Ночь оказалась и в самом деле долгой — полной нежности, переходящей в страсть, и снова в тягучее наслаждение неспешной размеренной ласки... Оба понимали, что "впрок" налюбиться не получится, но все равно сон не приходил, и каждый прошедший час напоминал о предстоящей разлуке, и на глупый сон жаль было тратить время. Тесса уверяла, что отоспится, когда он уедет, а Аслан убежденно клялся, что может не спать две ночи подряд. Жена в это верила, к тому же он вполне мог отоспаться и в седле — такой хитрый прием он тоже перенял от варваров и с успехом пользовался им по необходимости. Да, в конце концов, он мог просто завалиться в телегу с провиантом и палатками и продрыхнуть несколько часов, как и сменившийся часовой — ему не привыкать, Аслан никогда не стеснялся показаться менее значимым перед своими бойцами, чем этого требовало его лаэрское положение. И наверняка парни отнесутся с пониманием, как относились всегда, ну, может, немного проедутся шутками по причине такого состояния своего господина...
Но с другой стороны, Аслану было приятно, что Тесса здесь, и он прятал довольную улыбку, и старался немного приглушить блеск глаз, в глубине зрачков которых все еще хранились отголоски ночных переживаний. К тому же почему-то не отпускала мысль о том, как искренне с ним попрощался Рени.
Тесса следила взглядом за мужем и не могла отделаться от ощущения, что и она является объектом чьего-то пристального внимания... Девушка даже поежилась. Нет, взгляд не пугал, не заставлял насторожиться — что ей могло угрожать в этой крепости? Он царапал и заставлял невольно нервничать, потому что не пугал, а именно что "ласкал" — вот это было ново. Рени, на которого можно было бы подумать, был у себя в комнате. Аслан не разрешил ему себя провожать.
Тесса никак не могла определить, откуда взялось такое чувство до тех пор, пока не вспомнила папину науку и, прикрыв ресницы, цепко не обвела взглядом отъезжающих...
Дерек...
Парень усиленно делал вид, что что-то нашептывает своему пританцовывающему коню, чуть подавшись вперед, похлопывая его по гордой шее, а сам осторожно смотрел на нее. Спасибо, что не пялился напрямую. В принципе, со стороны ничего предосудительного не было, но тут Тесса распахнула глаза и вперила взгляд в растерявшегося на миг парня, тоже замершего оттого, что "попался", но он почти сразу отвел взгляд. Девушка могла поклясться, что успела прочитать в его глазах тоску и непонятную боль, только сделала неправильные выводы, посчитав, что Дерек нервничает из-за Аслана. Вообще-то так и было, но только не в данном случае...
Захотелось сказать парню что-нибудь ободряющее, но Тесса не знала, что именно и, честно говоря, не была уверена, что Дерек не переменит свое отношение к создавшейся непростой для себя ситуации по дороге... Это только отношения Аслана и раба-воина, и даже если что-то и случится, она меньше всего хотела бы знать правду. За Дерека было бы очень обидно, а обижаться на Аслана и невольно менее уважительно относиться к Меченому не хотелось.
Парень со шрамами снова поднял взгляд.
"Удачи!" — одними губами прошептала она, и Дерек удивленно распахнул глаза — не почудилось? Тесса улыбнулась, оставив Меченого в недоумении, и пошла навстречу мужу, которому только и осталось, что, поцеловав свою девочку, вскочить на вороного жеребца и скомандовать отряду: "Марш!"
Тесса поднялась на третий уровень крепости и долго стояла, глядя вслед небольшому отряду, но муж так и не оглянулся — хороший знак...
* * *
Целый день в Замке-крепости стояла непривычная тишина. Аслан взял с собой всего-то двадцать человек, но складывалось ощущение, что Замок вымер. Половину дня Тесса слонялась из угла в угол, не зная, чем себя занять, полдня сидела в своей комнате, пытаясь заниматься рукоделием. Так бывало и раньше, когда Аслан уезжал надолго. Труднее всего давался первый день разлуки — не зря говорят, что уходящий забирает с собой только ⅓ грусти, а ⅔ прочно оседают рядом с тем, кто остался — новые места, новые впечатления, новые встречи, радости и трудности скрашивают грусть, отодвигают ее остроту на дальний план.
