Но странно. Почему вдруг мне пришла в голову такая постановка задачи? Что мне до тех биоформ, что сейчас самозабвенно убивают и умирают? Даже если я сейчас убью десяток или сотню незадачливых вояк, мои действия никак не повлияют на общий исход. Но Мелина наверняка не одобрила бы такого — а мне почему-то не хочется оскорблять ее память.
Я быстро меняю проекцию — доспех из органических материалов с металлическими элементами непонятного назначения, короткое копье, набор моторных навыков для правильного обращения с таким оружием. Все позаимствовано из библиотеки, подсунутой Джао, так что должно соответствовать местным реалиям — если только он не решил еще раз поиздеваться надо мной. Неважно. Я меняю острый металлический наконечник на тупой деревянный срез, берусь за центр тяжести палки, "отдергиваю занавески" (ну что за глупые названия!) и шагаю вперед.
И ко мне тут же устремляется одинокий конный сапсап.
Брат Прашт видел, как в полуверсте от него пропал и не появился больше вымпел князя Дзергаша. Он растерянно застыл в седле. Сердце гулко забилось где-то в ушах. Конь, не чувствующий более направляющей руки всадника, перешел с рыси на шаг, а потом и вовсе встал на месте. Привычный к запахам крови и звукам битвы, он даже потянулся щипать чудом уцелевшую под копытами траву.
Настоятель терелонского Храма не являлся глупцом. Он отдавал себе отчет, что командир из него никакой. Одно дело — увлекать воинов в атаку своим порывом, и совсем другое — руководить боем. Здравый смысл подсказывал, что самое время отступить назад, к Плешивому холму, под прикрытие пехоты, но сердце протестовало. Новым взглядом он осмотрелся вокруг. В горячке боя его вынесло на небольшой холмик, и теперь он видел приличный кусок поля битвы.
Лишенная командира, конница Дзергаша бестолково растекалась по полю, перемешиваясь с отрядами южан. Если бы не гибель Зура Харибана, гуланы, пользуясь своим заметным численным превосходством, без труда рассеяли бы и смяли врага. Но некому оказалось увлечь за собой новый порыв гуланской конницы, скомандовать обходной маневр или ложное отступление, а потому гуланы бестолково рубились с превосходящими их оружием и воинским умением терелонцами. Однако привычные к анархии южане все же имели преимущество перед приученными к твердой командирской руке северянами, а потому начали потихоньку теснить их. Подозрительный и фанатичный, Дзергаш не назначил заместителей, полагаясь на обороняющую его волю Пророка, так мастерски сыгранного Тилосом столетие назад, и это оказалось для северян роковым.
Брат Прашт не вдавался в глубокие размышления. Он видел, как воинство Пророка постепенно рассеивается под ударами дикарей-язычников. Внезапно в нем вспыхнула дикая ярость, не подобающая смиренному слуге Отца-Солнца. Высоко воздев к небу золотую Колесованную Звезду, сияющую в лучах поднимающегося к зениту светила, он хлестнул коня поводьями, и тот приученно рванулся вперед. Завопив, окружающие Настоятеля конники рванулись за ним, увлекая за собой все новых и новых всадников.
Уже через несколько минут ударный кулак, ядром которого стал брат Прашт с окружающими, врезался в гущу южан и рассеял их с той же легкостью, что резкий порыв ветра разносит груду сухой травы. Трубили горны, и, подчиняясь их приказам, тысячники и сотники разворачивали свои эскадроны, бросая их в новое наступление. Гуланы, не принимая боя, уносились прочь. Тилос на своем обрыве ругался сквозь зубы. Он видел причину внезапного порыва, но сделать ничего не мог: несколько вздымающихся вокруг Настоятеля вымпелов делали невозможной прицельную стрельбу.
