— Капитан Шепард, маяки протеан были их информационной сетью и были рассчитаны на физиологию протеан. То что вы смогли выжить и сохранить рассудок после контакта с ним — это чудо! — энтузиазм азари был искренним, правда меня не отпускало чувство, что при первой же возможности Лиара не откажется меня препарировать. — Даже повреждённый маяк кладезь информации. Жаль, что он взорвался.

— Когда я узнал про теорию Лиары, я сопоставил то видение которое мне было передано. Сейчас же я всё более и более уверен что эта теория верна. Тали, выведите данные с модуля гетов.

Кварианка послушно активировала инструметрон и вывела на большой экран всё, что смогла найти. Среди обрывков данных и прочего информационного мусора она выделила нужные места. Команда потрясённо смотрела на экран.

— Это воспоминания гетов. Они уверены в существовании расы машин, разумных машин. Уничтоживших протеан и готовых уничтожить нашу цивилизацию. Именно поэтому они идут за Сареном, считая его тем, кто сможет помочь им выйти на новый уровень эволюции. Но здесь есть масса вопросов, и вопросов тяжёлых. Если же всё это так — Иден Прайм покажется раем.

— Капитан, я долго работала с артефактами протеан и кое-что стала понимать. Ваше видение... оно какое?

— Какое? — я усмехнулся и провёл по волосам рукой. — Это Смерть. Ужас. Разрушение, агония, непрекращающийся кошмар наяву, отчаяние. Я так понимаю, что это было предостережение или сигнал бедствия.

Лиара смотрела во все глаза.

— Капитан, я могу слить наши сознания и попытаться разобрать это видение. Мы, азари, умеем подстраивать нервную систему так, чтобы объединять разумы. Возможно, это сможет помочь.

— Давайте, доктор. Попробуем, надо понять, что же это, а Вы у нас единственный специалист.

Лиара подошла ко мне на расстояние вытянутой руки, чуть поколебавшись, придвинулась ближе. Она смотрела мне прямо в глаза и в глубине её ярко-синих глаз собиралась какая-то туча, заставлявшая темнеть большие зрачки.

— Постарайтесь расслабиться, Шепард. Подумайте о чём-то приятном и отвлечённом. Это поможет слиянию.

Её убаюкивающий голос успокаивал, снимал напряжение. В один миг её глаза превратились в чёрные провалы, без чётко видимых зрачков, обрамлённые только веками. Кромешная тьма, без дна и края, словно затопила глаза азари.

— Обнимите вечность!

На задворках сознания эта фраза прозвучала, как какое-то заклинание, весь мир сосредоточился на этих провалах глаз, пока не померк. Странное ощущение, я чувствовал азари, как самоё себя, её жгучий интерес, страх, сомнения и тревоги. Мы стали единым целым, я никак не мог осознать, что же всё это такое, само восприятие изменялось.

Человеческий мозг не мог сразу подстроится, усилием воли я удерживал себя от паники, пока это странное ощущение не пропало. Возникло чувство, что Лиара извиняется, словно считая себя виноватой. Довольно забавно было чувствовать вину за предоставленное неудобство самому себе. Постепенно привыкая к двойственности, я пытался разобраться в этом единении разумов. Восприятие мира азари отличалось от нашего, как если бы она иначе видела и чувствовала. Возможно, так оно и было, но разобраться в этом я не успел. Настойчивая мысль о маяке вернула меня к цели нашей попытки. Я внутренне сжался, предвидя следующую реакцию, и сконцентрировался на видении маяка.

Яркая вспышка света, крики ужаса и боли. Паника, все бегут куда-то, водоворот тел захлёстывает и уносит всех с собой. Те, кто не смог удержаться на ногах, падают и их затаптывает безумное стадо, некогда бывшее разумными существами. Сзади же летит смерть. Страшная и неумолимая, порождённая кошмаром и бредом, неотвратимое уничтожение. Картины сменяются с калейдоскопической скоростью, словно кто-то балуется пультом головизора, переключая каналы с ужастиками. Но здесь всё по-настоящему, всё слишком достоверно. Боль и безумие, паника, отчаяние — настолько остры, что не поверить в них невозможно и сам становишься тем загнанным несчастным, кого сейчас разорвут чудовищные охотники.