Рени тоже выглядел подавленным и старался не встречаться с хозяйкой Замка взглядом, хотя болтался под ногами и готов был исполнить любое приказание, следуя инструкции, полученной от Аслана. Только он все не мог сообразить, в чем заключается его миссия.
Завтракать Тесса отказалась, сославшись на то, что уже пила кофе рано утром вместе с мужем, и Рени сидел за столом в непривычном одиночестве. Обед прошел в молчании. А после такого же угрюмого ужина, за которым и он, и Тесса только скромно поклевали каких-то овощей с курицей под вкусным соусом, уважая труды расстаравшейся Антиги, Рени не выдержал:
— Тесса, ты на меня сердишься? — тихо спросил он, отодвигая почти нетронутую тарелку.
— Ну что ты, Солнышко, с чего ты взял? — улыбнулась девушка, наконец-то очнувшись.
— Ты грустишь?
— Немного. Да ничего страшного, просто я сплю на ходу... — невольно призналась она, что ночь для них с Асланом была долгая.
— Хочешь, я тебе почитаю?
— Хочу, только чуть позже, ладно?
— Ты придешь ко мне? — обрадовался Ренальд.
— Приду. Только мне надо кое-что обсудить с Мартой. Потом приду.
Мальчишка просиял впервые за целый день.
Тесса освободилась довольно быстро и теперь, свернувшись калачиком возле Ренальда, слушала его тихий убаюкивающий приятный голос. На столике рядом с кроватью горел масляный светильник, свет был рассеянным, и юноше приходилось напрягать зрение, но он упорно не хотел менять положение и отодвигаться от своей госпожи, которой требовалось живое человеческое тепло.
На губах девушки играла легкая улыбка. Уютная атмосфера огромной комнаты, в сумерках казавшейся не такой уж огромной, располагала к сладкой неге, а если еще учесть, что полночи накануне пришлось бодрствовать... Тепло и ни с чем не сравнимый свежий аромат чисто вымытого после тренировки юного тела раба, осторожно перебирающего пряди ее распущенных волос, думая, что она не замечает его невесомой ласки, были так восхитительно милы...
Ренальд сбивался несколько раз, отыскивая очередную строчку, но вовсе не оттого, что было плохо видно, а от волнения — не впервые Тесса присутствовала в его комнате, не один раз они лежали, тесно прижавшись друг к другу, но сегодня он отчего-то чувствовал ответственность за эту девушку, за свою госпожу, заочно зная, что готов подчиниться любому ее требованию... это пугало и волновало неиспорченное воображение юноши — Аслан так и не сказал напрямую, что от него требовалось, чтобы Тесса не грустила, а девушка просто наслаждалась этими тихими, уплывающими в небытие минутками, и Рени проникался осознанием, что и это "ничегонеделание" может быть счастьем...
Да за одно то, что сегодня вечером не заявится Аслан и не заберет свою жену в их супружескую спальню, не заставит его нервничать своим присутствием втроем на огромной кровати наложника, Ренальд готов был мириться с его временным отсутствием в Замке-крепости. Хотя, этот подсознательный страх (если варвар оставался в комнате раба), вселял так же и уверенность в том, что он защищен, чувствуя, как сильная рука лаэра с вечера придавливает и его, чтобы не ерзал, а спокойно засыпал. Отчего господин внушал такие противоречивые чувства, Ренальд не понимал, они будоражили его, и он никак не мог однозначно решить — нравится ему такое свое состояние или нет...