Неизвестно, чем бы закончился отчаянный бросок северян — великой победой во славу Пророка или же бесславной гибелью в очередной гуланской засаде, если бы не случайность. Один из загнанных гуланских лучников, не желая умирать с копьем в спине, резко вздыбил своего коня, развернулся и выстрелил, почти не целясь. Брат Прашт не носил кольчуги, а потому легкая стрела с плохим наконечником насквозь пробила ему горло. Несколько мгновений спустя ликующего лучника срубил один из отроков, но атака северян захлебнулась. Религиозные и суеверные, скакавшие рядом с Настоятелем тысячники восприняли гибель предводителя как знак свыше, и их горнисты протрубили отступление. Растерянные и дезорганизованные гибелью вождя гуланы не осмелились преследовать врага.
С гибелью Настоятеля терелонского Храма армия северян оказалась почти полностью обезглавленной. Опытные и осторожные Перевет на восточном фланге северян и Тойма на западном не стали лезть в бутылку. Фактический предводитель западного фланга южан Табаронг не захотел умирать на длинных северных копьях сам и бессмысленно класть своих людей, а потому, поизмотав пару часов конницу противника, просто развернул коня и ускакал к югу, в степь. За ним последовали сапсапы и прочие малые племена. Воевода Тарален не стал их преследовать, опасаясь засад. Еще до полудня по приказу Тоймы он отвел за пешие линии свою конницу и встал в глухую оборону.
Конница Кумбалена, лишенная Тилосом командира и смущенная тем, что драться приходилось пусть и с дикими, но женщинами, сражалась с невеликим энтузиазмом и оказалась частью разбита, частью рассеяна тарсачками Тароны. Оставшиеся в живых северные конники бежали за оборонительные порядки, и лишившийся воеводы Перевет не рискнул организовать новую атаку. В свою очередь, тарсаки так и не смогли повторно прорвать линию обороны и под градом стрел вынужденно отступили. Разъяренная Тарона с наспех перевязанной рукой — ее задело стрелой — чуть не зарубила силой удерживающую ее Зулу. Из-за своего настроения она так и не заметила несколько странных смертей угрожавших ей конников Перевета — те без видимых причин вылетели из седла за несколько мгновений до того, как их копья пронзили бы южную королеву. Только Зула непонимающе оглянулась по сторонам, пытаясь отыскать источник странных, похожих на громовые, но слишком тихих раскатов. Вскоре основательно потрепанная тарсачья конница отступила и скрылась в холмах к югу.
Битва у Сухого Лога закончилась ничьей.
Хотя дело близилось к полудню, Элиза не чувствовала голода. Она завороженно вглядывалась в разворачивающиеся перед ней картины и, когда Тилос, отложив винтовку, присел на корточки, взглянула на него даже с недоумением.
— И что дальше? — осведомился Хлаш, тоже всматриваясь в поле боя.
Тилос поднял голову и посмотрел на него долгим взглядом.
— А чтоб я знал! — наконец пожал он плечами. — Если меня не возьмут-таки за шкирку, посмотрим, что случится ночью. Возможно, придется руками шеи сворачивать особо горячим. Зура я завалил, но толку мало — думаю, нового вождя выберут не сегодня-завтра.
Он уставился в землю.
— Честно говоря, просто и не знаю, что делать. Какая-то пустота вокруг, все серо, тускло, бесцельно.
Он вдруг поднял голову и заговорил быстро, почти взахлеб:
— Знаете, водится в джунглях птица попугай. Она быстро обучается повторять слова, иногда даже употребляет их к месту. Я видал птичек, с которыми можно вести почти осмысленную беседу. Некоторых принимали за посланцев богов, даже приносили им жертвы, человеческие в том числе. Когда я смотрел на них, казалось, что я гляжусь в зеркало. Я знаю много чего, я просто напичкан знаниями, но так и не создал ничего нового. Как максимум — приспосабливал старое к новым условиям. Раньше, еще до того, как я стал местным наблюдателем, я умел писать стихи. Но после переселения в новое тело напрочь разучился. Заметил далеко не сразу — спустя многие годы. Нет, рифмую я по-прежнему неплохо, все классически правильно, ритмично и ровно, но души... души в текстах уже нет.
Он со свистом втянул воздух сквозь зубы.
