Жагридер перевернулся на живот, тяжело поднялся на ноги и замахал нам рукой:
— Савер, быстро сюда!
Духоборец подчинился и бегом вернулся в коридор.
Мы последовали за ним.
Когда до Жагридера оставалось не больше десяти метров, человек в маске закричал:
— Стоять! Ни шагу больше!
Савер замер, как вкопанный. Мы тоже. После чего Жагридер добавил:
— Бросай мне мешочек с защитным порошком! Быстро! Только оставайся на месте!
Савер выполнил просьбу — перебросил старику тощий мешочек с перетянутой шнуром горловиной. Жагридер ловко поймал его, сорвал шнурок и, сделав несколько коротких осторожных шагов, принялся поспать порошком... тонкую щель в полу. Сделал он это своевременно, так как наружу сквозь щель уже потекла знакомая черная масса.
И только теперь я сообразил, что же случилось здесь минуту назад. Центальская тварь на самом деле провалилась под землю. Если хорошо приглядеться к полу, то можно было заметить две плиты, распахивавшиеся внутрь подобно створкам ворот. Это была простая, но действенная ловушка: "волчья яма". Человек — или, в данном случае мерзкая псина, — ступив на плиты, проваливался под землю, после чего створки возвращались на прежнее место. Человеку ни за что не удалось бы выбраться из такой ловушки. Но дух-метаморф, развоплотившись, решил вернуться назад, просочившись тягучей черной массой сквозь едва заметный зазор между плитами. А Жагридер собрался этому воспрепятствовать, присыпав щели защитным порошком. Твари во плоти он не причинял серьезного вреда, но на аморфную массу действовал разрушающе. Уже проникшая сквозь щель жижа запузырилась, закипела и поспешила втянуться обратно, очистив пол от черноты.
Жагридер спешно присыпал тонким слоем порошка щель на всем ее протяжении.
Очередная тварь оказалась обезврежена.
Взглянув на стены перед ловушкой, я обнаружил кристаллы-сенсоры, испускавшие невидимые глазу лучи. При их пересечении срабатывала ловушка. Теперь стал понятен странный прыжок Жагридера: он преодолел опасный участок, пролетев над лучами сенсоров. А тупая псина активировала ловушку.
Браво!
Правда, вернуться обратно таким же способом старику вряд ли удастся.
Он и сам это понимал.
— Встретимся в большом зале,— сказал он Моусу, и тот кивнул, поняв, что имеет ввиду Жагридер.— Удачи.
Развернувшись, он направился вглубь коридора.
Мы же вернулись в левый рукав коридора, пересекли малый зал и свернули налево.
Теперь нашим проводником стал Моус. Мы снова шли по пустому разрушенному подземному городу. Даже в столь плачевном состоянии он выглядел внушительно, а работа пимперианцев вызывала уважение. Большей частью он был вырублен в скальной породе: коридоры, колонны, арки, строения, галереи, лестницы, мосты... По одному из них мы пересекли подземную поток. Где-то там, ниже по течению находился остров, на котором стоят Центальские ворота...
...которые мне не суждено было открыть.
По мере продвижения вглубь подземелья нам все чаще попадались помещения с какими-то сложными механизмами, о предназначении которых можно было только догадываться. Трубы, огромные шестеренки, толстостенные котлы, мудреные конструкции из металла и арекса. Частично разрушенные, заваленные каменными обломками, искореженные внутренним давлением... мертвые. Стальные детали полностью проржавели, бронза покрылась толстым слоем патины. Но изделия из черного металла сохранились в своем первозданном виде.
Мне было сложно ориентироваться в царстве камня и сумрака, поэтому в выборе направления приходилось полагаться на нашего проводника. Кажется, отклонившись влево, теперь мы постепенно забирали правее. Снова потянулись нудные технические коридоры. Впереди мелькали какие-то тени, из темных углов доносился шорох. Кто бы это ни были, они постоянно находились где-то рядом, но на глаза нам не попадались. Мы видели оседающую пыль, слышали торопливые удаляющиеся шаги, отдаленный приглушенный шепот. Все это действовало на нервы и раздражало гораздо сильнее прямого нападения.