* * *
Чем дальше Аслан со своим отрядом отъезжали от Замка-крепости, тем мрачнее становилось его настроение. И дело здесь было даже не в бессонной ночи, а в непростых раздумьях лаэра по поводу принятого решения насчет жены и мальчишки-раба. Он не зря предупредил Ренальда, чтобы тот не вздумал переживать (уж слишком сложно ему было представить реакцию парня, да и не хотелось бы, чтобы он чего-нибудь натворил со страха или от радости — не важно). Того давнишнего разговора хватило за глаза, чтобы дать Аслану уверенность — Тесса испытывает к мальчишке совсем не материнские чувства. Но вот жене он ничего не сказал.
Варвар не смог пересилить себя и дать прямое разрешение жене использовать раба-наложника по своему усмотрению. Он видел, как у его девочки иногда помимо нежности, затапливающей ее взгляд, обращенный на Ренальда, проскальзывает совсем другой, словно оценивающий его потенциал. Лаэру иногда казалось, что она сама пугается своих фантазий, но, возможно, это лишь его разыгравшееся воображение. То, что он признал право жены на интерес к Рени, Аслан сейчас оспаривать не собирался, но вот если между ними завяжется что-то, выходящее за рамки...
В этом случае мужчина хотел бы быть рядом, чтобы проконтролировать процесс — ну не в смысле, что у него на глазах — свечку он держать не намерен, а вот проследить, чтобы Тесса случайно "не заигралась", не вспыхнуло какого-либо более сильного чувства привязанности, чем есть теперь, Аслан хотел. Поэтому так погано было на душе.
Насколько хорошо он знает свою женщину? Нет, смешно сомневаться в своих возможностях — Рени против него, что щенок против волкодава. Но ведь Тесса — единственная женщина в его, Аслановой, жизни, кто знает, какими эмоциями руководствуются женщины вообще, а вдруг придется доказывать потом, что он сам ей необходим, как воздух, как лучший любовник, а не просто муж...
Судя по прощанию и с Тессой, и с Рени — они оба прекрасно понимают, кто в доме хозяин, и даже приятно, что мальчишка переживал за него. Ренальд пока не умеет притворяться... но все-таки на сердце варвара было неспокойно.
Дерек благоразумно держался в задних рядах, чтобы не отсвечивать своим "тылом", на который все еще зарился его лаэр. Но сейчас Аслану было не до Меченого с его циничными замечаниями и дерзкой ухмылкой на губах... Аслан мучительно переживал, не зря ли он дал свое разрешение? Видение жены, занимающейся любовью с другим... нет, не с кем-то другим — именно с Рени — "другого" бы Аслан даже в мыслях не мог представить — будоражили его сознание и заставляли ревновать... Дурные мысли нервировали, то опаляя загрубевшую смуглую кожу, то бросали в холодный пот — а ну как его девочке понравится власть над телом партнера и она отдалится от своего нареченного?..
Дерек списывал мрачное выражение лица лаэра на недосып и расставание с любимой женушкой, ребята перекинулись парой шуток, но и только — Аслан не поддержал, и шутники быстро прикусили языки, сообразив, что хозяин отчего-то не в духе. Столь разительная перемена в настроении уравновешенного варвара была в новинку, но испытывать на себе терпение господина никто не решился...
* * *
В первый день путешествия к столице бойцы преодолели довольно большое расстояние, и на ночлег остановились в лесу. Аслан быстро перекусил куском холодного копченого мяса с сыром и хлебом и одним из первых улегся спать в поставленные в рекордно короткие сроки палатки. Лаэр думал, что не сумеет заснуть, но здоровый молодой организм не разрешил хозяину предаваться унынию, и сон вскоре увел варвара в цветной мир иллюзий.
Через час, когда нехитрая походная еда осела в желудках здоровых парней, Дерек опасливо заглянул в палатку, и, убедившись, что Аслан действительно уснул, осторожно забрался внутрь и замер в противоположной стороне от хозяина. К счастью, палатка была рассчитана на четверых, и еще один боец, которому не нужно было опасаться за свою "девственность" уже стоял у входа. Он понимающе ухмыльнулся маневру Меченого и улегся посередине. Орис оставался дежурным в первую смену и должен был прийти позже.