— Я — как старая шарманка, умеющая воспроизводить несколько песенок, но не способная самостоятельно создать новую мелодию. Иногда я думаю: а я — на самом деле я? Возможно, настоящий я умер там, в моем родном мире, а жить осталась лишь моя скверная копия? Копия, лишь воображающая себя тем, прежним, Семеном Далласом, Хранителем двадцати шести лет, изъятым из собственного дома как опасная игрушка, чтобы не попалась раньше времени малолетним детям. Кто я? Личность? Или, может, еще один местный регулятор, чей смысл существования исчерпался вместе с Игрой? Робот, заводная машина с вечной пружинкой, век за веком повторяющая одни и те же движения....
Тилос с размаху ударил кулаком по земле.
— Когда здесь орудовал Майно, когда шла Игра, в моей жизни имелся какой-то смысл. Замирять хотя бы часть планеты, не давать Майно зарываться, разбрасывать семена, что должны взойти когда-то потом... А теперь? Пустота. В уме я строю планы, продумываю действия на годы и десятилетия вперед, но сердцем знаю, что все утрясется и без меня — столетием раньше, столетием позже... Я бессмертен, но отдал бы тысячелетия псевдожизни за то, чтобы опять стать человеком, простым человеком с его сомнениями и — озарениями. Может, тогда бы моя жизнь обрела хоть какой-то смысл, на десять лет, на пару месяцев, да хоть на день!..
Элиза во все глаза смотрел на него.
— Всё, котенок ты мой бездомный, — грустно сказал ей Тилос, вставая с корточек и снова отворачиваясь к обрыву. — Уходим. Делать здесь больше нечего. У меня почти закончились патроны, да и не могу я вечно сидеть на скале...
— Не придется, Семен, не волнуйся.
При звуках нового голоса Тилос даже не пошевелился. Зато Хлаш, ощутимо вздрогнув, вскочил на ноги и двинулся навстречу пришельцу мягкой боевой походкой.
— Оставь, Хлаш, — тихо сказал ему Тилос, не поворачиваясь. — Пришел-таки гость по мою душу. Тебе не справиться с проекцией Демиурга, если только он сам того не захочет.
Он продолжал смотреть вниз, на лог, игнорируя пришельца. Зато Элиза во все глаза уставилась на него. Ничего особенного — человек, светлокожий высокий мужчина лет двадцати пяти, с густой черной бородой, одетый в новый — слишком новый, словно только что от бронника, проклепанный кожаный доспех. С ним странно не сочеталось лицо — суровое, изборожденное горькими морщинами, что случаются от долгих лишений. В нем чувствовалась непонятная сила, сродни той, что иногда проглядывала в Тилосе, — опасная и непредсказуемая, смертельная и равнодушная. Хлаш в нерешительности замер перед ним.
— Здравствуй, Семен. Я Миованна, — сообщил пришелец. — Не пытайся броситься вниз, ты все равно не сбежишь. Нам нужно серьезно поговорить.
— Миованна — женское имя, — Тилос наконец встал на ноги и повернулся к пришельцу. — И твоя обычная маска тоже женская. Ты бы хоть облик сменила, что ли. Понимаю, что тебе без разницы, но меня как-то напрягает. Да и их — тоже, — он мотнул головой в сторону решительно вставшей между ним и новоприбывшим Элизой. — Не волнуйся, я не собираюсь бежать.
— Женское имя... — мужчина задумчиво склонил голову набок. — Да, пожалуй. Хорошо. Чтобы вы не испытывали дискомфорт, где-то у меня есть шаблон проекции...
Черты лица пришельца внезапно поплыли, по фигуре пробежала рябь. Спустя мгновение перед ними стояла женщина. Теперь уже никто не спутал бы ее с человеком. Резкие величественные черты прекрасного лица, большие, горящие белым огнем глаза, нечеловеческая грация, сквозящая во всех движениях, струящееся платье, кажется, свитое из потоков света — перед ними стояла богиня.
— Так лучше? — спросила она глубоким вибрирующим голосом.
— Назина... — тихонько охнула Элиза, с трудом подавляя желание упасть ниц. — Мстительная Назина...
