— Да-да, конечно... это будет... кстати...
— Вот и отлично. Я заберу заказ сама в девять пятьдесят. А сейчас сделайте, пожалуйста, расчет.
— Наличные?!
— Конечно.
Пока мужчина, борясь с дрожью в пальцах, подводил количественный денежный итог нашей встречи, я смотрела на него, с трудом сдерживая омерзение.
Почему-то именно сейчас и именно с ним я не испытывала сочувствия к слабости, милосердия или гуманизма, с которым прежде защищала любого человека в глазах иного претенциозного ведающего. Перед Валерием Лыткином я сама чувствовала себя той еще высокомерно-спесивой стервой — урожденной в могущественной семье ведающей.
— Почему ты так поступаешь?! — я все же не сдержалась, будто опять оказалась в одной комнате против Андрея — эгоистичного, зацикленного только на себе, своих желаниях и своем представлении о правильности. — С Боженой!
— Простите? — Валерий Лыткин посмотрел на меня в ответ недоуменно.
— Почему ты водишь ее за нос?! Неужели Божена не заслужила правды вместо сказки о сумасшедшей жене?
— Ксана, это... не ваше дело. Совершенно!
— Ну, конечно! Удобно, ты, устроился, — я себя не узнавала, жаля холодностью тона, — жена, любовница! Меняй, как перчатки — хоть каждый день!
— Божена...
— Божена — наивная девчонка, решившая сгубить жизнь ради бесперспективной сомнительной связи! Она ушла из рода, поругалась с дедом, пытается противостоять Феликсу... Ты хоть, в курсе, что его бугаи недавно были на работе Божены?!
— Представь себе!
— И что? Сидишь и ждешь?! Когда угрозы Феликса превратятся в серьезные действия? Когда старик решит ее грохнуть... в назидание...
Вспышкой перед глазами неожиданно вспомнился мыслеобраз из незнакомой квартиры — заколотая обнаженная пара в спальне, медленно стекающая с ножа на темный деревянный пол кровь и миловидная молодая женщина с удовлетворенной улыбкой в спортивной толстовке.
Я не сдержала судорожного вздоха и сделала машинальный шаг назад.
Та брюнетка на кровати с остекленевшими светло-карими глазами была... Боженой, а мужчина на полу — по-видимому, Валерием...
— Ничего я не могу сделать! — тем временем выкрикнул он в ответ. Гипнотические ярко-зеленые глаза загорелись праведным возмущением. — Только сидеть и смотреть, как Божена каждый раз лезет на рожон из-за принципов! Думаешь, я не пытался остановить ее? Сколько раз говорил, что Феликс — тварь и мразь, с которой вопреки желанию надо считаться, а Божена — все равно... Она выросла под защитой рода Азарковских, деда Добромира и с мыслью о собственной неуязвимости. Да, Божена не так могущественна, как наследница-Феврония, но она же — Азарковская...
Запал Валерия Лыткина пропал быстро, как появился. Мужчина с тяжелым вдохом отбросил в сторону подсчеты, присел на табурет и закрыл глаза.
— Сложилась какая-то безвыходная ситуация... И я ничего не могу сделать, даже помощи попросить, — едва слышно, со смущением и гадливостью к самому себе, признался Валерий, — да и к кому мне бежать? К Добромиру? Дед и на порог-то не пустит. К Еремею? Отец Божены в очередном увлекательном кругосветном путешествии, вряд ли вопросы тривиального бытия заставят его вернуться в "столицу"... А с меня самого — проку немного. Можно было бы, конечно, обратиться к Матвею Ильичу, но...
— Матвей Ильич?
— Отец Вероники.
— А Вероника — кто?
— Моя сумасшедшая жена. Реальная, не сказочная.
— Значит, я была права...