Мы вышли к месту нашей встречи с Жагридером — это на самом деле был просторный зал, частично заваленный битым камнем. Отец нищих пока еще не появился. Мы решили перекусить, как вдруг...
...послышался отдаленный, но все нарастающий звук. То ли писк, то ли шелест — трудно был дать ему конкретное определение. Мы вертели головами и быстро приходили к выводу, что звук доносится со всех сторон одновременно. А потом он ворвался в зал и так ударил по ушам, что мы повалились с ног, словно подкошенные. Такое впечатление, будто в голове взорвалась шаровая молния — ослепительно ярко и безумно больно, так больно, что я отключился раньше, чем распластался на полу.
Я очнулся оглохшим. Писк в ушах заглушал все остальные звуки мира, если они были. Голова кружилась, из носа текла кровь. Я дотянулся до выпавшего из рук меча, кое-как сжал его непослушными пальцами, неуклюже поднялся на ноги и, с трудом сохраняя равновесие, обернулся.
Моих друзей нигде не было. Они исчезли. А я оказался в окружении безобразных монстров...
Ну, и уроды...
Словно собранные из отдельных, плохо стыковавшихся друг с другом кусков тела, они даже друг на друга смотрели с нескрываемым отвращением, но, заметив меня, зарычали и бросились в атаку.
Меч оказался настолько тяжелым, что мне пришлось удерживать его обеими руками. Я кое-как ударил им справа налево и едва не выронил, а меня увлекло вперед, и я навалился на вырвавшееся вперед чудовище — толстое и неповоротливое. Оно двинуло меня плечом в корпус, и я отлетел назад, скользнул на спине по шершавому полу и ударился головой о край каменой плиты. Из глаз брызнули искры, но я снова попытался подняться, потому что лежать было нельзя. Монстры приближались. Один помахивал на ходу шипастым хвостом, другой уже занес над головой огромный корявый топор. Подняться мне не удалось, и я, упираясь ногами, попытался отползти назад. Но снова уперся в плиту, преодолеть которую мне не хватило сил.
Откуда-то из-за завала выскочил еще один монстр и, набрав приличную скорость, сбил с ног приближавшихся ко мне двух чудовищ. Третье набросилось на него, ударив лапой наотмашь. Когти распороли бок, брызнула темная, почти черная кровь, разбухшая плоть вывернулась, обнажив прогнившие внутренности и переломанные кости. Спасший меня монстр оглушительно взревел и рухнул на пол, забрызгав меня своей кровью.
Тем временем двое разлетевшихся по сторонам чудовищ сцепились между собой в смертельной схватке. Один ожесточенно рубил топором, другой же отбивался и сам атаковал мощным хвостом. Чуть в стороне шел еще один поединок: монстры сражались друг с другом, словно в живых должен был остаться только один. А над ними кружили мелкие духи, пищали, кривлялись, высмеивали и подбадривали сражавшихся.
Ничего не понимаю... Что здесь происходит?
Кто-то вцепился в мои плечи. Я задрал голову и увидел...
О, Господи!
Я всякого повидал, но это было нечто. Такое впечатление, будто с человека сняли кожу. Плоть разбухла и отваливалась кусками, распространяя жуткое зловоние. Меня чуть не вывернуло. Я попытался вырваться, но не хватило сил: чудовище стальной хваткой вцепилось в мои плечи и не выпускало. А когда я взбрыкнул, оно ударило меня по лицу, и я снова вырубился...
И снова я приходил в себя мучительно и неохотно. Мутило так, что я с трудом сдерживал тошноту, а затянутый пеленой мир плыл перед глазами. Повернув голову, я увидел лежавшего рядом со мной Савера. Духоборец был бледен, глаза закрыты, губы слабо подрагивали. Над ним склонился Паис. Парнишка зажимал какой-то тряпкой рану на животе брата. Он и сам был заметно потрепан: рана на плече, лицо расцарапано, синяк под глазом.