Снова и снова, каждый раз собираясь с духом, я старался сопротивляться этому. Ужас и отчаяние острыми когтями рвали саму душу, стараясь проникнуть, как можно глубже, сотрясая саму мою сущность. Я уже переставал чувствовать азари, слившуюся со мной, пытаясь удержаться на тонкой грани, отделяющей от безумия. Во мне стало расти паническое чувство, заставляя меня оступиться и окончательно поверить в этот мир ужаса. Неимоверным усилием, из последних сил я вспомнил, где мы и что мы, и поток непрекращающегося насилия стал ослабевать и истончаться, возвращая меня в реальный мир. Я стоял посреди радиорубки, волосы были мокрыми от пота, да что там волосы, меня словно самого сунули под душ. Двойственность чувств пропала, испуганная и еле стоящая на ногах азари прыгающими губами прошептала.

— Это... это просто невозможно. Это именно то, что я искала. Но я бы не смогла выдержать такое. У Вас очень крепкий рассудок, капитан. Если бы сейчас видение не закончилось, я бы сошла с ума.

— Оно само не заканчивается доктор, оно идёт бесконечно. Чтобы вернуться в реальность, приходится прикладывать немаленькие усилия.

— Вы что-то узнали, доктор? Из видения капитана? — Тали была подчёркнуто вежлива.

— Нет, очень сильный эмоциональный заряд. Я не могу отвлечься от этого. Надо проанализировать увиденное, но сейчас, как только пытаюсь подумать об этом — сразу вижу этот кошмар. Это ужасно!

— Не сильно нам это помогло, доктор, — Эшли не скрывала своего недовольства.

— Я всё понимаю, но прошу меня простить, этот опыт был первым, я никогда раньше такое не делала. Я постараюсь как можно быстрее найти что-нибудь полезное из этой информации.

— Хватит на сегодня. Всем отдыхать, следующая наша остановка — Цитадель. Пополним запасы, возможно получим ещё какую-нибудь информацию.

Команда потянулась на выход. Кайдан и Эшли выскользнули первыми и вдвоём куда-то пропали, Гаррус и Рекс, о чём-то споря, вышли вместе, азари нетвёрдой походкой тоже вышла, лишь кварианка чуть задержалась.

— Тали, с вами всё в порядке?

— Да, Шепард.

— А вот голос-то выдаёт, что не всё так радужно. Что-то случилось?

— Я не знаю, как сказать. Много всего. Нет нет, я не жалуюсь, капитан, — кварианка вскинула голову, её светящиеся глаза под маской смотрели на меня, — я счастлива здесь находится! Но иногда чего-то не хватает. "Нормандия" — прекрасный корабль, но здесь такая тишина и словно не хватает команды. Половина коридоров и палуб словно пустые. Это так непривычно, иногда из-за тишины тяжело даже заснуть.

— Не заснуть, потому что тихо?

— Да, я говорила, что у нас старые корабли, и тишина там означает только одно — что-то сломалось. Воздушные фильтры, реактор, двигатель, да всё что угодно. А это значит, что корабль и экипаж подвергается угрозе. Я перед сном вспоминаю свой корабль.

— Мы зовём это ностальгией, Тали.

— Наверно, так и есть, Шепард. Я всё чаще думаю, что же такое Паломничество и почему не все возвращаются. Теперь я, кажется, понимаю. Паломничество не только помогает Флоту получать что-то полезное, оно закаляет нас, показывает кварианцам какой он, этот мир. Учит дорожит Флотом. Те же, кто не возвращается... Я раньше думала, что все они погибали, но теперь я думаю, что кто-то просто мог не хотеть возвращаться. В жизни вне Флота есть свои преимущества. Больше свободы.