— Нет! — мужчина снова вскочил с табурета с запалом праведного гнева во взгляде. — Ксана, отношения с Вероникой испортились давно. Моя жена сошла с ума, зациклилась на идее матери обрести могущество и сбежала. Высокого потенциала ей оказалось недостаточно! Долгая история, в общем, — махнул мужчина рукой, снова сдувшись.
— Я бы послушала, — справившись с эмоциями и руководствуясь холодным расчетом и интуицией, соврала, — может смогу помочь?!
— Пять минут назад ты заказала у ведающего с очень низким потенциалом ловушки с сигиллами! Какая помощь?!
Валерий Лыткин все-таки поделился своей историей: когда успокоился и окончательно пришел в себя, заварил чай и вернулся к расчетам.
Вероника Лыткина родилась в могущественном роду ведающих, по-настоящему древнем. Личные способности его членов варьировались от эмпатии, чтения мыслей и воспоминаний, влияния на эмоции и внушения, потому род, по большей части, всегда жил обособлено на своей земле в родовом поместье. Чужаков они не жаловали, но со "столицей", главой сообщества ведающих и родом Комаровых связь держали. Однако было это давно, до событий, которые привели к обнищанию рода, его полному отчуждению и забытью.
Мать Вероники, безродная ведающая, амбициозная, страстная и охочая до могущества, выскочила замуж по расчету, желая впоследствии перенять бремя власти и стать благодаря мужу матерью рода. Однако ее постигло разочарование, когда выяснилось, что накануне их свадьбы истинная наследница и продолжательница рода, младшая сестра мужа, тетка Вероники, сбежала из дома, прихватив с собой Дух рода, и пропала без вести. Сначала, она, конечно, этому обрадовалась — дуреха своим импульсивным решением расчистила путь к власти, а потом, когда все случилось и пришло осознание, едва ли не прокляла день собственной свадьбы.
Потенциал члены семьи начали терять не сразу: через год после побега младшей дочери и свадьбы старшего сына. Сначала существенно ослабла нынешняя мать рода, бабушка Вероники, потом — отец, дед, многочисленная дальняя родня. В последнюю волну потенциала практически лишились все пришлые члена рода и, наконец, сама мать Вероники.
После трудных и длительных поисков причины и решения, семья пришла к выводу, что потеря потенциала рода случилась из-за разрушения Духа рода и скорее всего смерти его наследницы.
— Вероника рассказывала, со слов бабушки, что ее тетку искали очень долго — всеми возможными обращениями, — добавил Валерий Лыткин устало, сделав глоток чая, — но результатов не было: ни намека, ни следа. Девчонка будто сквозь землю провалилась, и даже эхо не откликнулось, чтобы показать, как это произошло. И почему.
После того, как Сила их подвела, род растратил все накопления и активы на полицию, детективов, поиск свидетелей и какой-либо информации о местонахождении девушки через СМИ, услуги Феликса. Но ни официальное следствие, ни журналисты, ни глава "столичного" сообщества ведающих не нашли ничего. Даже могилы.
Вероника родилась позже — на пепелище былого величия. Ее мать, не отказавшись от стремлений, остатками своего потенциала провела какое-то заковыристое обращение — забрала у членов рода личные способности и принесла их в жертву, чтобы умножить потенциал дочери. Семья потеряла последние крохи принадлежности к ведающим.
— Я не знаю, как это возможно, — пояснил мужчина, когда я задала закономерный вопрос, — эту часть Вероника рассказывала нехотя, не заостряя особого внимания. В книгах ее рода полно странных обращений и рецептов отваров, но я сомневаюсь в их правдивости. Предки Вероники были настоящими чудиками: сумасшествие у них в крови. Недавно, например, я за бесценок продал книгу, в которой описываются рецепты отваров из мертвых органов и частей тел — мол, таким образом можно получить предсмертные воспоминания человека или даже приобрести личные способности ведающего в довесок к собственным. Мерзость! Даже в теории! А Вероника наоборот — зачитывалась этими историями. Она забыла книгу у меня, когда сбежала. Так-то посторонних к подобным записям не подпускают.