Мы находились в коридоре, в каком именно — не знаю. Чудовищ рядом не было, но издалека доносились шум боя и крики. Он приближался, и я уже различил голос Арсиги:
— Ирт-лях! Отпустите меня! Где та сволочь, что ударила меня по голове?!
В коридор ввалились Моус и Жагридер. Они с трудом удерживали разбушевавшегося коротышку. Следом за ними шел Тиметиур, державший в руках мой меч и топор Арсиги. Все четверо были в крови, порезах и ссадинах.
Я постепенно приходил в себя. Слабость отступала, головокружение прошло. Прикоснувшись к голове, я обнаружил крупную гематому, а на подбородке — высохшую кровь. В остальном я был в порядке.
— Что это было?— спросил я Жагидера, силой усадившего Арсиги на камень и подошедшего к раненому Саверу.— Кто на нас напал?
— Никто на вас не нападал,— проворчал человек в маске.— Вы сами чуть не поубивали друг друга
— Мы?!— удивился я. И тут же сообразил: — Хохотун?
— Он самый,— кивнул Жагридер. Сейчас его больше интересовало самочувствие Духоборца, чем моя болтовня. Он насильно отстранил руку Паиса, разорвал окровавленные края рубахи, осмотрел рану, бросил на нас гневный взгляд, но ничего не сказал.
И правильно, сейчас не было смысла искать виноватого. Тем более что его здесь не было. Центальский дух, похожий на потрепанное приведение, мастер иллюзии, однажды уже едва не прикончивший меня в этом подземелье, остался где-то в зале или сбежал, когда в дело вмешался Жагридер. Как ему удалось противостоять чарам иллюзиониста — ума не приложу. А лезть сейчас с расспросами к человеку в маске мне не хотелось.
— Нам нужно как можно быстрее добраться до Источника, иначе он умрет,— хмуро сказал Жагридер.
Мне не хотелось его разочаровывать, но я все же сказал:
— Там нет никакого источника.
В ответ старик скрипнул зубами.
А еще на нашем пути стоял Страж врат.
Удастся ли нам с ним справиться?
Хохотун больше не появлялся. Другие духи, хоть и незримо присутствовали, но старались не попадаться на глаза. Еще не меньше часа понадобилось нам, чтобы добраться до конечной цели нашего путешествия. Раненого парня из Кудома нес на руках Арсиги. За все время путешествия Савер так и не пришел в сознание и уже едва подавал признаки жизни.
Еще издалека я услышал монотонный грохот, который с каждым шагом становился все громче. И вот мы вошли в полуразрушенный зал и остановились перед источником шума — огромными двустворчатыми воротами, которые раскрывались и тут же захлопывались через равный промежуток времени. Каменные плиты не выдержали бы столетий такого насилия, но эти были изготовлены из арекса и ничуть не пострадали. Сразу за ними находилась камера, в конце которой грохотали еще одни ворота, а чуть дальше — еще как минимум одни. Все три шлюза имели разный ритм, так что разглядеть, что же находилось, а последним из них было невозможно. Всякий раз, когда я пытался заглянуть внутрь, натыкался на суровый взгляд бородатого старца, чей лик был вырублен на черно-зеленых створках ворот. Да, тот самый, который предупреждал нас о смертельной опасности в подземелье Лодуса.
— Он там?— спросил я Жагридера, кивнув на ворота.
Я имел в виду Стража. И человек в маске меня понял:
— Да, за третьими вратами.
— Что он такое — этот Страж?— спросил человека в маске Паис, когда мы уложили раненого между каменных глыб. В бледности юноша не уступал своему брату.
— Дух — сильный и неуязвимый, самый необычный из всех, кого мне приходилось встречать. Когда он не гневается, то кроток и безопасен. Но стоит к нему приблизиться постороннему, как он впадает в ярость и преображается. Я видел его дважды, и каждый раз едва уносил ноги. Даже осколок хениона не смог причинить ему вреда.