— А вы?

— Я обязательно вернусь! Я не могу иначе, я обещала отцу найти то, что сможет помочь моему народу! Это цель моего Паломничества.

— Это, похоже, должно быть как-то связано с гетами?

— Да, любая информация об их эволюции, о том, как они развивались со времени Исхода с Ранноха, это может дать нам шанс победить и вернуть свою Родину назад. Наш поход даёт мне такой шанс. Если же я ничего не найду — после того, как мы победим, я буду искать дальше.

— Если мы найдём такую информацию, она будет у вас, Тали. Обещаю.

Тали подняла опустившуюся было голову и посмотрела на меня. Несколько ударов сердца мне казалось, что она что-то хочет сказать, что-то важное, но кварианка, чуть опустив подбородок, тихо сказал: "Спасибо" и вышла из отсека. Я стоял и смотрел ей вслед, второй раз за день чувствуя себя идиотом. Надо объясниться с ней в конце концов, чувствую себя, как юнец какой-то. В то же время, от этого шага меня что-то словно останавливало, не давая собраться с мыслями и сбивая. С силой потерев ладонями лицо, я вышел из отсека на мостик, надо было многое ещё решить, личные вопросы могут подождать. Но всё же, что я делаю не так?

Прессли гонял меня по многим вопросам, связанным с кораблевождением и управлением в бою и в ордере. Не могу сказать, чтобы мне это давалось легко, но бросить всё на полпути и ославиться на всё судно я не собирался. Как сказал один из древних, всё что не убьёт — сделает сильнее, поэтому с удвоенной энергией я вгрызался в сотни страниц кодексов и правил. Не считая этого, полёт до Цитадели прошёл в монотонных буднях межзвёздных полётов.

Словно в насмешку в памяти всплывали отрывки из книг, прославлявших покорение космоса и воспевавших романтику космических путешествий. Романтика... десятки, сотни тысяч кораблей сновали взад-вперёд по всем известной части Пространства, и лишь малая горстка действительно исследовала новые миры.

Но даже там романтики не было. Был тяжёлый, опасный, монотонный труд, результатом которого могла быть очередная система, пригодная для колонизации какой-либо расой Совета. Или крупные месторождения на мёртвых планетах, способные заинтересовать какой-либо синдикат или консорциум вложиться в разработку. Но чаще всего находили пустые звёздные системы, не имеющие никакой практической ценности. Какая уж тут романтика. Никаких новых рас, во всяком случае достаточного уровня для входа в Пространство Цитадели на каких-либо условиях.

Доложив Совету о спасении Лиары, я заслужил одновременно похвалу и нагоняй. Похвала, конечно же, пришла от азари, за спасение соплеменницы, ну а про нагоняй даже думать не пришлось. Советник-турианец нашёл к чему придраться, крайне недовольным тоном выговорив мне за разрушение "целого исторического памятника, в котором несомненно, могли быть ценные сведения и технологии".

— Знаете, Советник, у меня не было возможности сохранить эти руины и одновременно убраться живым оттуда.

— Эффективность прежде всего, — саларианец примиряюще поднял руки, — вы всё сделали правильно, капитан. Будем ждать от вас и в дальнейшем столь же эффективных действий.

— Только постарайтесь при это подавить свою страсть к разрушениям, — турианец решил оставить слово за собой. — И внимательнее приглядывайте за доктором Т"Сони.

К моему удивлению, Советник от азари промолчала, видимо, не желая спорить или согласившись с доводами турианца. Отсалютовав Совету, я отправился в "Логово Коры", немного снять напряжение после этого разговора. Заведение, после "смены" владельца, стало немного почище и поприличнее, хотя и лишь самую малость. Меня это, в принципе, устраивало, а вот то, что свободных столиков уже не оказалось, было несколько тоскливо. Но уходить отсюда в "Сверхновую" я не собирался и, поискав глазами свободное место, подошёл к столику, за которым сидел одинокий турианец. Судя по выправке, которая чувствовалась даже в его крайне нетрезвом состоянии, он был из высшего офицерского звена, и тем непонятнее было его здесь нахождение.