Девочка росла сильной ведающей с высоким потенциалом и личными способностями к эмпатии. Вероника читала эмоции людей, как открытую книгу, и также легко навязывала свои, придуманные. Мать воспитывала ее, взращивая и культивируя в дочери алчность и чувство несправедливой обделенности могуществом, отец — всячески игнорировал, пестуя собственную ничтожность.
— На самом деле, Матвей Ильич — хороший мужик, — решил добавить Валерий с очередным глотком чая, — правильный. Но жизнь так сложилась: столько всего свалилось на его плечи, что дочь оказалась — непосильной ношей, последней каплей. Он — единственный, кто до последнего верил и искал сестру; зарабатывал как проклятый деньги на содержание поместья и рода; поддерживал и помогал матери. А ведь после разрушения Духа рода и обращения жены Матвей Ильич превратился в калеку без потенциала и личных способностей — человека фактически! Кто вправе обвинить его в слабости и предвзятом отношении?! И сама Вероника вообще-то никогда не была послушным ребенком.
С Валерием Лыткином девушка познакомилась случайно: сначала буквально столкнулась лбами с нескладными мужчиной в Червоточном квартале, когда покупала ингредиенты для отваров; позже — схлестнулась с ним же в борьбе за ценную книгу, которую пожелали приобрести оба; а в третью встречу — получила от Валерия совет-рекомендацию по рецепту отвара и приглашение выпить кофе.
Вероника показалась ему очаровательной и интересной, увлеченной книгами об обращениях, отварах и Силе — едва ли не второй половинкой для мужчины, чей род не только специализировался на продаже ингредиентов для тех самых отваров и обращений, но и признан родом был лишь потому. Девушка рассказывала о своей семье с гордостью, хвасталась их могуществом, историей и традициями; с нежностью делилась детскими воспоминаниями и опытом знакомства с Силой; гордилась приобретенными знаниями и умениями. В тот вечер Валерий был сражен и покорен.
Роман с ведающей развивался быстро: через неделю влюбленные признались друг другу в чувствах, а в следующую — уже подали заявление в ЗАГС.
Отец Вероники и ее бабушка, мать рода, приняли выбор дочери и внучки безоговорочно — одобрили брак и, к удивлению самого Валерия, не мешкая, пригласили мужчину в свой род.
— В тот день я узнал правду об обнищании семьи. Вероника соврала: могущество ее рода осталось лишь в истории, — болезненно-пренебрежительно выплюнул мужчина. Я в который раз за время его рассказа сдержалась, чтобы не указать Валерию Лыткину место. С каждым произнесенным словом он нравился мне все меньше, а идея выслушать версию мужчины прежде, чем полностью увериться в своих выводах, казалась все более абсурдной. — Наш брак одобрили лишь из-за понимания: без новой крови уже во втором поколении они перестанут быть ведающими в целом. Род прекрати свое существование. Сколь высоким бы потенциалом не обладала сама Вероника, о браке с равным ей по силе и происхождению, она могла лишь мечтать. Никому не нужна непредсказуемая бомба замедленного действия: из-за проведенного при рождении девочки обращения существовала вероятность, что ее дети лишаться потенциала и личных способностей вслед за другими родственниками. Подробностей, честно говоря, не знаю. Только, что при ином раскладе меня и на порог бы со своим очень низким потенциалом не пустили. Даже, наверное, побрезговали бы плюнуть в мою сторону!
Валерий Лыткин не отказался от супруги: из-за большой любви и потому, что власть и могущество с рождениями виделись ему всегда лишь недостижимой вершиной. Реальное положение рода Вероники мужчину не напугало. Уговорив мать, Валерий переехал вместе с ней в родовое поместье под одну крышу с родственниками жены.