— Как же мы тогда с ним справимся?— печально спросил Паис.
— Мы? Мы против него бессильны. А вот у него может получиться,— Жагридер кивнул на Огнеборца и тот вмиг побледнел.
— А... если не получится?
— Тогда мы все умрем,— спокойно ответил старик. И снова обернулся к Тиметиуру.— Ты готов?
— Жагридер, я...— хотел он что-то сказать, но подавился и замолчал.
— Ты хочешь отправить его туда одного?— спросил я.
— Там он долго не протянет. Страж постоянно меняется и каждый его новый облик опасен по-своему. Нет. Мне придется выманить духа в этот зал. А потом им займется Огнеборец.
— Я...— Тиметиур снова хотел что-то сказать, но его никто не слушал.
— Ты уверен, что ему удастся справиться с духом?— спросил я человека в маске.
— Нет. Это ведь ты решил взять с собой. Огнеборца. Но попытаться, я думаю, стоит. Иначе, парнишка умрет.— Он внушительно посмотрел на Тиметиура.— Что я потом скажу его отцу? Как смогу взглянуть в глаза матери?
Огнеборец смутился и опустил взгляд.
— Я иду внутрь.— Жагридер решительно сжал кулаки — А вам было бы лучше спрятаться где-нибудь за пределами этого зала. Когда сюда ворвется Страж врат, здесь станет очень неуютно.
— Мы вместе пришли сюда, вместе и уйдем. Или умрем,— решительно заявил Паис, и Жагридер одарил его признательным взглядом.
Не скажу, что я разделял юношеский порыв самопожертвования — не говоря уже о Тимериуре, — но отступать теперь, после сказанного, было бы как-то...
Ладно, будем посмотреть.
Жагридер оставил в зале все лишнее, что могло помешать поспешному бегству, и ловко проскочил за первые ворота. Створки гулко захлопнулись за его спиной.
Так как тройные ворота скрывали от нас происходящее в последней камере, мы обратились в слух. Ждать пришлось недолго. Уже через минуту в очередной раз распахнулись первые ворота и словно выплюнули ударивший по ушам гул, похожий на рев разъяренного зверя. А потом ворота захлопнулись, и наступила тишина. Мы ждали, что вот-вот появится Жагридер, но каменные плиты сходились и расходились. А нашего друга не было.
Мы с Арсиги переглянулись. Только сейчас я сообразил, что за все время пребывания в подземелье коротышка сказал не больше пары слов, что было на него совсем непохоже...
...и тут появился Жагридер.
Он протиснулся сквозь едва приоткрывшиеся створки ворот. Маска скрывала его лицо, но я видел выпученные от ужаса глаза.
— Прячьтесь, безумцы!!!— закричал Отец нищих на бегу. Ему в спину ударила ослепительная волна света: Страж врат — кем бы он ни был — преследовал его по пятам.
Мы стояли чуть в стороне от ворот, до выхода из зала было гораздо дальше. Поэтому мы бросились в разные стороны, к завалам. Я на бегу перемахнул через стоявший на ребре обломок потолочной плиты...
...и в следующий момент помещение буквально утонуло в ярком всепоглощающем свете.
Жагридеру удалось выманить Стража в зал.
Свет, излучаемый центалским духом был настолько ярким, что проникал сквозь плотно сжатые веки и прижатую к глазам руку. Несколько секунд я испытывал лишь дискомфорт, но потом... Потом стало больно. ОЧЕНЬ больно. В первую очередь досталось многострадальным глазам. Было такое ощущение, будто на них насыпали раскаленного песка, медленно прожигавшего мягкие ткани. Острая боль быстро распространялась по всему телу, словно мучительный яд, разносимый отравленной кровью. Меня бросило в жар, а внутренности и вовсе пылали адским огнем. В то же время кожа покрылась мурашками от леденящей стужи. Но, прикоснувшись к щеке, я не почувствовал ни жара, ни холода.
