то... на турецком, наверное. С отпечатками пальцев, что интересно, сигареты, зажигалка... да и все. А вот из-за чего товарищ откинул копыта: вон, бинты под рубахой. Ого! Кто-то его поранил, причем сильно. Ножом, или... нет, скорее, когтем. Вон, как распластано. Рысь, или россомаха, или еще какая кошка. У них когти поганые, раны долго не заживают. А мужику не повезло. До башни добрался, перевязался, вон, антибиотиков себе наколол, а все равно помер. Видать, нынче ночью и преставился.
— А вот поднялись бы наверх, гладишь, и откачали бы.
Это опять Воронцов.
— Вряд ли, он уже доходил, — возразил Черемисин. — Да и на кой он тут живым сдался? Терминал, вишь, сумел на себя активировать. Интересно только, кто ему подсказал. Вон, сколько всего натаскал. Пайки натовские, патроны, винтовок ящик. Что тут еще? Дробовики, причем все автоматические, турецкие, понтовые, в тактическом обвесе. Десяток револьверов "уэбли", все одинарного действия, отстой. А это что? В такой коробке тогда, в Озерном, те шары нашли.
Едва Андрей услышал про шары, у него аж ноги подкосились.
— Стой! Не открывай коробку! — крикнул он хриплым, чужим голосом. — Ни в коем случае не открывай! Бегом ее мне в руки!
— Что такое, Андрей? — удивленно спросил Черемисин.
— Не открывай! Тащи ее сюда!
— Ну как скажешь.
Лейтенант спустился к Бородулину, вручил ему знакомый футляр, не то из камня, не то из пластика. Андрей на всякий случай вернулся на площадку третьего этажа и только там решился открыть находку. В каждом из трех отделений аккуратно лежал шарик-активатор.
— Ты чего так переполошился? — спросил его лейтенант. — Чуть меня заикой не сделал.
— Радуйся, что обошлось, мог бы вовсе в фарш превратиться.
Черемисин молча покачал головой, но возражать не стал.
— Егор, давай, с пацанами снеси все эти сокровища вниз, попробуем увезти в Баязет. Турка потом в его поселок свезем, пусть свои хоронят. А твоя миссия, видишь, не удалась. Через месяцок наведаемся еще. Может, скинется привязка. А сейчас соберемся, загрузимся — и домой.
Черемисин ушел наверх, а Бородулин спустился на этаж вниз, присел на расстеленный на полу коврик из пенополиуретана. В принципе, эта башня не так уж была ему и нужна. Скорее, он хотел прибрать бесхозный терминал, чтобы он не достался конкурентам. Но и так тоже было неплохо: оператор мертв, канал бездействует. Время от времени, конечно, надо контролировать точку, но непосредственной угрозы от нее уже нет. А то — вон как турок прибарахлился: оружия набрал как на войнушку. Хотя почему "как"? Он наверняка собирался воевать. Не дают официально — стал бы партизанить, схроны набивать запасами. Нет человеа — нет проблемы. Золотые слова!
Мимо, пыхтя, молодежь протащила очередной ящик.