Дерек с удовольствием поменялся бы с кем-нибудь местами в соседних палатках, но "распределял" лаэр, просто ткнув пальцем в него и Ориса, объявив, что они ночуют с ним. Не мудрствуя лукаво, остальных, кто с кем стоял на перекличке рядом, просто поделили на четверки, а еще один парень (здоровенный детина, который чаще откликался на кличку "Вол" — четвертый в этой палатке), оказался 'лишним', поэтому ему и выпала честь ночевать в лаэрском шатре.
Орису не повезло, потому что когда он нечаянно задел во сне Дерека, пытаясь устроить все еще периодически ноющую ногу поудобнее, тот встрепенулся так, что чуть не завалил всю конструкцию палатки. Лягнулся Меченый от души — нервы-то у раба-воина, накрутившего себя перед дальней дорогой, были на пределе.
Мигом проснувшийся Орис, обалдело хлопая слезящимися от боли глазами, потирал ушибленную конечность и сдержанно шипел ругательства в адрес слишком мнительных недотрог. Волош, догадавшись, в чем дело, закусил ладонь, чтобы не ржать в голос. Дерек злобно матерился сквозь зубы от неловкости ситуации, а Аслан, спросонья не поняв вообще, что произошло, просто перевернулся на другой бок и снова провалился в счастливое неведение.
Орису было смешно и очень больно. Он понимал несчастного Меченого и даже сочувствовал ему, но, конечно, ничего не мог высказать своему лаэру. Вообще-то парень был уверен, что Аслан достаточно трезво оценивает свои шансы, и уж тем более в дороге не будет поддаваться искушению варварских инстинктов. Непонятно, правда, зачем тогда ему понадобился этот цирк с "распределением", но это, к счастью, Ориса уже не касалось.
* * *
Тесса заснула быстро, Рени сам не понял, в какой момент она задышала ровнее и полностью расслабилась. Но когда, наконец, догадался — растерялся. Будить ее, чтобы девушка ушла, ему совершенно не хотелось, а то, что она уйдет, было для него очевидно. Тесса еще не переодевалась. Даже кровать не разбирали...
Ренальд после душа сразу надел белье, в котором обычно спал, и сейчас чувствовал себя достаточно свободно, а девушке, заснувшей у него на плече, в платье наверняка некомфортно. Пошевелиться Ренальд боялся, но шнуровку распустить все-таки надо. Мальчишка покосился на ненаглядное, родное личико своей хозяйки, ставшее сейчас таким трогательно беззащитным и беззаботным, и тяжело вздохнул...
Он долго рассматривал Тессу, отложив ненужную книжку, скосив глаза, пытаясь запомнить каждую ее черточку — милый носик, тонкие брови вразлет, глаза, прикрытые темными пушистыми ресницами, приоткрывшиеся алые, чуть полноватые губы, с которых слетало еле слышное дыхание, завиток локона на щеке, аккуратное ушко с капелькой серьги... Тесса всегда ему нравилась, он даже не представлял, что бывают такие красивые женщины... Нет, может, конечно, где-то и бывают... Вот, мать его, например, тоже очень хороша собой, но Тесса — она особенная, самая лучшая, самая-самая...
Ренальд не мог пока определить, что близкий человек может быть не так уж эталонно красив, не понимал, что степень его симпатии основывается не только на внешних данных, а складывается из разных мелочей — особенностей характера, поступков, своего собственного субъективного суждения... Тесса для него была эталоном во всем, даже обиженный в чем-то, он сразу же спешил найти для этой девушки оправдание и снова прочно водрузить ее на пьедестал своей любви и привязанности.
Чем дольше он разглядывал свою госпожу, мирно свернувшуюся калачиком рядышком, тем больше стеснялся того странного чувства, что нарастало внутри, мешая равномерному дыханию. Оно затуманивало разум, заставляло мысленно перескакивать с пятого на десятое, и наложник невольно проникся пониманием, что сегодня редкий день, когда он — ее единственный мужчина, защитник... ну, хотя бы хранитель ее покоя... Рени даже испугался, что его взволнованно вздымающаяся от осознания собственной значимости грудь разбудит девушку.