— Что? — удивилась женщина. — Ах, да. Богиня из вашей мифологии. Нет, девочка, я не Назина и никогда не носила это имя. Я не участвовала в местной Игре. И не надо демонстрировать показной страх и почтение — унижение биоформ не доставляет мне удовольствия.
— Свое удовольствие — все, о чем ты способна думать, Миованна? — сквозь зубы спросил Тилос. — Игра, Игра и еще раз Игра, даже сейчас? Воистину, Демиурги пережили самих себя.
— Я лишь использовала устоявшееся выражение. Извини, у меня мало опыта в звуковом общении, оттенки смысла могут теряться или искажаться. Не хочешь все-таки включиться в прямой канал?
Тилос молча смотрел на женщину, и чуть погодя та слегка развела руками.
— Все-таки ты еще такой ребенок! Или хочешь, чтобы разговор слышали и твои спутники?.. Но как хочешь. Сейчас проявятся остальные, тогда и поговорим. Только не надо нападать на меня, уважаемый тролль. Я нейтрализую тебя, что не доставит удовольствия ни мне, ни, тем паче, тебе.
— Тролля зовут Хлаш Дэрэй. Девочку — Элиза, — Тилос сделал шаг вперед и положил руку Элизе на плечо. — Вот и всё, друзья. Хлаш, я говорил, что тебе нужно уходить сразу.
— Твои спутники не пострадают, — заверила его Миованна, внимательно разглядывая Элизу. — Кажется, ты весьма к ним привязан, не так ли?
— Джао тоже появится? — безразлично спросил Тилос. — Или ты сама по себе?
— Кто же сможет удержать нашего Джа от присутствия при таком разговоре, особенно со своим учеником? — усмехнулась Миованна. — Но он почему-то не озаботился созданием проекции заранее, а потому просит подождать... — она запнулась, — несколько локальных минут. Остальные... уже здесь.
Последние ее слова относились к троим возникшим словно из воздуха фигурам. Все трое казались мужчинами. Один носил кольчужный доспех и боевой топор северного гридня, двое других оттенками кожи, строением лица и одеждой смахивали, скорее, на бродячих сураграшских торговцев — или полукровок.
— Наконец-то соизволила, Мио, — пробурчал гридень, роняя топор на землю. — Однако паренек у нас шустрый. Как он Кумбалена у меня перед носом свалил, а? Откуда у тебя винтовка, Семен?
— Я запасливый, — усмехнулся Тилос. — У меня имелась масса времени, чтобы подготовиться ко всяким неожиданностям. Может, представитесь? А то как-то неудобно общаться, не зная, с кем. Имена здесь автоматически не подставляются, не забывайте.
— А нужно ли общаться? — спросил неожиданно звучным голосом один из торговцев. — По-моему, все и так ясно. Мне, во всяком случае.
Он уставился на Тилоса, но тот только мотнул головой:
— Говори вслух. Не все здесь могут слышать такой разговор.
— Кто, они, что ли? — удивился второй торговец, кивая в сторону Хлаша и Элизы. — Кто-нибудь, воткните им ментоблок с амнезией и отправьте подальше, чтобы под ногами не путались. И включите его, наконец, в прямой канал!
— Вы их не тронете, — ровно сказал Тилос.
— Погоди, Камилл, — Миованна с любопытством взглянула на Тилоса. — Если ему нужно, пусть остаются. Можно даже вслух поговорить. Нужно же иногда практиковаться в общении с биоформами, в конце концов. Впрочем, они все равно ничего не поймут.
— Камилл? Вот уж не знал, что ты снова здесь, — Тилос поднял бровь. — Тебя не сунули в психушку или что там у вас? Ну да, понимаю. Ты решил отомстить мне лично за последнюю дисквалификацию. Не мелковато ли?
— Мелковато, Семен, — согласился торговец. — Но с чего ты взял, что я против тебя что-то имею? Меня победил Джао, тебя он просто использовал. Я не мщу орудиям, знаешь ли.
— Ой ли? — хмыкнул Тилос. — И что же ты здесь делаешь, если не секрет? На Западном континенте, я имею в виду.