— Здесь не занято?

Он вскинул глаза на меня, видимо собираясь послать подальше, но, разглядев военную форму, махнул рукой.

— Садись, солдат.

Я сел напротив, раздвинул место среди пустых бутылок, занимавших чуть не весь стол. Турианец сфокусировал взгляд на мне.

— Генерал турианского флота в отставке Септимус, — наконец он представился, медленно, но чётко выговаривая слова. — С кем имею?

— Капитан третьего ранга ВКС Альянса Шепард, капитан фрегата "Нормандия".

Турианец, казалось, нахмурился, словно что-то вспоминая.

— Офицер — это хорошо. Пить в компании рядового было бы унизительно для моей чести. Выпьем!

Отказываться я не собирался, за этим и сам пришёл сюда. Мы одновременно подняли стаканы. Джин оказался настоящим, неразбавленным, крепкий напиток перехватил дыхание, заставив выдохнуть.

— Эхх, хоррошо!

— Вот скажи, солдат, — Септимусу, видимо, нужен уже был собеседник, и я опрокинул быстренько второй стакан, чтобы быть поближе к его состоянию и не потерять нить разговора. — Вот скажи, я, генерал турианской армии, получил отказ от неё! Каково, а?

— Она кто-то важный?

— Она — это лучшее в мире что я видел! — турианец рявкнул тотчас, но остыл столь же быстро сколь вспылил. — Она азари, Спутница. Ша"ира...

Это имя он произнёс тихо и обречённо. По нему было видно, как тяжело ему даже думать о ней, а не думать об этой Ша"ире он не мог. Он моргнул несколько раз и опустил голову, не в силах казаться спокойным.

— Она отвергла меня, отвергла после стольких лет дружбы! Но я ей ответил, ответил!

— Ответил?

— Да, пусть теперь решает. Я сказал Залтану, этому тупому элкору, что она разболтала его секрет. Он теперь поднял против неё обвинение, и её изгонят отсюда. Вот тогда она сама придёт ко мне.

— Дерьмо ты генерал. Сволочь.

Септимус вскинул голову, в его мутных глазах вспыхнул гнев и он стал подниматься со стула. Но его замедленная алкоголем реакция не позволяла ему действовать быстро. Я одним резким ударом вернул турианца на стул, затрещавший под его телом.

— Сидеть, генерал! — я опёрся на стол двумя руками, нависая над ним. — Если она тебе дорога — значит борись за неё! Борись, а не бей её, ты, турианская задница! Докажи, что любишь, вот тогда она может и будет твоей! А сейчас ты — пьянь, недостойная даже тени её имени, кем бы она там не была! Понял, генерал?

Последнее слово я практически выплюнул ему в лицо. Он сидел неподвижно, смотря на меня, как незнамо на кого. Гнев и туман в его глазах стал отступать, разум возвращался обратно, оттуда куда его загнал турианец.

— Ты думаешь легко поступать, как генерал, солдат? — его голос был тих. — Особенно теперь? Она не примет меня обратно.

— Только так и надо, генерал, — я подчеркнул его звание, — только так и надо.

— Так и будет! Такое оскорбление, нанесённое мной её чести, смывается только кровью и я буду ждать её решения моей судьбы. Я напишу ей письмо и попрошу о встрече, если она захочет принять меня.

Септимус резко встал и, выпрямившись, отдал мне честь, я встал и ответил ему тем же, отдавая дань уважения решению генерала. Он протянул мне оптодиск.

— Я попрошу об одной услуге. Передайте этот диск дипломату элкору Залтану, он сейчас верно в своём посольстве, сочиняет ноту против Ша"иры. Скажите ему, что его тайну никто не распространял, все данные здесь. Я клянусь честью генерала турианской армии, что все сведения, известные мне, не станут достоянием кого-либо.