Первые годы мужчина и женщина растворились друг в друге и семейном счастье. Валерий и Вероника не замечали никого вокруг. Женщина относилась к мужу с заботой, лаской, всегда привечала радостной улыбкой, поддерживала в ведении дел. Валерий отвечал с полной отдачей. Вскоре пара начала планировать беременность.
— Наверное, все изменилось, когда Вероника пожелала переехать в "столицу" и жить отдельно, — допив остатки чая, снова спокойно произнес мужчина. — Может раньше, конечно. Вероника всегда умела притворяться — мать превосходно ее воспитала. С личными способностями или без, она могла, что угодно внушить или наврать окружающим.
Матвей Ильич был единственным, кто поддержал пару и помог им: буквально в ту же неделю он купил дочери и Валерию квартиру и устроил переезд.
С каждым новым проведенным днем в "столице" Вероника начала меняться: возросла ее увлеченность безумными книгами рода, которые женщина забрала с собой, подозрительность, спесивость; проявились идеи об утраченном могуществе и обделенности. Обеспокоенный состоянием супруги, Валерий попросил помощи и совета у Матвея Ильича — тогда-то с ним и сдружился.
Положение ухудшилось, когда Вероника перестала появляться дома — периодически пропадала на сутки, двое, неделю, месяц. Валерий требовал объяснений, Матвей Ильич увещевал и умолял одуматься. Вероника не поддавалась. Мужу она больше не казалось собой — витала в сомнительных идеях и теориях предков, грубила и хамила в ответ.
— В день, когда Вероника сбежала, мы рассорились. Жена назвала меня рохлей и хлюпиком, способным только пресмыкаться, а родственников — слюнтяями и глупцами, побоявшимися восстановить справедливость. Она не хотела и не собиралась больше иметь с нами никаких дел. Вероника пожелала нам всем сдохнуть поскорее и очистить этот мир от бренного жалкого существования, — Валерий закрыл глаза и с тяжелым вдохом отчеканил: — Жена забрала свои вещи из квартиры, забыла только пару книг, ушла и больше не объявлялась. Как и пообещала. С тех пор прошло почти пять лет.
Во вторник утром я отправила сообщение Люсе — предупредила рыжеволосую девушку-секретаря о назначенной встрече с адвокатом скандалистки. Мирное урегулирование конфликта могло затянуться, и потому я не обещала, что появлюсь в офисе позже или сегодня вообще. Люся со всей присущей ей экспрессией, даже в переписке, заверила в ответ, что в случае чрезвычайной необходимости свяжется по телефону, а в ином — объяснится и прикроет перед начальством.
Здание следственного комитета "столицы" выглядело чуть более потрепанным снаружи, чем на фотографии с официального сайта — монументальная многоэтажка смотрела на посетителей и сотрудников угрюмо и с предупреждением. Двуглавый орел на гербе зорко следил за окружением и скалился, будто готовился вот-вот вспорхнуть и заклевать неугодного до смерти. Куцые прямоугольные клумбы с только-только высаженными цветами конвоировали прямиком к главному входу.
Справа возможность обогнуть здание кругом и осмотреться перегородила закрытая служебная парковка, слева — одноэтажная пристройка с КПП и воротами для внутреннего пользования.
Оказавшись на месте за полчаса до приезда курьера, я вынуждена была обойти здание СК за три дома, чтобы попасть на задний двор — точную копию главного входа с клумбами, парковкой и такой же одноэтажной пристройкой с КПП и воротами.
— Простите, — я поймала за руку молодого человека в форме и с сигаретой, кружащего рядом с урной у входа, обратив на себя внимание. Мне требовалось пояснение. — Кажется, я заблудилась. Ищу следственный комитет "столицы". Мой навигатор показывает — это где-то рядом, со стороны выезда к Главному проспекту, но я не могу сообразить, как пройти. Простите, еще раз, что отвлекаю!
— Ничего, — небрежно отмахнулся оппонент. — Вы к следователю?! К которому?
